Одним из ярких примеров антифашистского движения на Дону является участие местных юношей в партизанском отряде «Гроза», который работал во время оккупации на территориях Семикаракорского, Раздорского (сегодня Усть-Донецкого) и Константиновского районов. Есть сведения, что партизаны этого отряда мстили фашистам и в ряде других районов Ростовской области. Поисковиком Максимом Дулей отряда «Донской» им. Анатолия Калинина и клубом «Верность» Дома детского творчества Усть-Донецкого района (руководитель клуба Анилина Чупахина), был собран материал об антифашистской деятельности партизанского отряда «Гроза».

Из Постановления ОК ВКП(б) от 21.07.1943 г., протокол № 301: «…В условиях нашей местности созданным отрядам действовать было трудно. В ряде районов при сложности событий в июле 1942 года, отряды собирались в одно место и, естественно, оставаться на своей или соседней территории не могли, а потому отступали и распадались. Недостатком создания отрядов было то, что в отряды набирались только коммунисты и комсомольцы. Это привело к тому, что такие отряды не имели тесной связи с лучшими людьми из местного населения. В некоторых районах руководители проявили легкомыслие и вредную болтливость в вопросах организации отрядов. Такая болтливость приводила к тому, что даже дети знали будущих партизан». (ГКУ РО «ЦДНИРО» ф. 3,оп. 1, д. 11, л. 1).

Однако партизанский отряд Гроза не только сохранил свой штат но и увеличил его.

В газете «Звезда Придонья» от 15 февраля 1968 года названо число участников партизанского движения – 33 человека: «В середине января 1943 года в рядах отряда насчитывалось 33 человека. В этом же месяце отряд разгромил немецкий гарнизон станицы Раздорской. В сведениях Совинформбюро сообщалось: «Партизанский отряд «Гроза» овладел ст. Раздорской. Но затем отряд отступил. А через два дня, 13 февраля, в станицу вошли советские войска». А. Смоляков.

(Газета Звезда Придонья 15.02.1968 г.)

Командир отряда еще до занятия немцами района был ранен и вывезен вглубь страны. В начале ноября старший лейтенант Филатов П.Г., бывший командир эскадрона, вместе со Стрельцовым Г.И. начали подбирать отряд. (ГК УРО «ЦДНИРО», ф. 3, оп. 1, д. 24, л. 94)

О начале формирования отряда свои воспоминания нам оставил участник тех событий И.В. Усов. (из газеты Семикаракорские вести. "Летопись войны пишем вместе" от 18.04.2002 г.)

В начале ноября 1942 года ст. л-т Филатов Петр Григорьевич, не сумевший выйти из немецкого окружения, совместно с тов. Стрельцовым Григорием Ивановичем (с его слов), начал подбирать группу желающих участвовать в борьбе с немецкими оккупантами. Это им удалось. Вначале проводилась организационная работа: устанавливали места явок, пароли, проверяли устойчивость людей. Свои боевые действия, группа развернула в конце декабря. (ГК УРО «ЦДНИРО» (ф. 3,оп. 1, д. 24, л. 183-185).

В архивах клуба «Верность» есть часть недописанного письма Сергея Петровича Федотова. В своем письме он сообщает, что командиром отряда был старший лейтенант Филатов Петр Григорьевич, комиссаром – политрук Стрельцов Григорий Иванович, начальником штаба – Серяков Григорий, начальником разведки – Аксенов Евгений Васильевич. Сам Сергей Петрович был заместителем командира отряда, а после ранения Стрельцова назначен комиссаром отряда.

Капитан Федотов Сергей Петрович, будучи политруком штабной батареи 628-го артполка 161-й стрелковой дивизии Западного фронта, 30 июля 1941 года получил приказ командира полка доставить пакет в штаб дивизии. В пути следования, с пятью автоматчиками, капитан Федотов заметил четыре движущиеся автомашины с автоматчиками противника. Федотов с группой автоматчиков залег у дороги, и когда вражеские машины сравнялись с его группой, капитан с автоматчиками забросал гранатами и обстрелял машины врага. В бою было уничтожено 42 солдата и офицера противника, а Федотов был тяжело ранен в левую голень и правую ступню.

Федотов С.П.

После выздоровления участвовал в партизанском отряде «Гроза» при Военном Совете Штаба партизанского движения 4-го Украинского фронта, где при преследовании противника 2 марта 1943 г. на р. Миус был легко ранен. 2 апреля 1948 года награжден орденом Красной Звезды.

Из воспоминаний сына Ковалева Филимона Федоровича : «Ночью к отцу приходил Сизякин Иван Михайлович, он был связным у партизан. В Калинниках у него была жена, он навещал её и собирал данные о немцах. Отец все сведения передавал ему, и Иван Михайлович уходил в следующий хутор».

Бывший молодой патриот Усов И.В. в своем письме в газету «Семикаракорские вести» вспоминает о приходе партизан Евгения Аксенова, Петра Григорьевича Филатова и раненого Стрельцова в маскхалатах к ним в хутор Каныгин:

«Филатов рассказывал, что свой отряд он разделил на три группы. Первая, по его словам, в районе кирпичного завода вступила в бой с отступающими немцами. Вторая пробивалась от Костылёвки в сторону Раздорской. А третья, которую он возглавлял сам, разбила засевших в комендатуре врагов и отошла в лес». («Летопись войны пишем вместе». Газета «Семикаракорские вести» от 18.04.2002 г. Письмо Усова И.В)

(Из письма Усова И.В.)

Но не все проходило так гладко, как описано в отчетах партизан и вспоминал подросток Усов.

Вот отрывок из письма ветерана разведчика-танкиста Архипова Николая Георгиевича, встретившего в ту боевую ночь партизан у немецкой комендатуры: «Подтверждаю о том, что такая встреча была. Но, кто они были? Если действительно партизаны, то зачем нас обстреляли? Двое выскочили из здания полиции, мы их убили, при обыске у них не было никаких документов. Мы всю войну прошли с псевдонимами, реальных имен и фамилий не называли. Встретили группу партизан из шести человек. Они увидели наш танк и начали бросать шапки вверх. На шапках были красные ленты и звездочки. Помню их имена: Петя, Женя, Саша, Лёня…»

Из письма школьникам от 21.10.1985 г.

Отряд распространял среди населения сводки Советского Информбюро, которые он получал. Свои боевые действия отряд развернул в конце декабря, когда через район стали отходить немецко-румынские войска. Местом действий являлись ст. Семикаракорская и её окрестности. К моменту прихода советских войск партизанская группа состояла из 22 человек, из них было 7 командиров и бойцов и 15 жителей района. В группе было 6 коммунистов. 24-25 годов рождения – 8 чел. Комсомольцев – 5. На вооружении имела 3 ручных пулемета, 15 автоматов, винтовки, патроны и гранаты. (ГК УРО «ЦДНИРО» (ф. 3,оп. 1, д. 24, л. л. 96-97,183-185).

Воспоминание ветерана войны, командира 76-мм орудия Титова Николая из документального фильма НТВ «Алтарь победы»: «…Случилось это в районе ст. Раздорской на Дону. Я должен был доставить снаряды на батарею, но немного сбился с дороги. Смотрю, впереди здание школы, где горел свет в окнах. Оставив своих ребят, я пошел на разведку. Подхожу к зданию, слышу чистую русскую речь – ну я без всякого страха и зашел в помещение. В комнате за столом сидят и выпивают власовцы. Вот теперь мне действительно стало страшно. Я подхожу к столу, наливаю и выпиваю стакан самогона без всякого чувства спиртного, чем-то закусил и собрался уходить. Но один бандеровец, долго сверливший меня глазами, вышел за мной в прихожую. Начал высказывать свое предположение, что я разведчик, хотя на мне был трофейный немецкий плащ и «шмайсер». Пришлось убить его финкой и, подперев двери, я кинул две лимонки в окно. Тут поднялись крики, вопли, но ко мне подоспели мои сослуживцы с карабинами и открыли огонь...»

Далее по сюжету фильма Титов чуть не оказался под трибуналом за распитие спиртного с бандеровцами. И только то, что он их убил, смягчило его вину.

Николаевские комсомольцы писали письма и листовки власовцам, обращаясь к ним, как к предателям. Писали, что их ждет расплата и развешивали на домах, где жили западники. Во многих донских хуторах в числе полицаев, отличавшихся особой жестокостью, были западные украинцы...

Вот неполный список партизанского отряда «Гроза», сохранившийся в архивах поисковиков ДДТ п. Усть-Донецкий:

В 1966 году Евгений Дониченко из города Донецка прислал письмо на Каныгинский сельсовет с просьбой написать о довоенной жизни партизана, коммуниста Макарова Фиана Викторовича, замученного предателями-земляками в декабрьскую ночь 1942 года.

В ходе поисковой работы  поисковиками клуба «Верность» были найдены фотографии двух молодых партизан: Дмитрия Болдырева и Петра Аброткина.

Болдырев Дмитрий

Аброткин Пётр

Аксенов Евгений (третий в списке)

Из архивных документов известно, что на территории Семикаракорского района с сентября 1942 года работал отряд «Гроза» из 22 человек. Кроме этого, были созданы шесть партизанских групп от 3 до 5 человек и подпольный партком из 3 человек. (ГК УРО «ЦДНИРО», ф. 3,оп. 1, д. 18)

В своем письме Алексей Полубедов пишет: «Все что смог узнать из сведений Семикаракорского военкомата о деятельности партизанского отряда «Гроза» – это упоминания о двух малочисленных группах, которые входили в партизанский отряд».

Судя по этим сведениям, получается, что партизан в отряде было больше, чем указано в списке. Или часть из участников партизанского движения просто помогали партизанам.

Сколько же на самом деле было молодых патриотов в партизанском отряде и тех подростков, кто помогал партизанам мы вряд ли уже узнаем.

Из воспоминаний Лукочева В.И., жителя ст. Нижнекундрюченской: «В частях были подростки, они говорили, что у них нет родителей. Один мальчишка, его звали Сашей, очень хотел убивать фашистов. Однажды бросился навстречу врагу, но пуля опередила его. Так и не увидел паренёк Победы!»

О связи партизан с молодыми патриотами ст. Раздорской подтверждает письмо 1977 года от Агаркова Л. Т.:

 В поисковом клубе "Верность" Усть-Донецких школьников есть копия недописанного письма Федотова С.П.:

Теперь всё стало на свои места. Группа подростков не входила в официальный состав отряда «Гроза».

Получается, что известный молодой герой Дона Миша Никулин, погибший в феврале 1943 года, был связан с партизанским отрядом и армейскими разведчиками.

Могила Миши Никулина.

В газете «Звезда Придонья» от 7.11.1970 года Н. Сизов описывает, что у Миши на глазах оккупанты расстреляли мать за то, что в их доме была радиостанция. А старший брат Миши тоже был в партизанском отряде. Но в архивных списках ЦДНИРО среди партизан нет ни Миши, ни его брата Андрея, впрочем, как и нет Александра Романченко.

По другой версии, из статьи «Он был бойцом» той же газеты от 09.05.1973 года, Миша участвовал в боях под х. Ажиновом вместе с кавалеристами 110- й калмыцкой кавдивизии ещё в июле 1942 года, подносил патроны. Он был очевидцем залпа «Катюш» по немецким танкам. В январе 1943 года был участником партизанского отряда ст. Семикаракорской. Об этом он, будучи раненым в феврале 1943 года, рассказывал фельдшеру в присутствии Надежды Ивановны Лященко.

По данным этой же статьи, Мишу подобрали с обмороженными руками – видимо, он долго пролежал на морозе в степи. В дом Лященко неоднократно приходил эсесовский офицер и через переводчицу допрашивал Мишу о партизанском отряде. Но мальчик повторял одно и тоже, что шел в ст. Кочетовскую навестить сестру. По пути видел военных, но к ним не подходил, кто они, не знает.

 Из статьи «Шел мальчишке в ту пору...» Н. Туркина, опубликованной в газете «Звезда Придонья» от 18.05.1972 года:

«Дорофеевич в партизанском отряде «Гроза» был любимцем ребят. Здесь их было пять человек. Все они попали в отряд со своими отцами. Дорофеевич заменял подросткам родителей, когда те уходили с заданием».

Далее идет описание возвратившегося неполного отряда партизан. После доклада отца Михаила командиру отряда Филатову о результатах разведки, дети узнали о гибели Дорофеевича. Было решено послать Михаила в разведку в ст. Кочетовскую.

