Сергей.
– Да нет, на войне я не был. Мал был ещё, 12 лет мне было, когда немец к нам на Дон пришёл. Да все говорили, что наши прогонят его, вот мы и ждали, когда! А бой этот видел. Может, не весь, но, как наших в землянке накрыло, видел. Это точно! Бабы потом, да и нам пришлось им помогать, побитых бойцов, уже замерзших, стягивали в авиационную воронку, а уж в 70-х их перезахоронили в братскую, в хуторе. А за этих никто не знал...
– А почему же ты им не сказал, чтобы перезахоронили? – спросил Александр.
– Как же, не сказал! Я говорил, да только мне никто не поверил – мол, мал был, а значит брешешь. Вот они и лежат по сей день в степи, не отпетые...
– Понятно. Знакомая история, – сказал Александр, – давайте чайку перед работой попьем и приступим...
Открыв термос, Саша налил всем чая, ребята развернули бутерброды и, взяв кружки с чаем, смотрели на прихрамывающего Трофимовича, который, что-то бормоча, ходил по отрогу балки. Он, то наклонялся, пытаясь что-то найти в густой траве, то разводил руками, оглядывая местность вокруг себя. Возможно, он читал молитву, а может, разговаривал с погибшими и просил у них прощения за то, что не смог за 70 лет добиться перезахоронения героев. Или просто объяснял погибшим, что вот наконец-то пришло время и их скоро захоронят со своими погибшими однополчанами, со всеми надлежащими почестями...
Поисковики прошли по отрогам балки с приборами на поиск металла.
– Везде «фонит», – объявил поисковик Андрей. – Надо пробовать копать. Ищем углубление блиндажа и поднимаем то, что фонит, – заключил Александр, выкапывая кусок снаряда.
– Немецкий, – определил Александр, рассматривая часть от
снаряда.
Через час у машин лежала куча осколков разного размера (все были от немецких танковых и артиллерийских снарядов и от минометных мин) и два пакета гильз от Мосинок, автомата ППШ и советских пулемётов, несколько патронов для ПТРов.
– Да, видимо, здорово «обласкали» фашисты наших бойцов. Плохо, что со временем вода и ветер, стада колхозных животных сделали свое дело. Если воронки были ещё заметны, то окопы почти сравнялись с местным ландшафтом, – сказал Александр.
Ещё через час поисковики, пройдя по окопам, нашли несколько гранат Ф-1 без запалов, полуистлевших РГ-42 и противотанковых гранат, две искореженные винтовки Мосина.
– Не густо, – заключил Александр, сфотографировав находки, – но ничего, будет, что передать местной школе.
– А как вы, сынки, хотели! Мы тут, пацанами, после боёв все перерыли, да и в последующие годы копались все, кому не лень. Николай, что был постарше нас, так тот пистолет нашёл. Всё на войну собирался, пока дед этот пистолет в туалет не выбросил.
Немцы кругом... Да и после боя бабы, что постарше, все оружие собрали и куда-то свезли. Может, в Дону утопили...
Все время, пока поисковики пробивали шурфы по окопам и предполагаемым воронкам и блиндажам, дед Трофимович не отходил от них. К полудню, углубив шурфы на полтора метра в одном из провалов блиндажей, наткнулись на бревна наката и куски советской каски. Теперь и Трофимович, успокоившись, присел на раскладной стульчик и попросил закурить.
– Ты же не куришь, Трофимович! – спросил Александр, не-
сколько лет знавший деда.
– Да как же тут не закурить? Вот они, родимые, здесь. Я же тебе гутарил, Санька, что меня слухать надо было, а не баб.
Действительно, к вечеру был полностью вырыт блиндаж, и все находки и останки трех бойцов легли на расстеленный брезент. Два медальона, две каски, две винтовки: Мосинка и СВТ, винтовочные и автоматные патроны, две противотанковые полуистлевшие гранаты, пять истлевших запалов к Ф-1, бинокль, нагрудный знак «Ворошиловский стрелок», часть истлевшего письма с остатками фотографии девушки, мундштук, часть перочинного ножа с пластиковыми накладками, на которых были нечитаемые надписи. В нише землянки лежали: ржавая опасная бритва, помазок, зеркальце, расческа, три кружки, три котелка и три ложки, на одной ложке витиеватая надпись «Ив». Останки разбитой рации, офицерский ремень с кобурой лежали среди истлевших досок – видимо, от бывшего стола. На остатках шинелей и одной гимнастерке – ржавые пуговицы и два лейтенантских кубика. И множество осколков от снарядов.