«...Заканчивался 1942 год. Наши войска продвигались к Дону, нужны были данные о численности войск, количестве техники и месторасположении минных полей. Везде на подступах были усиленные гитлеровские заслоны. Взрослому не пройти.

Было решено послать подростка под видом сироты. Выбор пал на Мишу Никулина, он не раз ходил на подобные задания.

«...Для всех ты идешь искать свою бабку. Доберёшься до Кочетовской, а там всё, что увидишь, хорошенько запомни. После этого тебя будут ждать в балке, на той стороне».

Есть и более ранний материал той же газеты рассказ "Юный разведчик" 28.02 1967 года. С более подробным описанием событий 1943 года.

Все собранные сведения легли на стол командиров Красной Армии. «Через несколько дней Миша снова пошел в разведку и не вернулся. Вражеская пуля скосила его на льду Северского Донца у х. Крестовский».

Сутки пролежал Михаил на льду, пока его не принесли к себе в дом местные жители. Юные поисковики Усть-Донецкого, Семикаракорского районов и журналисты газет вели поиск родственников юных партизан и свидетелей событий. Все новые материалы публиковались  на страницах газет.

Из этих разнящихся данных можно сделать выводы, что о подвигах Михаила мало что известно. Как и о подвигах других его сверстников, принимавших активное участие в партизанском движении на Дону. Как происходили события на самом деле, сегодня нам уже никто не расскажет. По архивным данным об участии его отца тоже нет информации.

Мать Миши Ксения Андреевна в своём письме, в 1965 году, написала школьникам Семикаракорской средней школы № 1, что у неё на руках есть извещение от мая 1943 года, где указано, что Миша ушёл на фронтовое задание и не вернулся. Подписали: командир части Пирогов и подполковник Кирилов. Ксения Андреевна упоминает, что до 1965 года она не знает, где и как погиб её сын Михаил. Миша погиб в 14 лет. И обращается к школьникам с просьбой сообщить о тех, кто его узнал, и сообщить, почему до сих пор ей не было вестей о Мише. (Копия письма сохранилась и сегодня).

По воспоминаниям старожилов, Мишу нашли раненым в живот на берегу Сухого Донца, недалеко от хутора Кресты. По другой версии, он был ранен часовым, и после допроса принесен немцами в семью Лященковой Надежды Ивановны. Перед освобождением хутора умер. В бреду он вспоминал младшего брата Виктора.

Ксения Андреевна Никулина на могиле сына.

Из воспоминаний жительницы хутора Больше-Мечетного Семикаракорского района Тюрморезовой Клавдии Ивановны:

«Сразу после нового года нас, десять человек комсомольцев, выгнали за станицу Семикаракорскую, в лесистую местность и заставили рыть окопы. Мы саботировали работу, и нас перед расстрелом посадили в подвал. А ночью с автоматом в руках в подвал ворвался Петр Жариков. Я его знала еще по комсомольской работе. Он был секретарем комсомольской организации. Петр сказал, что мы свободны, и убежал. А через день в станицу пришли советские танки».

 По архивным документам, Жариков Петр Иванович после освобождения станицы Семикаракорской исчез. Но и этого комсомольца в списочном составе отряда нет. Вот архивные документы, в которых описаны боевые действия партизанского отряда «Гроза»:

Боевая характеристика Федотова С.П.

Комиссар отряда Стрельцов после освобождения станицы Семикаракорской, будучи раненым, возглавил работу райвоенкомата, и в короткий срок провел мобилизацию мужчин до 1500 человек призывного возраста. (ГК УРО «ЦДНИРО» (ф. 3, оп.1, д. 14, л. 5-7).

Краткая запись в наградном листе 1944 года на Блинова Василия Федоровича, участника партизанского движения Сталинградского фронта:

До прихода советских войск группой партизан было уничтожено: 5 немецких офицеров и 36 солдат, 7 румынских офицеров и 42 солдата. Истреблено изменников Родины: старших урядников – 3, полицейских – 14, атаманов – 1 и добровольцев казаков – 47. До отхода немецких войск партизанская группа взяла под охрану склады зерна, сырья и промышленные предприятия.

2 января 1943 года полиция вела 6 советских патриотов на расстрел. Партизаны обстреляли конвой, и они разбежались. Советские люди были спасены.

В ночь с 2 на 3 января районный атаман собрал в своем правлении полицию, а также станичных и хуторских атаманов для инструктажа о выгоне скота из района и об уничтожении хлеба. Ночью партизаны обстреляли станичное управление, и находившиеся там люди разбежались. Скот из района эвакуирован не был. (ГК УРО «ЦДНИРО» (ф. 3,оп. 1, д. 24, л. 183-185)

Отряд не ограничивался своими действиями в Семикаракорском районе. Он проводил разведку в других городах и районах: Ростове, Новочеркасске, Шахтах, ст. Мелиховской, Аксае, и др. Сведения, собранные разведкой отряда, передавались частям Красной Армии.

Одна из таких разведок было проведена в ст. Мелиховской 6-7 января группой в составе 9 человек с участием 27 бойцов 8-й тяжелой танковой бригады. Из станицы были выбиты до полка вражеских солдат (добровольцев-казаков), и только на утро второго дня разведка отошла под прикрытие своих трех танков. Немец прислал 18 самолетов, подумав, что станицу заняли части Красной Армии, и тем самым бомбили своих, уничтожив много живой силы и техники.(ГК УРО «ЦДНИРО» (ф. 3, оп.1, д. 24, л. 96-97)

Из дневника подростка Маркина Александра жителя ст.Мелиховской:

По воспоминаниям жительницы ст. Мелиховской Басовой Александры Даниловны, партизаны, действовавшие в станице, были не местные.

В своем письме Усова И.В. пишет, что в партизанском отряде, отправленном в Ростов перед освобождением города, были: Филатов П.Г., Аксенов Е.В., Антипов Н., Башлаев В.И., Романенко А.М., Романенко В.М., Серяков Г.И., Стрельцов Г.И., Топилин Б., Федотов С.П., Шамин П.А. (Газета Семикаракорские Вести 18.04.2002 г.)

Судя по спискам архивным данным, найдено 27 фамилий участников сопротивления, и три вписаны позднее.

Ни Жарикова, ни Топилина, Болдырева, Аброткина и Мкарова в этом списке нет, как и некоторых других участников партизанского сопротивления.

По архивным документам, в начале марта 1943 года отряд «Гроза» был переброшен в Матвеево-Курганский район.

После освобождения Ростова, в обком партии было направлено письмо из Центрального Штаба Партизанского Движения с распоряжением о наборе кандидатур в спецшколы при Штабе Партизанского Движения ЮФ из числа партийно-комсомольского актива. (ГКУ РО «ЦДНИРО», ф. Р-3, оп. 1, д. 11, л. 16,17.)

Перед отправкой Аксёнов написал письмо домой.

(Газета Семикаракорские Вести 18.04.2002 г.)

По разным источникам известно, что отряд практически весь погиб при высадке десанта. Пропали без вести 06.1943 г:

1. ст. л-т Филатов Петр Григорьевич¸1910 г.р., – командир п/о «Гроза»,
2. Данилич Федор Петрович 1919 г. р., – зам. ком отряда,
3. ст. л-т Сержов Григорий Павлович 1919 г. р.,– комиссар отряда,
4. старшина Аксенов Евгений Васильевич 1919 г.р., нач. штаба п/о, уроженец ст. Семикаракорской,
5. ст. л-т Антипов Алексей Федорович, 1912 г. р., – ком. взв. п/о, уроженец ст. Семикаракорской,

 Бойцы отряда, призванные Семикарокорским РВК:

1. кр-ц Макеев Иван Васильевич, 1911 г. р., (уроженец ст. Семикаракорская)
2. ефрейтор Свирякин Петр Антонович, 1925 г. р., (там же)
3. ст. сер-т Маркин Василий Васильевич, 1912 г. р., (там же)
4. Кошелев Виктор Петрович, 1925 г. р., (там же)
5. ст. сер-т Куликов Николай Ильич, 1923 г.р., (там же)
6. Шамин Павел Алексеевич, 1925 г. р., (ст. Романовская),
7. Яровой Николай Парамонович, 1924 г. р., (Пролетарский р-н),
8. Пахомов Николай Алексеевич, 1925 г.р., (Краснодарский кр-й.

Призванные Ростовским Обкомом комсомола:

1. Толочко Георгий Иванович, 1926 г. р,
2. Кузнецов Игорь Вячеславович, 1926 г. р.,
3. Немальцева Ольга Васильевна, 1925 г. р.,
4. Панасенко Владимир Яковлевич, 1926 г. р.,
5. радист Панин Петр Поликарпович, 1923 г. р.,
6. медсестра Ревякина Мария Георгиевна, 1923 г. р. (ЦАМО 58/18002/440).

На Алексея Антипова в мае 1944 года пришло извещение из в/ч № 33493: исключен из списков состава партизанских отрядов как пропавший без вести в июне 1943 г. в городе Запорожье. Подобные извещения, очевидно, получили семьи и других пропавших партизан отряда «Гроза».

Так закончил свою боевую деятельность Донской партизанский отряд "Гроза", выжившие партизаны были направлены в другие отряды и диверсионные школы.

Но Евгений Аксенов остался жив, и в 1944 году написал домой два письма:

(Газета Семикаракорские Вести 18.04.2002 г.)

(Газета Семикаракорские Вести 18.04.2002 г.)

А 24 августа 1944 года в дом Аксеновых пришло известие о его ранении и отправке в госпиталь. О дальнейшей его судьбе сведений нет. («Летопись войны пишем вместе». Газета «Семикаракорские вести» от 18.04.2002 г. Письмо Усова И.В.)  

В своем очередном письме 4 ноября 1985 года поисковикам Семикаракорской школы (Сивоконь Л.И.), И.В. Усов пишет, что нашел бывшего командира Евгения, генерала-майора в отставке Свережева Николая Васильевича, который сообщил, что написал маме Евгения письмо.

Из письма: «Ваш сын, Аксенов Евгений Васильевич, геройски сражался за освобождение Молдавии. Был тяжело ранен в левую ногу с повреждением кости и отправлен в полевой госпиталь 25-26 августа 1944 года. Дальнейшая его судьба неизвестна».

Усов выслал школьникам адрес места гибели Аксенова: село Каракуй, Леовского р-на, Молдавской ССР.

Судя по полевым почтам на конвертах писем Аксенова: п/п 33493 – южный штаб партизанского движения, п/п 01641 – 96 ТБР (имени Челябинского комсомола) , 53-я армия, 3-й Украинский фронт.

От поисковиков из Молдовы нам стало известно, что в августе 44-го 96-я танковая бригада шла в прорыв в составе 68-го стрелкового корпуса, в зоне которого было село Каракуй.

На памятных плитах обелиска в центре села высечено имя Е.В. Аксенова.

За помощь в подборе материала спасибо поисковику Семикаракорского района Максиму Дуля, руководителю поискового клуба "Верность" Усть-Донецкого Детского Дома Творчества Анилине Чупахиной, работникам Ростовского архива ГКУ РО "ЦДНИРО", поисковикам общественной организации Молдовы "Август".

Фролов Павел Федорович, уроженец хутора Бронницкого Раздорского района Ростовской области, не смог сбежать из немецкого плена, и провел в нём около четырех лет.

В наших книгах я написал о его скитаниях по лагерям фашистов, опубликовали все сохранившиеся станицы его дневника, которые удалось прочесть.

На второй день войны 23 июня 1941 года, Павел Фёдорович был призван с должности председателя колхоза им. Буденного хутора Бронницкого и отправлен на фронт в 19-ю армию Западного фронта. Под Вязьмой попал в плен.

Свой крохотный дневник Фролов П. Ф. писал огрызком карандаша, спрятанным от предателей и надзирателей в голенище сапога, как и странички дневника. Удивительно, что он под страхом смерти смог донести до нас информацию о наших земляках и других узниках, погибших в лагерях, числившихся пропавшими без вести.

С некоторыми из семей бывших узников лагерей Фролов успел связаться при жизни. (Бутузов, Сосунов, Кизявкин, Алексеев, Бурунов, Кивякова Т.). Часть переписки осталась в его семье. 34 адреса есть в архивах семьи. Кто из перечисленных фамилий был в концлагерях или служил с Фроловым в частях фронтов, мы не знаем. Павел Федорович не успел опубликовать полностью свой дневник и, возможно, кто-то и сегодня разыскивает своих родственников, так и не пришедших с войны. Или по другим документам они до сих пор считаются «врагами народа». Может быть, наша информация поможет установить справедливость. Хочу предупредить читателя, что название населенных пунктов и точность всех фамилий выяснить не удалось, так как некоторые населенные пункты уже не существуют или изменились названия, на кого-то нет полных демографических данных.

15.10.41. Под Вязьмой попал в плен.

 21.10.41. Из-под Вязьмы перегнали в оккупированный Смоленск.  В Смоленске встретил Авдеева В.Ф. и Круглова Аф.

24.10.41. Прибыли в гор. Металов(ва), Латвия. Встретил Круглова Аф. И.

28.10.41. Прибыл в гор. Ковно, Литва.

27.10.41. Расстался с Радченко Вл. П.

20.11.41. Переехали из лагеря в другой лагерь, в гор. Ковно, расстался с Сулиным Антоном.

1.12.41. Заболел гриппом, пролежал 3 дня.

4.12.41. почувствовал улучшение.

8.12.41. Перевезли в Литву, в форт № 6 лагеря гор. Ковно.

10.12.41. Круглов Аф. лежит больной в санчасти.

25.12.41. Праздновали Рождество.

25.12.41. Сильно похолодало, метель, снег.

28.12.41. В воскресенье в г. Ковно умер т. Бурунов.

15.1.42. Круглов Аф. лежит в санчасти.

9.3.42. Получил сведения, что Донсков Гр. умер 25.1.42., а Купр(и)н Гр. – 10.1.42.

15.3.42. Встретился с Мушкетовым Конст. Дм. из хут. Керчик (Ростовской обл.).

25.3.42. Расстался с Мушкетовым Конст. Дм. Дмитриенко Александр Ефимович: Самский район, г. Самск, ул. Красная, № 2.

19.04. Встретили праздник Пасху в гор. Ковно. День был чудный, теплый и солнечный.

28.4.42. Получил номер 08441.

8.6. Пузырев Григорий Роман., г.. Шахты, Колодезный, № 71, жена Литвинова Нюся.

21.6.42. Встретился с Юзефовым Иван. Федор., ст. Семикаракорская (Ростовской обл.), жена Мария А..., ул..., д. № 5.

10.7.42. Перешел на работу на кухню.

27.7.42. Умер тов. Кизявка (ст. Каяла, Самарского района)

12.8.42. Уехали из лагеря, форт № 6 Круглов Аф. И. и Юзефов Ив. 22.8.42. Ходили купаться в р. Немон.

25.8.42. Выехал из 6 форта в Венд-Яголу.

13.9.42. Был мороз, побил помидоры и картошку.

25.12.42. Встретил Рождество, погода теплая: 3 градуса мороза.

1.1.43. Встретил новый 1943 год в условиях плена, война ещё не кончается, Погода теплая.

 7.2.43. Исполнилось 6 лет, как умер сыночек Ванюшка. Должен отметить, что погода такая же, как в 1937 году, идет дождь, погода скверная. В общем, для меня сегодня день переживаний, большого горя и плохих настроений.

28.2.43. Прочитал газету. Шли бои местного значения в излучине Донца, восточнее Шахт – думаю, у нас дома.

25.4.43. Встретили Пасху в условиях плена. Наслаждаемся только воспоминаниями.

1.5.43. Встретил Первое мая в условиях плена.

2.5.43. Совершилась катастрофа с Толстихиным Георгием.

22.6.43. Итак, исполнилось 2 года, как длится война. Завтра, т.е. 23.6.43, исполнится 2 года, как я расстался с дорогим семейством и родным краем. Придется ли встретиться вновь?

1.7.43. Являлся на перерегистрацию в комендатуру.

26.7. Замечается…, начали косить рожь, это примерно позже на месяц, чем у нас.

16.8.43. Приехали в карантинный лагерь в г. Ковно.

17.8.43. Встретил опять Юзефова Ивана, упоминал про Круглова Аф. 20.8.43. Обратно расстались с Юзефовым Иваном и Жалеловым Яковом.

28.8.43. Выехали из г. Ковно, отобрали у меня домашнюю бритву и зеркальце.

23.8.43. Прибыли в город Портмус, Германия, в лагерь, где собрали до 10 тыс. чел.

23.8.43. Встретил в г. Герлитц, Герм., Острожнова Максима из хут. Лисичкина.

26.8.43. Получил новый номер: 57253.

27.8.43. Встретился в гор. Герлитц, Германия, Васильев Федор Петрович из хут. Базки, ст. Усть-Быстрянская, жена: Прасковья Федоровна.

28.8.43. Получил сведения от Алексеева Давида, что он видел Орехова Ал-ра Ильича из хут. Хрящи. Он с ним был в лагере в гор. Алита, Литва с 1.2. по 1.5.42, после чего Орехов работал у кр-як в местечке Симки, Литва.

26.9.43. Выехали из гор. Горлитца, где расстались с Титовым Яковом и Острожновым М.

27.9.43. Приехали в гор. Масловицы, работать на шахты.

8.10.43. Спустился в Шахту, в первый раз в забой по погрузке и откатке угля.

15.10.43. Исполнилось 2 года, как нахожусь в немецком плену. Теряешь надежду быть дома. Начались заморозки.

8.11.43. Приходил ко мне Алексеев Давид, лежали на койке, делились прошедшими воспоминаниями. Встретили Новый 1944 год в условиях плена, в Германии. Работаем на Шахте в Мисловице. Весь месяц январь стоит исключительно теплая погода, идут дожди, мороза нет.

7.2.44. Отмечаю сегодня день смерти дорого сыночка Ванюшки в условиях плена. Будет ли тот день, когда горе и радость разделил бы с дорогим семейством и родными?

8.3.44. Заболел желудком: сильные рези, ничего не кушаю, сильно похудел, скверно себя чувствую.

18.3.44. Стал поправляться, пошел на работу, чувствуется большая слабость.

9.4.44. Встретили Пасху по новому стилю, погода стоит холодная, легкие морозцы, но следует отметить, что на Пасху день был очень теплый.

1.5.44. Встретили 1 Мая 1944 г. День был рабочий, живем без особых изменений.

22.6.44. Исполнилось 3 года войны СССР с Германией. Завтра, т.е. 23.6.44, исполнится 3 года, как я расстался с дорогим семейством и родным краем. Придется ли когда попасть домой?

6.9.44. День рождения моей дочери Танечки, которую мне не пришлось увидеть. Отмечаю этот день воспоминаниями, радости и горести. Да совершится ли счастье увидеть мою дочь, если она и я будем живы? 15.10.44. Проходили комиссию, обмеривали и взвешивали, рост 181 см., вес 64 кг. Вес – это просто убийство, очень похудел.

10.11.44. Выпал небольшой снежок, погода стоит скверная: слякоть, дождь, снег.

25.12.44. Встретили Рождество по новому стилю. Погода стоит холодная, очень скучно, от воспоминаний грустно на душе. Когда же кончится всё это?

1.1.45. Встретили новый 1945 год. Легко сказать, больше 3,5 лет длится война. 3 с лишним года плена. Когда же все кончится, дождемся ли той минуты, когда кончится война и мы сможем вернуться на Родину? Пожалуй, новый 1945 это принесет тем, кто будет жив.

20.1.45. Ходили последний раз на работу в Шахту, и работа не работа, паника.

21.1.45. Эвакуировали из Мисловицы.

7.2.45. Отмечаю день смерти своего родного сыночка Ванюшки в очень трудных для меня условиях: сижу в холодном сарае, голодный, переношу страдания и вспоминаю прежние пережитые горе и радость. 1.3.45. Работаем с Алексевым Давидом и Нефедовым П.П. во время эвакуации в Чехии.

13.3.45. Расстались с Ричакуевым.

29.3.45. Погрузились в поезд в городе Вайдек.

...3.45. Выгрузились в... ...Совершилось великое событие: освободили нас от немецкого плена союзники-американцы... Кончены страдания, которые приходилось переносить в течение трех с половиной лет. Может быть, придется быть живым и возвратиться на свою Родину, увидеть родных и знакомых и поработать на благо нашей любимой Родины.

27.4.45. Сегодня 10 дней, как мы освободились из немецкого плена... 1.5.45. Встретили 1 мая, мы уже свободны от фашистского плена. В лагере был небольшой полевой митинг.

9.5.45. Читали радиосводку о капитуляции Германии.

13.5.45. Получена радостная весть, читали приказ т. Сталина о полном разгроме Германской армии, и её капитуляции. Это радостная весть является радостью для всего человечества!

17.5.45. Исполнился 1 месяц, как мы освободились от фашистского плена. Живем пока в лагере, значительно поправились, ожидаем отправления на Родину.

19.5.45. Отмечаю день своего рождения, мне исполнилось 38 лет. Скоро исполнится 4 года, как я выбыл из дома. Когда придется быть мне дома, не известно. Жизнь проходит безотрадно, все мои чаяния – скорее бы попасть на Родину и увидеться с родными.

17.5.45. Выехали из города Нюрнберг.

28.5.45. Прибыли в гор. Хемили. ...5.45. Прибыли в город Мейсек, в распоряжение красноармейских частей.

8.6.45. Выехали из гор. Росенгайм по ж. д.

14.6.45. Приехали в гор. Сачан.

23.6.45. Сегодня исполнилось 4 года, как я расстался с дорогим семейством и родным краем, идёт 5 год.

23.6.45. Послал письмо домой и в Шахты из гор. Загань.

Из первого письма, отправленного домой, на Родину, в хутор Бронницкий: «…Три с половиной года смерть висела над моей головой, но благодаря доблести Красной Армии и армий союзников, я остался в живых и был освобожден 17 апреля 1945 года. Какая радость была, когда первый американский танк подошел к лагерю, мы прорвали колючую проволоку, и американец на ломаном русском языке сказал: «Здравствуйте, товарищи! Вы свободны!»

16.7.45. Выехали из города Загань и приехали в гор. Герлица.

9.8.45. Выехали из гор. Герлица.

20.8.45. Послал письмо домой из гор. Герлица.

25.8.45. Послал письмо в Шахты из гор. Герлица.

23.8.45. Включились в работу в рабочем батальоне.

24.8.45. Золотарев К.Г. уехал от нас из гор. Герлица.

27.8.45. Послал письмо домой.

30.8.45. Послал письмо домой.

17.9.45. Приехали из Кирп. Зов обратно в Герлиц. 2

0.9.45. Послал письмо домой из Герлица.

23.9.45. Выехали из города Герлица.

28.9.45. Приехали в городок Вельжно, около Берлина.

7.10.45. Выехали из расположения части домой.

10.10. Выехали поездом из города Тимплен.

12.10.45. Встретил Кундрюкова Н.М. в городе Фюрдсефальд.

Из этого небольшого списка узников лагерей удалось найти данные только на следующих красноармейцев:

1. Мушкетов Константин Дмитриевич, 1908 г. р., погиб 17.05.1942 г. в г. Ковно, Каунас. (ЦАМО 58/977/1375).
2. Пузырев Григорий Романович, 1910 г. р., освобожден из плена (ЦАМО 58/18003/1406).
3. Кизявка Тихон Анатольевич, 1910 г. р. В плену вместе с Фроловым из-под Смоленска. Погиб 26.07.1942 г. в г. Ковно (ЦАМО 58/977521/1630).
4. Желтов Яков Петрович, 1916 г. р., погиб 25.01.1942 г., шталагХIС(311). (ЦАМО 58/977520/1831).
5. Орехов Александр Ильич, 1909 г. р., шталаг-334 (ЦАМО 58/977532/105). Константиновский р-н, Ростовская обл.
6. Титов Яков Григорьевич, 1907 г. р., погиб 03.1944 г., шталаг-VIIIA (ЦАМО 58/977521/1512). Раздорский р-н, Ростовская обл.
7. Нефедов Петр Павлович 1900 г. р., освобожден (ЦАМО 58/1800/1428).

О ситуации на донских переправах в июле 1942 года есть упоминание и в романе А. В. Калинина «Товарищи»: «…У переправы собрались пушки артдивизиона, пастух-старик в смушковой шапке втиснул между ними стадо. Молодая женщина в зеленом платке наезжала на коменданта переправы ручной тачкой. На тачке жались к друг к другу два черноголовых мальчишки... Посреди моста застряла полуторка. Обозы и пешеходы сгрудились на мосту плотной массой, а сзади напирали новые, и дощатый настил трещал, понтоны осели... Вокруг был один беспорядок. Каждый хотел пройти на мост первым».