Судя по выкопанному блиндажу, не один снаряд в него угодил.
– Вот и говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, – сказал Александр. – А тут – и мина у входа в блиндаж, и два снаряда, один – прямое попадание. Все останки начинены осколками. Хотя один воин, видимо, был за блиндажом в траншее и упал после ранения или гибели.
– Ну, вот и сбылось, ребятки, – произнес Трофимович. Встал, обтер фуражкой пот с морщинистого пыльного лица. Из глаз его текли слёзы.
– Сбылось, ребятки, – повторил дед и пошел в сторону хутора.
К кому были обращены его слова, не понятно. Может, к поисковикам, нашедшим останки погибших воинов, а может, к погибшим...
Открыв в палатке, в луче фонарика, медальоны, поисковики смогли прочитать только один полуистлевший вкладыш. Второй медальон был пуст. Боец был суеверен, вот и не заполнил свои данные – выходит, погиб как неизвестный. На заполненном вкладыше была скупая надпись: «сержант Иван» и адрес.
– Не густо, – в своем стиле произнёс Александр. – Сколько таких Иванов пало смертью храбрых! Ладно, ребята, утро вечера мудренее, чайку – и спать!
На следующий день, закопав места шурфов и блиндаж, поисковики к вечеру добрались домой. Так прошли их выходные дни, и потянулись будни...
По донесениям, сержант Иван был родом из Ростовской области, и в январе 1943 года погиб на Донском рубеже. Но дальше было ещё интереснее. По архивным данным министерства Обороны, в 1944 году он же, в звании сержанта, погибает в штрафной роте на чужбине. Через полгода поисковикам удалось выйти на дальних родственников сержанта Ивана. Они и сообщили, что сведений о нем не поступало с 1942 года. Было извещение, что он пропал без вести в ноябре 1942 г. История совсем зашла в тупик. Но ещё через год ребятам написал однополчанин Ивана и сообщил последний адрес его супруги, куда и выехали поисковики.
Подъехали к старому казачьему дому «с верхами», территорию двора огораживал невысокий забор из плотно уложенного плоского камня-пластушки. Пока ребята решали, кто пойдет обрадовать семью о находке медальона и ложке отважного сержанта, во дворе залаяла собака и на порог вышла пожилая женщина: «Вы к кому, солдатики?»
– Здесь жил Иван Алексеевич Ожогин? – спросил Александр.
– Почему жил? И сейчас живет, – ответила добродушная хозяйка. Ребята переглянулись.
– Как живет? Мы говорим о сержанте Ожогине, погибшем в
январе 1943 года, хотя есть данные, что он погиб в 1944 г., – отрапортовал Александр.
– Да нет, ребята, он не погиб ни в 43-м, ни в 44, ни в 45-м. Он вернулся домой в 1947 году, здравый и при медалях. Заходите и сами с ним обо всем поговорите. Он телевизор смотрит...
Оробевшие ребята зашли в дом, где все выглядело, как в 40-70-е годы прошлого века. Единственными современными вещами были холодильник на веранде и телевизор в зале. На кроватях пирамидкой лежали подушки, висели старинные гобелены, тюль и вышитые покрывала украшали мебель, тихо тикали ходики.
Бодрый, невысокого роста сухощавый старичок сидел на старинном витом стуле напротив телевизора.
– Иван, к тебе ребята, военные, – из прихожей доложила пожилая женщина, провожая поисковиков в зал к столу.
– Да? – с удивлением спросил старичок и посмотрел на вошедших. – Чем могу быть полезен, товарищи военные?