Представьте себе подобную ситуацию на переправе и прибавьте к этой толкотне внезапное появление немецких бомбардировщиков.

По рассказам старожилов ст. Мелиховской: «В июле 1942 года много наших воинских частей отступало к нашей станичной переправе. И беженцы шли, и скот гнали от немцев. Здесь, недалеко от переправы, у развилки двух дорог, был большой колодец – копань, и военные, да и беженцы, часто останавливались попить, набрать воды и умыться. В один из последних дней июля к копани подъехала грузовая машина. Из неё вышли несколько бойцов и стали набирать воду и умываться. Внезапно налетели 19 немецких бомбардировщиков и три истребителя, и давай бомбить и поливать всех свинцом. Тут такое творилось! А куда бежать солдатикам – кругом степь, сушь, трава вся высохла. Чуть дальше – дворы. Но немецкие самолеты вылетели из-за бугра и солдатики не успели спрятаться. Вот их, троих сразу, и сразило бомбой. А еще четверых ранило. Но наша бабушка, Забелина Анастасия Васильевна, со своими соседками, Бондаревой Марией Дмитриевной, Апрышкиной Марией Зиновьевной и её дочерью Апрышкиной Анной Ивановной похоронили первых убитых. А через день, другой и раненые умерли. Один все говорил моей маме, что вот выздоровеет и пойдёт дальше. А у самого кишки наружу вылезли. Мама кое-как вправила их, да замотала живот тряпками потуже. Вот уж он ругался, да громко. Видимо, ему очень больно было. У другого руку оторвало. Документы бабушка доставала, но куда всё делось, я и не помню. Мама отдавала документы военным при отступлении или после освобождения, а может, в сельсовет... Да и где эти могилы находятся, я тоже уже не помню. После первой бомбежки я с тетей Вассой Петренко и другими хуторянами уехала в балку, что находится выше хутора Исаевского. Там много наших пряталось от вражеской бомбежки». Из воспоминаний Быстреу (Забелиной) Марии Федоровны.

Место захоронения июля 1942 г. 

Из воспоминаний Драчёвой Александры Васильевны, жительницы ст. Мелиховской: «Мама (Апрышкина Анна Ивановна), мне рассказывала, что после бомбежки у колодца они нашли несколько убитых красноармейцев. Рядом стояла разбитая машина. Убитых она с бабушками похоронила в воронке у дороги. О второй могиле я не помню».

По воспоминаниям родственников Вещеваловой Надежды Прохоровны, она рассказывала, что когда в июле 1942 года она спускалась к колодцу за водой, то видела, как у колодца остановилась машина, из неё вышли красноармейцы и начали умываться и бриться. Внезапно налетел немец и стал бомбить.

После бомбежки женщины нашли несколько убитых воинов Красной Армии и похоронили их. Про захоронения почему-то забыли. И лишь когда у дороги поселилась семья Марии Борисовны Антоновой, и на своем участке они наткнулись на останки советских воинов, вот тогда работниками сельсовета и была установлена памятная стела и оградка вокруг неё. Умирали свидетели тех жестоких военных событий, подворье переходило по наследству от родственников к родственникам, и захоронение было заброшено. Сегодня мало кто помнит точное расположение могил. Кто-то утверждает, что было две братские могилы на расстоянии в несколько метров друг от друга. Другие говорят, что было два могильных холмика рядом и впоследствии их соединили в один, но останки никто не переносил. Так или иначе, но второе захоронение на сегодняшний день не найдено.

По воспоминаниям местных сторожилов, после боев по берегам Дона было много захоронений, и в послевоенные годы приезжали родственники погибших и забирали останки своих родных для перезахоронения на малой родине. А оставшиеся могилы со временем сравнялись с местным прибрежным ландшафтом. И сколько там было похоронено воинов Красной Армии и гражданских лиц, погибших в июле 1942 года, никто не знает.

Легенда первая.

По данным Анатолия Шатохина, которые ему удалось найти в архивах МВД Молдовы, здесь числятся убитыми и пропавшими без вести 20 июля 1942 года девять пограничников и милиционеров. Убиты во время налета вражеской авиации:

1. Младший лейтенант милиции Большаков Дмитрий Иванович;
2. Младший л-т милиции Дудник Федор Максимович;
3. Мл. л-т милиции Лаврентьев Борис Григорьевич.

Пропали без вести:

1. Сержант милиции Заливадный Андрей Митрофанович;
2. Воентехник Кутепов Павел Илларионович;
3. Шофер Кухарь Кирилл Кириллович;
4. Курсант Кишинёвской школы РКМ Карпилин Иван Теофилович;
5. Шофер Ложичевский Петр Дмитриевич;
6. Милиционер Шокот Яков Мошьевич (Мойшевич).

Бывший курсант Карпилин Иван Феофилович (Теофилович) в июле 42-го остался жив, а погиб позднее, 13.01.1944 года, в Запорожской области, в звании старшего сержанта, командира отделения 230-й стрелковой Сталинской дивизии.

Шокот Яков Матвеевич (Мойшевич) награжден от 06.04.1985 года орденом Отечественной войны 1 ст.

 Кутепов числится в списке пропавших еще с 1941 года. Возможно, что в документах ошибочно, со слов однополчан, написали неточные данные, или после захоронения запись делали со слов очевидцев, из воспоминаний хоронивших.

Следовательно, рассказ старожилов правдив и подтверждает, что реально было захоронено семь человек. И захоронены они перед приходом немцев, то есть 20-22 июля. Таким образом, примерная дата гибели нами установлена. Но кто эти погибшие? Если известно по архивам МВД, что убитых было 3 человека, а пропавших – 6?

В результате поиска, из архивных документов ЦАМО известно, что из них двое: Шокот остался жив, а Карпилин погиб позднее. Значит, в безымянной могиле лежат останки сержанта Заливадного, воентехника Кутепова и вольнонаемных шоферов Кухаря и Ложичевского. Тем более, что с останками найдена эмблема техника. Кобуры, очевидно, принадлежали сержанту и воентехнику, а у вольнонаемных водителей могли быть только карабины или винтовки. Но, к сожалению, оружия, по номерам которого можно было бы провести поиск их владельцев, в захоронении не обнаружено.

Ни одного патрона, ни одной гильзы, один разбитый медальон и никаких других именных вещей воинов в захоронении обнаружено не было, за исключением знака ГТО 1930-х годов. Найденный знак был в таком состоянии, что его номер не просматривался. Доказательством, что именно в этой могиле находились останки воентехника Кутепова, это найденные эмблемы воентехника и кобура.  (Позднее, при перезахоронении останков, выяснелось, что местный житель находил у могилы и пистолет, который у него забрали взрослые и выбросили от греха по дальше).

Очевидно, что документы и бытовые вещи, а также остальное оружие у бойцов забрали перед захоронением, а все что осталось в захоронении, годами разлагалось в пойменном месте, доходя до состояния тлена, пока хозяйка вновь приобретенного подворья М. Б. Антонова, проводя посадку фруктовых деревьев, не наткнулась на останки человеческого тела (кисть руки скелета).

 «Когда первый раз немец пробомбил станицу, мы ушли в Шкодину балку. Пришли домой, а старший брат собрался гнать трактор в эвакуацию на левый берег Дона. Я взял еду и отправился вслед за ним. Станичная переправа была из двух больших спаренных лодок. Подходя к переправе, я увидел, как на той стороне Дона летает вражеский истребитель и поливает всех свинцом. А народу там, в займище, было битком, все заросли камыша вытоптали и перемололи отступающей техникой и подводами. Народ бегает, а где спрятаться в степи? Сколько их там полегло?

Тут слышу гул самолетов, а рядом стоящий молодой лейтенантик считает: «Один, два, десять... двадцать один». И кричит: «Ложись!». Я упал, прикрылся корзинкой и смотрю, как переворачиваются телеги, бегают люди… Страшно!» Болдырев Андрей Трофимович, ст. Мелиховская.

По данным можно сделать выводы, что эти воины, отступавшие на Мелиховскую переправу, в июле 42-го попали под вражескую бомбежку. Но останки еще трех погибших пока не найдены.

В 2015 году поисковики отправили родственникам воентехника Кутепова П.И. пинал с медальоном, пуговицей и эмблемой техника.

В этом же году, останки погибших были захоронены сельской администрацией на станичном кладбище в спешном порядке, без привлечения жителей станицы, без воинских почестей и христианских традиций, как неизвестных.

На просьбы поисковиков и решение Ростовского областного военного комиссариата об увековечивании имён павших, Мелиховская администрация не спешила увековечить имена погибших. 

В октябре 2019 года, жители станицы заказали памятную плиту павшим героям, которую планируют установить на месте их гибели.

17.11.2019 год. ст.Мелиховская. Место гибели воинов НКВД 20-21 июля 1942 года.

Частью военной истории являются фронтовые письма артиллериста капитана Яшкина. Кадровый офицер, лейтенант Серафим Максимович Яшкин был направлен на переподготовку в Казачьи лагеря Ростовской области, а его семья переехала жить в город Ростов-на-Дону. Перед самой войной Серафим Максимович часто ездил по командировкам и практически не бывал дома.

Осенью 1941 года, в период прорыва немецких войск к Ростову, когда канонада боев была слышна на окраине города, к дому семьи Яшкина подъехала полуторка. Из кабины машины выскочил сослуживец Серафима Максимовича и предложил быстро эвакуироваться жене Яшкина, Марии Трофимовне, и её сыновьям, Анатолию и Вячеславу. Побросав несколько узлов ручной клади в кузов машины и погрузившись сама, семья Яшкина выскочила на окраину города из-под обстрела вражеских снарядов.

При нашей встрече, через 72 года, Анатолий Серафимович вспоминал, как он с детским деревянным ружьем забрался в кузов машины. Кругом, вдалеке, были видны всполохи взрывов. «Мы буквально вырвались из-под обстрела. А ружье взял с собой – наверно, собирался воевать с немцами», – пошутил А.С. Яшкин.

Доехав до Армавира, семья опять попала под бомбежку вражеской авиации. Миновав и этот неспокойный район, направилась к Каспию. Там, переплыв море, эвакуировалась в Узбекистан.

Больше семье Яшкина не было суждено встретится с Серафимом Максимовичем. Он писал домой, но последние письма до адресата не дошли. Письмо, отправленное им с известием о награждении его орденом Красной Звезды за героические бои под Волоколамском и присвоении звания капитана, он отправил до второго подхода немцев к Ростову, еще весной 1942 года. Последующие письма второго июля и 19 августа семья уже не получила.

Письма попали к цензору и остались в его рабочих документах, в подшивках фронтовой газеты. Да и понятно, когда кругом начались ожесточенные кровопролитные бои за Донскую землю. Потом письма до 90-х годов оставались вместе с подшивками газеты «На разгром врага» воинской части № 145 п/п 804, лежать в подвалах старого здания бывшей военной редакции в районе пос. Каменка г. Ростова-на Дону. В 1990-х годах подвалы старого здания стало заливать из-за прорыва водопровода. В составе аварийной бригады оказался слесарь Валерий Магелатов, потерявший в годы войны своего деда Птахина Николая Иосифовича. Валерий принес часть подшивок газет военного времени домой, как память о своем пропавшем дедушке.

Поисковики ПО "Донской" им. А.Калинина передают подшивку газет "На разгром врага" в Ростовский областной музей.

Позднее, когда эти старые газеты жена Валерия, Нина, использовала на Уроках Мужества в школе, из сшива выпали два фронтовых письма 1942 года, адресованные семье Яшкиных. Семья неоднократно обращалась в 90-е годы во многие музеи, школы и другие инстанции с просьбой отдать на хранение материалы фронтовых лет. Со временем Нина ушла на пенсию, настали времена, когда сшивы фронтовых газет перестали интересовать многие учреждения, и газеты с письмами остались дома у Магелатовых до 2013 года. И только благодаря случаю, когда поисковики нашли место захоронения пропавшего без вести Н.И. Птахина, семья вспомнила о фронтовых письмах и передала их этим же поисковикам отряда «Донской», для поиска автора или их адресата.

На фото справа – С.М. Яшкин

И опять удача. Осенью 2014 года поисковиками были найдены архивные документы на капитана Яшкина Серафима Максимовича, командира пятой батареи 572-го артполка, погибшего 25 августа 1942 года на опушке леса, юго-восточнее деревни Потапово Смоленской области. Погибшего через неделю после написания своего последнего письма, так и не дошедшего до его жены, Марии Трофимовны, и его сыновей. И только спустя 72 года, 3 октября 2014 года, письма дошли до адресатов, сыновей Анатолия и Вячеслава.

Магелатов Валерий в семье у Яшкиных.

Найти семью капитана Яшкина помогла Шахова Лариса (г.Москва).

Клава Тулаева.

Наша землячка, Тулаева Клава, родилась в Тацинском районе, некоторое время училась в Константиновской школе. После смерти родителей вместе со свой сестрой  были отправлены в детский дом г.Ростова-на-Дону.

В г.Ростове-на-Дону Клавдия вступила в комсомол, окончила курсы радистов. В августе 1941 года ушла добровольцем на фронт. По другим данным, Тулаева призвана Константиновским РВК Ростовской области в январе 1941 года. 

Клавдия, в составе 300-й стрелковой дивизии Южного фронта. В октябре 1941 года дивизия несла большие потери в ходе оборонительных боёв за Полтаву и на Харьковском направлении, здесь Тулаева получила своё первое тяжёлое ранение.

Отражала натиск врага на Сталинградском направлении. Осенью и зимой 1942 года 300-я стрелковая дивизия вела кровопролитные бои Юго-Западного фронта. Участвовала в боях на Сталинградском фронте в составе 51-й армии в кровопролитных боях с группировкой войск Манштейна, не давая ей пробиться к окруженной группировке Паулюса.

В ходе зимней наступательной операции Красной Армии, Клавдия Тулаева принимала активное участие в освобождении донской земли. В составе Южного фронта зимой-весной 1943 года освобождала Ростовскую область, города Новочеркасска и Ростова-на-Дону от фашистских захватчиков в составе 2-й Гвардейской армии. 300-я СД совместно с гвардейцами  мотострелками 3-й мотострековой бригады и танкистами 2-го танкового корпуса Ротмистрова участвовала в освобождении Семикаракорского, Константиновского и Раздорского (Усть-Донецкого) районов.

8 марта 1943 года награждена медалью «За боевые заслуги».

В апреле 1943 года за проявленные личным составом отвагу и героизм в боях за Сталинград 300-я стрелковая дивизия была преобразована в 87-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Летом 1943 года, при освобождении  Матвеево-Курганского района, на Миус-фронте,  Клавдия получила тяжёлое ранение. После выздоровления вернулась в свою часть и продолжила свой героический боевой путь.

 В ноябре 1943 года дивизия прорвала вражескую оборону на Перекопском валу, а весной 1944  вела освободительные бои на территории Крыма, получив почётное наименование «Перекопская». Начальником связи дивизии, Клавдия представлена к награде орденом Красной Звезды. Командиром дивизии награда занижена, награждена медалью «За отвагу».

В феврале 1945 года в составе дивизии Клавдия участвовала в боях на территории Восточной Пруссии. За мужество и самоотверженность, бесперебойную связь под вражеским артобстрелом, 14 февраля начальником связи дивизии представлена к очередной награде ордену Красная Звезда. Но не суждено было молодой связистки получить свою награду. Приказ о награждении подписан 22.02.1945 года.

В боях при освобождении Восточной Пруссии, (Кенигсбергский округ, Фишхаузенский р-н), 19 февраля 1945 года, в районе населённого пункта Рессен, гвардии младший сержант радио-телеграфист 120-го отдельного полка связи 87-й ГСД Клавдия Николаевна Тулаева погибла, ей не было 25 лет..

За мужество и бесперебойную связь комсомолка Тулаева неоднократно поощрялась благодарностями от командования, награждена медалями: «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги», «За отвагу», орденом Красная Звезда.

Перед советской авиацией стояла задача прикрывать отход наземных войск. Бомбардировка танковых и механизированных колонн противника осуществлялась, в основном, по данным воздушной разведки. Из сводок военного времени видно, что с приближением врага к донскому рубежу увеличивается количество самолето-вылетов штурмовой и бомбардировочной авиации. Летчики штурмовых эскадрилий с риском для жизни увеличивают бомбовую нагрузку с 400 кг до 600 кг. Чаще контролируются результаты штурмовых операций. «Я занял место замыкающего группы, чтобы посмотреть результаты работы ведомых. За немецкой машиной прицеплено что-то – будто борона, а машины – далеко одна от другой. Подлетаю ближе... Идет машина, на ней укреплен канат, а на канате метров в 10-15 объемные связки хвороста. От него пылища, как будто дивизия прошла!». (И.И. Постыго, 2-я А) Вот какие уловки предпринимал противник, чтобы отвлечь внимание штурмовой авиации от настоящих маршрутов передвижения крупных механизированных колонн.

А реальные маршевые моторизованные колонны войск противника на подступах к Дону, по тем же сведениям И.И. Постыго, доходили по протяженности до 15 км. В период быстрого отхода наших войск штаб 4-й воздушной армии не имел устойчивой связи со штабами фронта общевойсковых армий. Действие авиации осуществлялось в основном самостоятельно, с учетом обеспечения общих задач. [61] По сводкам летчиков видно, что и в авиации порой допускались просчеты и ошибки в подготовке штурмовых операций. Не вылетали на боевое задание ввиду отсутствия прикрытия истребительной авиации, из-за слабого прикрытия теряли боевые машины бомбардировочных и штурмовых эскадрилий. Летчик, не сбросивший бомбы в случае не нахождения вражеского объекта и сохранивший бомбовый запас на следующее задание, мог быть осужден за невыполнение приказа или за трусость и вредительство, не взирая на причины. За подобные случаи многие летчики попадали в штрафные подразделения с понижением в звании. Благодаря мужеству и героизму советских летчиков, отступление сухопутных войск, при поддержке авиации, проходило более спокойно. Многие авиаторы, сражавшиеся в небе над Доном, были удостоены высоких правительственных наград, в том числе представлены к званию Героя Советского Союза. В период боев на Дону, авиация 4-й и 5-й воздушных армий только за период с 20 по 28 июля 1942 года совершила 2431 самолето-вылет. За это время было уничтожено 14 вражеских переправ и 2 парома через Дон, около 100 танков, до 800 автомашин, 19 бензоцистерн, 28 артиллерийских орудий. (ЦАМО, ф. 319, оп. 4798, д. 4, лл. 189, 195). Немецкий танкист Отто Кариус вспоминает: «Легкость, с которой вражеские истребители летали над нами среди бела дня, приводила меня в бешенство. Однако мы никак не могли защитить себя от них». [113] Просматривая сводки Советских воздушных армий, с приближением немецких войск к донским переправам усиливается натиск воздушной авиации противника, заметно увеличивается количество немецких истребителей и воздушных боев.

Одним из очевидцев воздушных боев был четырнадцатилетний Паша Чеботарев. Вот отрывок из его воспоминаний: «...Над переправой и станицей закрутился немецкий воздушный разведчик «рама». А он как полетает, так потом начинается бомбежка. А тут откуда-то сверху прилетел маленький наш исребок, его еще называли «ишачок» (И-16), и давай его атаковать. Что тут началось! Эта фашистская громадина летает низко над домами, чуть ли не крыш касается, я думал, вот-вот церковь заденет и упадет. Бой-то практически шел над Доном, да в нашем районе, у храма. Немец, видимо, прикрывался станицей. Но истребок бил метко: редко в сторону улиц попадали очереди из оружия нашего самолета. А фашист, гад, не смотрел по сторонам – как даст очередями, только свист стоит! Казалось, над самой головой пули летят... Долго они кружились. Страшно было, вой стоял такой, что аж душа в пятки уходила. Интересно было смотреть, как маленький наш истребитель долбит большого фашиста. Но так он его и сбил. Задымил «немец» и потянул за остров Лучку, там где-то и упал. Но и наш что-то загрохотал, и со шлейфом дыма потянулся на свой аэродром...» По рассказам очевидцев, после подобных воздушных боев два советских летчика посадили свои машины за поселком Константиновским, один – в стороне аэродрома, другой – в стороне х. Ведерников, но оба летчика были мертвы. А где их захоронили, остается на сегодняшний день тайной, ведь шли последние предоккупационные дни. 22 июля в районе Константиновской переправы погиб воздушный стрелок-радист 366-го бомбардировочного авиаполка 4-й воздушной армии старшина Евсей Александрович Шкляев. (По архивам ЦАМО.) Стремительному продвижению немецких войск вглубь нашей страны способствовала хорошо отлаженная разведывательная и диверсионная работа гитлеровцев. В этих направлениях им помогала разведывательная служба авиации, немецкие самолеты Нs-126 и Fw-189 – знаменитые «рамы». Они обеспечивали связь, корректировку огня, отслеживали передвижения войск РККА, наводили на цель эскадрильи бомбардировщиков, вели аэросъемку и транспортировали моторизированный десант. Первые «Фокке-Вульфы» 189 серии стали поступать после нападения на СССР. И, как правило, эти машины в первые годы войны редко сбивались. На восточном фронте Fw-189 приобрел новое назначение «железнодорожного ночного охотника» за русскими ночными бомбардировщиками, самолетами ПО-2. Но и за «Фокке-Вульфами» тоже началась охота советских истребителей. Как раз начиная с лета 1942 года, когда бои шли на донской земле, несколько самолетов были сбиты. Позднее, на Сталинградском фронте, было сбито еще несколько немецких разведывательных машин. (Сайт «Война глазами немецких летчиков». Военное обозрение.) Из наградных листов архива Министерства Обороны: «13 июля капитан Аленин Дмитрий Иванович, штурман 45-го истребительного полка сбил вдвоем с напарником «Фокке-Вульф-189». 31 июля лейтенант Труфанов Алексей Григорьевич, командир звена 45-го истребительного полка сбил «Фокке-Вульф-189». Капитан Волков Алексей Николаевич, командир 657-го штурмового полка 229-й ИАД в период с 15 по 31 июля 1942 года участвовал в ликвидации войск противника. Полком уничтожено 105 танков, 228 машин с живой силой и боеприпасами, 35 орудий, 12 цистерн с горючем, 9 барж и баркасов, пять переправ на реке Дон, около 1500 солдат и офицеров противника. В воздушном бою сбит самолет противника типа «ФоккеВульф». Награжден орденом Красного Знамени». И это не все сбитые вражеские разведчики за июль месяц. По рассказам очевидцев, только над Константиновским районом в 1942 году были повреждены две немецких разведывательных машины «рама». В подтверждение этого рассказа есть документы архивов Министерства обороны. Из наградного листа лейтенанта Белоуса Александра Александровича, штурмана 483-го истребительного авиаполка: «21 июля 1942 года, при возвращении с боевого задания, в районе Константиновской встретил два самолета «Фокке-Вульф-198», смело атаковал их и сбил один из них. Самолет противника сгорел, летчик погиб. Подтверждает – командир эскадрильи». По сводкам имелась ввиду модель «Фокке-Вульф-189 Fw» , потому как модель Ar-198 была только «конкурсной» и так и осталась в единичном экземпляре. [114] Немецкие войска заняли станицу Николаевскую, и отголоски войны уже доносились до Константиновского района. Пятнадцатилетний подросток Анатолий Костромин находился на полевом стане колхоза, в 5-6 км от родного хутора Савельева. Колхозную сельскохозяйственную технику пытались отогнать в тыл, за линию фронта. Но фронт военных действий приближался так быстро, что вся техника вернулась назад, и теперь полным ходом шла подготовка к уборке урожая донского хлеба. Война войной, а зерно созревало быстро и требовало срочного сбора. Со стороны Николаевской послышались взрывы и беспорядочная стрельба пулеметов и зенитных орудий. Приближающееся звено из трех советских самолетов У-2 наполняло небо протяжным воем. За одним из самолетов тянулся густой шлейф дыма, и все звено уходило на крутой вираж над Вербовой балкой, приближаясь к полевому стану. Возможно, летчики вели подбитый самолет на посадку на пшеничное поле. Но, не долетев до земли несколько сотен метров, машина вспыхнула и упала на краю поля, развалившись на куски. Два оставшихся в небе советских самолета улетели на восток. Женщины и подростки бросились через поле к упавшему самолету. Добежав до авиационного двигателя, отброшенного от самолета на 120 метров вперед, из которого еще исходил жар, подростки, бежавшие впереди, увидели выехавшие из балки немецкие бронетранспортер и две легковые машины. Солдаты и офицеры, отогнав мальчишек, окружили самолет. Один из офицеров забрал планшет летчика и разрешил похоронить его обгоревшее тело. Верхняя часть гимнастерки сгорела, и на обгоревшем теле были видны петлицы с лейтенантскими ромбиками. Оборвав часть полотняной материи с уцелевшего крыла самолета и обернув тело погибшего, хуторяне здесь же, на краю поля, похоронили лейтенанта. На следующий день подростки, придя к разбитому самолету в поисках патронов, обнаружили оторванную руку летчика с часами. Руку Анатолий захоронил в той же могиле, а часы с квадратным циферблатом оставил себе на память о войне. Но по прошествии многих лет гдето потерял этот военный «сувенир» – часы пилота, вечно показывавшие 11 часов 15 минут того страшного июльского дня 1942 года. Со временем забытая безымянная могила сравнялась с пахотным полем, а впоследствии перепахали и дорогу, ведущую к этому полю. Теперь и старожилы хутора, хоронившие лейтенанта, не могут указать точного места погребения военного летчика. Поисковики каждый год возвращаются к указанному местными жителями месту гибели летчика. Но обойдя несколько близлежащих полей, так и не обнаружили признаков захоронения. Еще один безымянный герой той жестокой войны навсегда канул в бездну времени... С 15 июля на подходе к станице Мариинской вражеские колонны атакуют штурмовики 657-го авиаполка разных национальностей: пилот сержант башкир Сынбулатов Сынбулат Буранбаевич награжден орденом Красной Звезды; техник-лейтенант пилот чуваш Плеткин Арсен Григорьевич награжден орденом Красной Знамени; сержант пилот русский Якимов Виктор Александрович награжден орденом Красного Знамени, младший лейтенант пилот украинец Бугаец Иван Михайлович награжден орденом Красной Звезды. Награждены также командиры звеньев 657-го штурмового авиаполка младший лейтенант Дунаев Илья Николаевич, лейтенант Давыдов Константин Иванович, старший сержант Гуров Константин Фролович и командир эскадрилии капитан Колесников Пимен Григорьевич. Старший политрук военком эскадрилии Дедашев Иван Никитович награжден орденом Красного Знамени. Вот только несколько военных сводок авиационных дивизий и полков, охраняющих наше донское небо в жаркие боевые июльские дни (архивы ЦАМО). [43] Оперсводка № 323 штаба 132-й БАД, Кореновская, 19.07.42 г: «6-й БАП произвел разведку погоды по маршруту ИПМ, Мечетинская, Константиновская. Один самолет ДБ-3. Израсходовано 14 ФАБ-15». Начальник 132-й бАД – подполковник Вайсман, военком штаба – бат. комиссар Климов, нач. опер. разведки – капитан Гомонов.» (ЦАМО, ф.132-й БАД, (20171), оп.1, д. 21, л. 43).