– Да мы не военные, мы поисковики. Нашли Ваши вещи, медальон и ложку времен ВОВ, – доложил Александр и показал их старичку.
Пожилой человек несколько минут крутил ложку в руках, потом медальон. Когда он раскрыл медальон, его руки стали заметно трястись, на глаза накатились слезы.
– Да ребята, это мои вещи. И погибшие там ребята – мои однополчане. Прошло ещё несколько минут молчания, прежде чем бывший сержант взял себя в руки.
– Да это мои вещи... Сколько их там, ребят наших, осталось? В землянке? Вы же там их нашли? – спросил старичок, делая паузу после каждого вопроса, поднимая мокрые глаза и окидывая всех взглядом.
– Троих. Думали, что в том числе и Вас...
– Нет, ребята, я здесь. А кто там, я уже и не вспомню. Возможно, кто-то из связистов, может, из хозяйственников... В те дни мы потеряли многих, а пропавших было ещё больше, – сказал бывший сержант, продолжая рассматривать ложку. Наступила долгая пауза.
О чем он думал? О том, что остался жив, а его однополчане погибли? А, может быть, вспоминал их имена? Никто не хотел прерывать его воспоминания. Он начал
рассказ сам...
– Было это на территории ниже ст. Тацинской Ростовской области. Попали мы в окружение, долго враг месил нас танками. Снарядов нет, патроны на исходе, только гранаты и саперные лопатки. А кругом снег, мороз, донская степь, все видно, как на ладони... Молчание.
Разворачивая вкладыш медальона, сержант продолжал: – Я только что получил звание младшего лейтенанта, не успел на новую гимнастерку прикрепить знаки отличия. В то время взводные, как и ротные, менялись по нескольку человек за месяц.
И снова молчание.
– Пришел из штаба в землянку, снял гимнастерку... И тут началось! Даже побриться не успел перед боем. Помню, кто-то из связистов забежал и крикнул: «Танки!» Следом взрыв, я старую гимнастерку на себя натянул, взял шинель и – из блиндажа.
Взрыв, контузия.
Очнулся ночью, кругом бой, землянка засыпана, кто-то стонет, кругом кровавый снег, почерневший от копоти. В хуторе бой, вокруг тоже бои. Помню, что кто-то меня перевязал, и куда-то потащили от хутора в сторону балки. Очнулся под утро от разрывов немецких снарядов. Опять весь день бои. В ночи прорывались к своим. Дошли единицы. Особый отдел. Штрафбат. Так и остался медальон, да и все вещи в той землянке...
После недолгого молчания сержант продолжал: – Смыл позор отступления кровью. Опять госпиталь. Сержант. Домой пришло извещение о гибели. В 1945-м – третье
извещение о гибели. Домой было стыдно возвращаться после штрафбата. Уехал на север, устроился в леспромхоз. А потом все же вернулся на родину. Не могу без Дона...
Под разговор хозяйка вынесла и положила на стол тряпицу, сложенную вчетверо. Развернув её, она разложила содержимое: пять боевых медалей, орден Красной Звезды с темно-красной эмалью и гвардейский знак. И тихо сказала: «Не носит, стыдится, и на праздник не ходит. Только вечером на закате дня отнесёт цветы к памятнику, постоит с час у «Вечного огня» и потом весь вечер молчит...
Поисковики с другого края стола рассматривали награды, потемневшие от времени, боясь нарушить тишину и прервать отрывистый рассказ.
Гвардии сержант Иван Ожогин продолжал крутить ложку в руках, а его глаза смотрели куда-то в сторону, в те далекие военные годы. О чем он думал? О том бое, о своей прожитой тяжелой жизни? Поисковики молча поднялись, тихо попрощались с
хозяйкой и ушли.
– Да-а-а... Вот тебе и медальон! – уже в машине протяжно произнес Александр.
– А ведь сколько трудностей перенес в душе этот гвардии сержант и остался жив всем смертям назло! – добавил Сергей.
Старенький УАЗик с поисковиками удалялся от донской станицы, поднимая пыль и унося собранные материалы для будущей книги Александра – как завет следующему поколению...
_
_________
18.05.2016 г.