Из сводок воздушной разведки 20.07.42 г: «Погода безоблачная, видимость в пределах 5-8 км. Задача 216-й истребительной авиационной дивизии (ИАД) – штурмовать и уничтожить переправы и сосредоточение вражеской техники в районе Михайловской и Бронницкой. Вести разведку переправ через р. Северский Донец на участке Крестовского и Краснодонецкой. Не возвратился с боевого задания пилот 103-го ШАП (штурмового авиаполка) сержант Пронин (Ил-2), сбит истребителем противника МЕ-109 (Мессершмитт) в районе Михайловской. Самолет упал в районе х. Крестовского. Самолет и летчик погибли». [43] 15 июля получен приказ перевезти 103-й штурмовой полк в Новочеркасск. На рассвете 16 июля все самолеты поднялись в воздух, и только один Ил-2 не смог покинуть аэродром из-за повреждения помпы. У самолета остались летчик Михаил Пронин, Иван Алексеенко и солдат из БАО (батальона аэродромного обеспечения). Немец продвигается к аэродрому и саперы уже закладывают взрывчатку для уничтожения взлетной полосы. Пронин в очередной раз пытается починить помпу, но при запуске двигателя вода начинает сочиться. Следующая очередная попытка отремонтировать помпу опять не дает результата. Сапер, закладывающий заряд, предупреждает о появлении немцев в населенном пункте и необходимости уничтожения аэродрома. Принимается решение сжечь самолет. Внезапно появляется юркий ПО-2 и Тимофей Маслов, не глуша двигатель самолета, передает Михаилу помпу. Еще одна машина спасена. Саперы выводят ИЛа на взлетную полосу, и дав машине оторваться от земли, подрывают аэродром. В знак благодарности покачивая крыльями спасенной машины, Михаил берет курс на Новочеркасск. [115] К сожалению, о летчике Михаиле Васильевиче Пронине осталось одно фото мая 1942 года. По данным ЦАМО (ф.103-го ШАП, оп. 30515-с, д. 1, л. 47), летчик сержант Пронин не вернулся с боевого задания. Предположительно, сбит истребительной авиацией противника в районе х. Камышного. Анализируя военные сводки, на сегодняшний день есть один вариант падения машины Ил-2 Пронина – в районе хутора Кресты (на территории нынешнего Усть-Донецка). По воспоминаниям местных жителей, недалеко от х. Михайловского падал советский самолет, где потом нашли останки летчика. Старший лейтенант Искрин и сержант Бережной (16-й ГИАП), на самолетах ЯК-1 не вернулись с боевого задания в районе Михайловского. Место посадки не установлено. «16-й гвардейский истребительный полк (ГИАП) произвел 22 самолето-вылета (с/в): 11 с/в – ЯК-1 и 11 с/в – МИГ-3, на сопровождение 136-й ШАП в районе н/п Михайловского. Своих потерь нет. 88-й ИАП в период 13.00-14.00 произвел разведку переправ в районе Михайловского и Константиновской. Боеприпасы не израсходованы. 149-й ИАП произвел 19 самолето-вылетов. Из них на разведку – 4, на сопровождение 103-й ШАП – 15. Боеприпасы не израсходованы. 247-й ИАП произведено 38 с/в ЯК-1. На разведку – 2 с/в, на сопровождение 103-й ШАП – 20 с/в, на перехват самолетов противника – 12 с/в, на патрулирование над аэродромом – 4 с/в. В воздушном бою в районе х. Михайлова сбито два МЕ-109: один сбит лейтенантом Мотиенко, второй – группой ЯК-1. Своих потерь нет. 103-й штурмовой полк (ШАП) произвел 22 с/в на штурмовку мотомехчастей противника в район н/п Михайловского и Бронницкой. Уничтожено до 450 солдат и офицеров, 39 автомашин, 2 бензозаправщика, повреждено 38 танков и 12 автомашин. Взорван склад боеприпасов. 136-й ШАП произвел 14 с/в на штурмовку в район х. Михайловского. Уничтожено 3 автомашины с грузом. Дальнейшие результаты штурмовки не наблюдались из-за того, что бомбы применялись с взрывателями замедленного действия. Дополнения: в 13.10 атаковали танковую колону с автомашинами в движении с х. Михайловского на х. Крымский. 219-й бомбардировочный полк (БАД) выполнял задачу по разведке войск противника в районах: Николаевская, Морозовская, Константиновская...

По данным своей разведки, ставилась задача уничтожать мотомехчасти противника. 8-й ГБАП провел разведку на самолетах ПЕ-2, попутно бомбардировал до 50 автомашин от Скарской до Константиновской. 218-я нбад. Видимость до 2 км, после 24.00 облачность – до 4 баллов. Видимость у реки – до 1 км. 650-й ночной бомбардировочный авиационный полк в ночь вел разведку противника в районе: Тацинская, Усть-Быстрый, Константиновская. 21 июля 1942 года. 132-я БАД, 1.44, высота 800 м. Из района УстьКагальницкий (Упраздно-Кагальницкий) – артстрельба в северо-западном направлении до 4-х орудий. 2.27, высота 1100 м, в районе Константиновской – один истребитель, тип и принадлежность не установлена, ушел с курса на 60 градусов. 6-й БАП в 21.00-21.45 с высоты 2000-1600 м бомбардировал переправы через С. Донец у Михайловского, Нижне-Журавкской, ... скопление мотомехвойск у Михайловского. 453-й бомбардировочный полк в 22.45-00.30 бомбардировал переправы в районе Нижне-Журавской, Михайловского с высоты 1000-1500 м. Вайсман, Климов, Гомонов (подписи)» «216-й истребительной авиадивизией произведено 86 с/в. Из них: на штурмовку противника Ил-2 – 26 с/в, ЯК-1 – 3 с/в, МИГ-3 – 2 с/в в районы Константиновская, Михайловский, Журавский, Авиловский и дороги от н/п Бронницкий до городов Шахты и Новочеркасска; на сопровождение штурмовиков ЯК-1 и МИГ-3 – 41 с/в, на разведку переправ Константиновская – Авилов И-16 – 8 с/в, ЛАГГ-3 – 4 с/в. Уничтожено и повреждено 13 автомашин, 4 танка, 2 цистерны с горючим и до 100 чел. противника. Не вернулись с боевого задания три ИЛ-2 136-го штурмового авиационного полка, летчики старший лейтенант Булин, младший лейтенант Тришкин, сержант Воинов. В районе Константиновской между группой прикрытия и с шестью МЕ-110 состоялся бой, в результате которого сопровождающие ИЛ-2 остались без прикрытия и были потеряны из виду. Предположительно, самолеты были сбиты огнем зенитной артиллерии и истребителями противника. Старший лейтенант Булин Николай Георгиевич пропал без вести. Младший лейтенант Тришкин Георгий Константинович, за выполнение боевых заданий в июле-августе 1942 года по уничтожению противника на донской земле был награжден орденом Красного Знамени. 27 сентября командир эскадрилии старший лейтенант Тришкин не вернулся с боевого задания. Летчик 136-й ШАП ст. лейтенант Когаленко возвратился с тяжелым ранением и после посадки самолета потерял сознание, машина сильно повреждена. Вернулись на своих самолетах Искрин и Бережной. Ранен в бою с пятью МЕ-109 (немецкий истребитель «Мессершмитт») майор Маркелов. Не вернулся после боя его напарник старший лейтенант Семенов, предположительно совершивший вынужденную посадку. (Маркелов Андрей Гаврилович, командир 88-го ИАП, орденоносец орденов Красного Знамени и ордена Ленина). Начальник 216-й ИАД – подполковник Ильченко, военком штаба 216-й ИАД – бат. комиссар Мельченко, нач. ОРО 216-й ИАД – майор Абрамович. Койсуг (район Батайска)». Из наградных листов командира звена старшего лейтенанта Николая Александровича Когаленко: «На первом боевом вылете Ил-2 летал на задание ведомым. Звено попало в сложную боевую обстановку и сильное противодействие зенитной артиллерии противника. Тов. Когаленко, чтобы дать возможность звену выполнить задачу, идет на уничтожение зенитной артиллерии. Огнем противника разворотило у самолета левую плоскость, но Когаленко, не обращая внимания на повреждение самолета и огонь зенитной артиллерии противника, проводит три атаки по зенитным точкам, в результате чего три фашистских батареи замолчали. Уходя от цели, звено подверглось нападению группы вражеских истребителей. Тов. Колотенко, чтобы спасти звено, принимает огонь на себя. Вражеские истребители подбивают самолет и мотор. Сам Колотенко, получив тяжелые ранения рук и ног, с переломами кости, как истинный патриот, не бросает самолет, а приводит его на свой аэродром. Производит посадку и теряет сознание». За мужество и отвагу представлен к награде орденом Красного Знамени. Большая часть штурмовиков не возвращалась с боевого задания именно из-за отсутствия прикрытия их истребительной авиацией. Эти ошибки повторялись уже с первых дней войны.

«У нас в полку к исходу дня 28 июня из 72 самолетов осталось только 14, способных выполнять боевое задание. Остальные были сбиты или требовали ремонта. Мы летели без прикрытия». [17] 21 июля. Задание по уничтожению вражеской переправы в районе Константиновской командиром звена 366-го бомбардировочного авиаполка, капитаном Н.М. Лазаревым выполнено на «отлично». Два прямых попадания, переправа уничтожена. (Из наградного листа.) Командир звена 68-го истребительного полка, лейтенант Виктор Иванович Замарашкин сбил в районе Константиновской вражеский самолет Ю-87. Награжден орденом Красного Знамени. 217-я авиадивизия 249-го истребительного авиаполка сопровождала бомбардировщиков в р-н Константиновской. 219-я БАД проводила разведку противника в районах: Николаевской, Морозовский, Константиновской... Задача: уничтожить переправы через р. Северский Донец. Тремя самолетами ПЕ-2 в 11.27 бомбардировали до 150 автомашин в х. Хрящевском. 336-й БАП 6 самолётами ПЕ-2 в 16.30 бомбардировал противника в районе Хрящевского. Уничтожено 57 автомашин и 10 человек противника. 218-я ночная авиадивизия бомбардировочными ударами одиночных самолетов уничтожала переправы через р. Северский Донец от х. НижнеКундрюченского до устья реки и скопление войск противника. Вела разведку в районах: Константиновская, Цимлянская, Тацинская, Николаевская... 459-й ночной смешанный авиаполк (нсбап) за одну ночь уничтожил переправы и скопление противника в пунктах Костиногорский, Михайловский, Хрящевский, Бронницкий, ст. Золотовский. Разбросано листовок на немецком языке 92000 экземпляров. По докладам экипажей, переправа в районе северной окраины х. Бронницкого разрушена, ст. Константиновская горит. Уничтожено приблизительно до 30 автомашин с грузами и боеприпасами. 585-й нбап в ночь уничтожил переправы и войска противника на участке х. Михайловского до устья р. Северский Донец. 650-й нбап на самолетах Р-5 ночью уничтожил скопление войск противника и переправы на участке: Апаринка, Бронницкий, Мариинская. Вел разведку войск противника в районах н/п Константиновская, Николаевская, Цимлянская... Экипаж Понамарева и Рудакова разрушили переправу у х. Бронницкого. Экипаж Хализова – Савельева наблюдал в районе ст. Константиновской до 5-6 очагов пожара. «229-я истребительная авиационная дивизия в течении дня 21.07.1942 года производила разведку переправ через реку Дон на участке Верхне-Курмоярской и Константиновской, а также выдвижение мотомехчастей противника из района Морозовский по дорогам на юг – на Цимлянскую, Николаевскую, Константиновскую, и сосредоточение мотомехгруппировки противника в районе Цимлянской, Паршикова, Мариинской. Дивизия своими штурмовыми действиями уничтожала автотранспорт, танки, артиллерию и пехоту противника в районе северо-западнее Цимлянской и по дорогам, идущим к этому пункту с северо-запада и запада. [43] 21 июля 1942 года командир 484-го истребительного авиационного полка (1-я Особая авиационная группа 8-й Воздушной армии) майор А.И. Шименас не вернулся с боевого задания. Согласно данным оперативной сводки штаба 229-ой ИАД (ЦАМО, ф. 4-й ВА, оп. 4798, д. 40, л. 21): «484-й истребительный авиаполк в период 4.30 – 20.10 произвел разведку переправ через р. Дон на участке Верхне-Курмоярская, Константиновская, выдвижение мотомехчастей противника из района Морозовский по дорогам на юг к Цимлянской, Николаевской. Прикрывал штурмовые действия 637-го и 657-го ШАП. Всего произведено 45 самолето-вылетов, из них: на разведку – 12, сопровождение – 33. Общий налет – 42 ч. 52 мин. Сбито в воздушном бою 4 самолета противника, из них 2 – МЕ-109 и 2 – типа МЕ-109Ф. В результате воздушного боя с шестью МЕ-109 и двумя МЕ-109Ф в районе Николаевской не вернулся командир полка майор Шименас. По докладу экипажей, майор Шименас пошел на снижение с горящими плоскостями...» Шименас Альфонс Иосифович, 29.02.1908 г. р., свою военную службу начал в 1929 году краснофлотцем на Черном море. Боевое крещение принял в небе Китая. Был награжден двумя орденами Красного Знамени. (По информации А. Мартынова, командира поискового отряда Мартыновского района). По воспоминаниям ветерана Великой Отечественной войны Михаила Васильевича Ермакова, немцы сбили над переправами станицы Николаевской два советских самолета. Так сложилась судьба Михаила Васильевича, что в 1942 году ему пришлось отступать в составе своей воинской части через родные края – станицу Николаевскую. Благодаря знанию местности, Ермаков несколько дней выводил подразделения отступающих частей и переправлял их через Дон, где и стал свидетелем воздушных боев над переправами. Переправа была одна, и около нее скопилось много транспорта и людей. Было много споров и суматохи. Многие переправлялись лодками или на самодельных плавсредствах. После первой немецкой бомбежки споры и суета утихли, наладилась быстрая работа переправы. Последние машины, которые не успели переправить, затопили в реке. После войны их почти все вытащили и восстановили для нужд колхозов. Когда в станице уже были немцы и наводили свою переправу, некоторые отступающие красноармейцы продолжали переправляться. А немецкую переправу штурмовала наша авиация. Немец подтянул много зениток, и нашим летчикам приходилось заходить от солнца с запада и наносить удары на низкой высоте. Но немец все же сбил два наших самолета, которые, пролетев Белужий лес, упали в зеленку Подстепного. Позже один летчик вроде вернулся, а второй погиб и остался навечно в донской земле. По воспоминаниям местных жителей ст. Николаевской, в шестидесятых годах они нашли останки советского летчика и части самолета. 

Часть найденных останков захоронили в братской могиле, но имя героя осталось неизвестным. Возможно, это были останки отважного летчикаистребителя майора А.И. Шименаса или кого-то из 7-го гвардейского авиаполка 230-й ШАД... Из наградного листа лейтенанта Александра Александровича Белоуса, штурмана 483-го истребительного авиаполка: «21.07.42 г. при возвращении с боевого задания, в районе Константиновской встретил два самолета «Фокке-Вульф-198». Сбил один самолет. Самолет противника сгорел, летчик погиб. Подтверждают – командир эскадрильи ст. лейтенант Дунайцев и лейтенант Саркисян. 22 июля 42 года в районе Николаевской группа самолетов, ведомая лейтенантом Белоусом, была атакована 11-ю самолетами Ме-109, в результате проявленной инициативы в воздушном бою лично сбил один самолет Ме-109, который сгорел, а летчик погиб. Подтверждают: мл. лейтенант Васильев и сержант Шевердяев». Награжден орденом Красного Знамени. Из воспоминаний штурмовика (июль 1943 г.) гвардии лейтенанта 7-го Гвардейского авиаполка 230-й штурмовой авиадивизии 4-й ВА Емельяненко (награжденного 05.07.42 г. орденом Красного Знамени): «В 4-й воздушной армии, входящей в состав Южного фронта, насчитывалось 130 самолетов разных систем. Наш полк оказался за Доном около станицы Кагальницкой. Летали бомбить переправы, которые противник наводил у станиц Николаевской и Константиновской. Летали малыми группами, на бреющем полете, без прикрытия истребителей. Командир полка Холобаев ставит мне и двум ведомым – сержантам Николаеву и Кладько – боевую задачу: разбить понтонный мост на Дону у станицы Николаевской. Задача ясна, но как ее выполнить? Сержанты полетят впервые, трех самолетов для этого мало, истребителей для прикрытия не будет... А ведь известно, что под Николаевской с утра до позднего вечера патрулируют «мессеры», и зениток там полно... Летим бреющим курсом на Николаевскую. Будем выходить на Дон правее переправы, за рекой развернемся на 180 градусов, а удар нанесем с противоположного берега, со стороны Николаевской. Впереди зазеленело – это придонские плавни. Видна колона противника, переправившаяся на южный берег! Мы должны пересечь ее. Разгоняем скорость, проносимся над головами фашистов. Еще минута и мы – над Доном. Взглянул вверх – заходят три пары «мессеров». А нам пора набирать высоту. Успеть бы отбомбиться до того, как они нас атакуют... Вижу Дон, на противоположном берегу – колокольня, улицы станицы, запруженные войсками. Оглянулся назад – вижу, как штурмовик падает с круто опущенным носом, ударяется о южный берег Дона, вспыхнул. Николаев взорвался на бомбах, которые он собирался сбросить на переправу. Где же она, переправа? На обоих берегах – колонны противника, а ленты понтонов через речку нет. Скользнул еще раз взглядом по водной глади и на миг не поверил своим глазам: на середине реки по воде преспокойно двигаются два грузовика! Мост специально притопили, чтобы скрыть его под водой. Смотрю, где Кладько? Моего ведомого уже взяли в клещи две пары истребителей, секут огнем, штурмовик дымит. Но Кладько продолжает идти за мной... Нажал на кнопку сброса бомб – ощутил под сидением четыре коротких толчка. Взглянул назад, там – огромный столб воды. Нет и Кладько... Пара «мессеров» слева, пара справа – будто «почетный эскорт». Никогда не приходилось видеть их так близко... Сзади вижу еще двух. Время работало на меня. Истребителей удалось оттянуть на юг от Дона километров на тридцать. Самое страшное, что могло случиться, – упасть на территории, занятой врагом...» Первый вылет для сержантов Николаева и Колодько (Кладько) оказался последним. Николаев погиб на глазах у Емельяненко. Колодько не свернул с курса, и если не бомбами, то, может быть, своим самолетом угодил в мост... Летчик Емельяненко, под постоянными атаками шести немецких истребителей, довел свой ИЛ в район конесовхоза № 36, где оставил подбитый штурмовик и отправился в сторону своего аэродрома. По пути он встретил отступающих солдат, прикрывающих северный берег Дона и отход наших частей от Лисичанска. Они тоже выполняли приказ: «Ни шагу назад!» и держались до последнего. Теперь они без обуви и оружия искали свою часть. Их комбат Мисаров погиб еще в районе Лисичанска. «...Я подумал, что они не удержали на Дону позиций, и спросил: «Почему без оружия?» – Утонуло, когда через Дон плыли... Сапоги и те пришлось бросить на том берегу. Река широка...

Встретились призывники, идущие в Константиновскую на призывной пункт военкомата. А там уже противник... Ехали телеги, груженные чемоданами, за ними шли десятка два штатских и один военный. Отозвав в сторону военного спросил: «Откуда?» – Из Мечетинской. Объяснил работнику военкомата, что Константиновская занята противником, через конесовхоз на Орловку прошел передовой отряд. Тот сразу не поверил. Ему тоже читали приказ, где были слова: «Ни шагу назад!» [116] 13 апреля 1944 года гвардии капитану Василию Борисовичу Емельяненко присвоено звание Героя Советского Союза. Гвардии младший лейтенант Михаил Иванович Талыков, пилот 7-го гвардейского Ордена Ленина штурмового полка, 12 июля на Ил-2 атакует вражеские колонны танков у Каменска. 28 июля вместе с лейтенантом Емельяненко и ст. лейтенантом Быковым делает три вылета на уничтожение прорвавшихся танковых колонн врага за Доном. «29 июля т. Талыков проявляет исключительный героизм и отвагу. При штурмовке вражеских колонн увидел, что ведущий Емельяненко подбит огнем немецкой зенитной артиллерии и производит посадку на вражескую территорию. Совершил посадку вблизи сбитого самолета и, забрав летчика Емельяненко, блестяще взлетает и производит заход на самолет. Расстреляв его, не оставив машину немцам, перед носом фашистов улетает, спасая комэска Емельяненко. Награжден орденом Красного Знамени.» (Из наградного листа.) 5 ноября 1942 года при защите Кавказа погибает наш земляк, командир звена штурмовиков Ил-2 7-го гвардейского авиаполка 230-й смешанной авиадивизии лейтенант Лев Павлович Кузнецов, уроженец ст. Константиновской. «Сколько бы мы сберегли боевых друзей, если бы в каждом вылете были надежно прикрыты от атак истребителей противника! Ведь до конца 1942 года мы летали на одноместных штурмовиках, которые в лобовой атаке превосходили любой истребитель, а со стороны задней полусферы Ил-2 был беззащитен. Враг хорошо знал об этом». (И.И. Постыга)

«...Немцы летали, как хотели и сбивали, как хотели, в отличие от советских летчиков. Наши летчики сбивали вражеские самолеты не там, где хочется, а там где надо! Тот же знаменитый немецкий воздушный «ас» Хартманн использовал следующую «тактику»: «Хорошо, если попадется слабый или малоопытный пилот. Надо бить по нему. А потом быстро уходить. Если таковых не нашлось, можно вообще отказаться от боя». Советский «ас» Покрышкин учил по-другому: «Определить сильнейшего во вражеской группировке и наносить удар по нему, не взирая на риск. Это дезориентирует остальных». [118] Советские летчики 130-й штурмовой дивизии совершали по нескольку боевых вылетов в день. В результате поиска данных о воздушных боях над переправой станицы Николаевской, найдены документы о нескольких ранее неизвестных погибших советских летчиках: старший сержант Николаев Николай Васильевич, 1919 года рождения, и старший сержант Кладько Анатолий Васильевич, 1918 года рождения, летчики 7-го Гвардейского штурмового авиаполка. Кроме Николаева и Кладько, на Николаевской переправе днем позже погиб их сослуживец, младший лейтенант Павел Иванович Старцев (210-й ШАП). В результате поисков стало известно, что у станицы Николаевской с 21 по 24 июля 1942 года погибли четыре советских летчика-штурмовика. По документам, они не вернулись с задания, и числятся, как пропавшие без вести. Но, кроме описания горевших и падающих их боевых машин, на сегодняшний день других сведений нет. В их семьи не пришли похоронки, а следовательно, осиротевшие семьи советских соколов не получали средств поддержки жизни в трудные военные годы. И в послевоенные годы семьи были под подозрением: вдруг их кормилец перешел на сторону врага? Такова была жестокая правда... Почему я так пишу? Да потому, что сегодня, находя документы на погибших солдат и офицеров РККА, ранее числившихся как без вести пропавшие, и вручая их детям героев той жестокой войны, мы слышим воспоминания о том тяжелом времени. Как дети не могли поступить в ряд учебных заведений или поехать со сверстниками по турпутевке к границе, за границу, заполнив строку в анкете: «Отец пропал без вести 1941- 1945 гг». И это «черным пятном» лежало на семье десятилетиями! До сих пор остается спорным вопрос об увековечивании памяти погибших (сгоревших, взорвавшихся с машиной) летчиков, числящихся в списках безвозвратных потерь, как «без вести пропавшие». На территории Константиновского района за годы Великой Отечественной войны погибли около 10 советских летчиков. Несколько фамилий погибших соколов нам известны, но до сих пор их имена не занесены на обелиски братских могил района... 22 июля 1942 года. 132-й БАД. Противник овладел правым берегом р. Дон на участке Цимляская, Константиновская, производит сосредоточение мотопехоты, танков и артиллерии. В районах Цимлянская, Мариинская, Николаевская, Константиновская готовится к переправе на левый берег р. Дон. 23.00 - 02.00 на северной окраине Константиновской до двух батарей полевой артиллерии ведут огонь в южном направлении. Из Николаевки (Николаевской) освещают небо 6 мощных прожекторов. У переправы Михайловской – 8 танков, до 20 машин и 5 автоцистерн. Между пунктами Раздорская и Крестовский – пулеметная стрельба в восточном направлении. В 20.50 наведены переправы у Михайловского, Нижне-Журавского… Дивизия в течение ночи бомбардировала парами и одиночными самолетами эти переправы. (Вайсман, Климов, Аферьев (подписи)). 216-я ИАД. Основной район действий: Михайловский, Крымский, Персиановка, Керчик. Совершено 35 с/в. Уничтожено 120 солдат и офицеров, 51 а/м, сожжено 4 заправщика, повреждено и уничтожено 16 танков. Сбито два МЕ-110 (Мессершмитт) и один Ю-87 (немецкий бомбардировщик Юнкерс-87). 219-й БАД 6 самолетами ПЕ-2 провел разведку войск противника и в процессе разведки экипажи бомбардировал до 200 а/м в н/п Николаевская. 288-й БАП днем произвел 12 с/в ПЕ-2 на уничтожение противника в Константиновской. Сбит один ХЕ-113, уничтожено 15 автомашин. 218-я НАД 459-го нсбап ночью последовательными бомбардировочными ударами уничтожила переправы в пунктах Хрящевский, Бронницкий, Михайловский, Апаринка (Апаринский). Авиаполк вел разведку войск противника по дорогам и в районах: Керчик, Тацинская, Константиновская, Мариинская.

Разбросано листовок на немецком языке 106000 экземпляров. По донесениям экипажей, бомбы падали по северной и восточной окраине Бронницкого и по переправе, в результате чего переправа была уничтожена. При бомбардировке войск противника на переправах в пунктах Костиногорский, Михайловский, Хрящевский, Апаринка наблюдались сильные взрывы, уничтожено до 35 автомашин с боеприпасами и горючим. 585-й нбап ночью уничтожил скопление войск противника в пунктах и на переправах через р. Северский Донец в районах Бронницкий, Михайловский. 588-й (женский) ночной легко-бомбардировочный полк (нлбап) в ночь имел задачу уничтожить переправу через р. Северский Донец в пункте Михайловский. Нач. штаба 218-й над – полковник Лучкин, военком штаба 218-й над – ст. бат. комиссар Горюнов, нач. оперативного разведывательного отдела штаба 218-й над – майор Нестеренко.» Воздушный стрелок-радист 366-го бомбардировочного полка, участник Финских и Иранских событий, участник освободительных боев 1941 года за г. Ростов, старшина Евсей Александрович Шкляев погиб на Константиновской переправе при атаке истребителей противника. 12 февраля 1942 года награжден орденом Красной Звезды за оборону г. Ростована-Дону. «Старший лейтенант, штурман эскадрилии 366-го бомбардировочного полка пикирует на По-2, и двумя прямыми попаданиями уничтожает вражескую переправу в ст. Николаевской. Награжден орденом Красного Знамени.» (Из наградного листа). 23 июля 1942 года. 132-я БАД в течение ночи уничтожала войска противника и мотомехчасти в пунктах Цимлянская, Константиновская и бомбардировала аэродром в Таганроге. 216-я ИАД. Разведка переправ противника по р. Дон и уничтожение переправ и техники противника. Уничтожено до 170 солдат и офицеров, 45 а/м, 6 подвод, 11 танков. Сбит в бою один МЕ-110. Старший лейтенант Будин сбит в районе Хрящевский. Летчик погиб, самолет сгорел. Штурмовиками 103-го авиаполка уничтожено до 150 солдат и офицеров, 25 а/м, 6 подвод, 6 танков. 136-м ШАП уничтожено до 20 солдат, 20 а/м, повреждено 5 танков.

По данным ЦАМО, в районе Константиновской, возле х. Хрягун Авиловского с/с Ростовской области сбит старший лейтенант Михаил Яковлевич Рослов. Лётчик Рослов похоронен в братской могиле хутора Хрящевского 23 января 1943 года. (Не тот ли это летчик, о котором вспоминал житель х. Авиловского Н.А. Краснянский?) 219-я бомбардировочная дивизия получила задачу на уничтожение переправ в Константиновской и Николаевской, имея 10 самолётов СУ-2 и 3 – ПЕ-2. В 18.00 5 самолетов СУ-2 бомбардировали скопление до 30 а/м Константиновской переправы, обнаружено скопление до 80 автомашин, в 20.10 их было уже около 400. Бомбили переправу в 6 км западнее Николаевской. 9-я РАЭ (разведывательная авиационная эскадрилья) имела два ПЕ-2: один – для бомбардировки, второй – для фотографирования результатов бомбардировки. 218-я над, 588-й нлбап в ночь уничтожил переправу через р. Дон у пункта Константиновская. Погода: ясно, видимость 2 км. 23 июля. В гвардейском звене Руденко 7-го штурмового полка пилот старший сержант Леонид Григорьевич Букреев точным бомбовым ударом уничтожил вражескую переправу в ст. Николаевской и потопил с ней два танка, три автомашины с грузом и около 20 солдат и офицеров. Награжден орденом Красной Звезды. (Из наградного листа.) Гвардии старший лейтенант 7-го гвардейского ШАП пилот Николай Алексеевич Дороганцев в составе группы бомбил скопление танков и автомашин врага в районе Константиновской и разрушили переправу противника на Дону в районе Николаевской. Награжден орденом Красной Звезды. 24 июля 1942 года. 132-я БАД , 20.48, высота 1800 м. Ст. Мариинскую патрулирует один МЕ-109, из пункта ведет обстрел зенитная артиллерия (ЗА). 20.50, высота 1800 м, Николаевская, наведена переправа, горит, пункт прикрывается до 3 батарей ЗА, работают 4-7 прожекторов. От Савельева на Николаевскую идет колонна до 30 автомашин и танков. 453-й БАП в период с 20.59 до 21.30 уничтожал войска противника и переправу у Николаевской. Пять прямых попаданий по мосту. Пять самолето-вылетов. В 01.20-02.05 четыре самолето-вылета на уничтожение переправы и войск противника у Николаевской.

6 самолетов 367-го бомбардировочного полка с 21.00 до 21.18 с высоты 1000-1200 м бомбардировали переправу у Николаевской. Повторный вылет произведён в 00.40-01.04. Всего на уничтожение переправы дивизией произведено 33 самолето-вылета. 6-й БАП, повторным ударом пяти самолетов ДБ-3, в 00.45-01.20 уничтожил войска и переправу противника у Николаевской... 216-й ИАД ведется разведка, особое внимание в районе Мелиховская – Константиновская. Уничтожено до 100 солдат и офицеров, 15 а/м, количество поврежденных танков не наблюдали из-за клубов пыли и дыма. 217-й истребительной дивизии поставлена задача вести разведку в районе: Мариинской, Николаевской, Константиновской... Сопровождение бомбардировщиков в районе Николаевской. 131-й и 249-й полки ведут разведку переправ противника в районах: Мариинской, Николаевской, Константиновской, Костиногорского. 219-й бомбардировочной дивизии поставлена задача на уничтожение переправы через р. Дон в районах Константиновская, Николаевская, уничтожение танков в районе Каменоломни и г. Ростова. Один СУ-2, экипаж: летчик майор Лукьянский, штурман капитан Алексеенко, вылетевший в район переправы у ст. Николаевской, с задания не вернулся. По-2 атакован четырьмя ХЕ-113 и обстрелян огнем зенитной артиллерии в районе: Пирожок, Большевская, Калининский, Михайловский. Один самолет сгорел, экипаж цел. 11 с/в ПЕ-2 бомбардировали до 120 автомашин в Константиновской. 8-й гвардейский полк бомбардировал до 120 а/м в н/п Николаевская, до 100 а/м в Константиновской. Повреждено и уничтожено до 15 а/м. 288-й БАП днем произвел бомбардирование противника на переправах в районах Николаевской, Каменоломней, северо-западней г. Ростова. Уничтожено и повреждено до 50 а/м, 3 танка, до 200 человек пехоты. 218-я авиадивизия в ночь бомбардировала скопление противника у переправы Николаевская. Вели разведку в направлении: Константиновская, Николаевская, Цимлянская, Мелиховская. Погода ночью – ясно, во вторую половину ночи – облачность, видимость до 2 км. 585-й нбап самолетами Р-5 в ночь бомбардировал и уничтожил переправу через р. Дон у Николаевской. Не вернулся с боевого задания младший лейтенант Мустафин, стрелок-бомбардир Илышев из района Николаевской (вернулись по сводке за 26 июля).

Прямым попаданием уничтожена вражеская переправа в районе Кочетовской. Стрелок-бомбардир Михаил Петрович Прудников награжден орденом Красного Знамени. Заместитель командира эскадрилии, принимавший участие еще и в прежних операциях по уничтожению противника, в одной из которых совершил сброс бомб в район квартиры генерала Клейста, награжден орденом Красной Звезды. 459-й нсбап в ночь бомбардировал скопление войск противника в районах Николаевской и Кочетовской. Вел разведку в районе скопления войск противника у населенных пунктов: Багаевской, Мелиховской, Кочетовской, Константиновской, Николаевской, Цимлянской... Бомбы ложились в 20-10 м от переправы, в результате чего переправа разрушена, предположительно уничтожено до 25 автомашин и танков. При бомбардировании переправы в ст. Кочетовской отмечено прямое попадание, переправа разрушена. Старшим бомбардиром 459-го ночного смешанного полка лейтенантом Александром Федоровичем Лысняком эффективным бомбардировочным ударом в сложных метеоусловиях и плохой видимости повреждена вражеская пареправа на р. Дон в ст. Николаевской. Награжден орденом Красного Знамени. Из наградного листа старшего лейтенанта, штурмана 805-го штурмового авиационного полка Петра Тимофеевича Карева: «24.07.1942 г. на самолете Ил-2, в районе Николаевской, отлично выполнил поставленную задачу – взорвал переправу противника через реку Дон. При возвращении с задания самолет был атакован двумя истребителями противника и получил много пушечных и пулеметных пробоин, но т. Карев сумел привести трудноуправляемый самолет на свой аэродром, сохранив дорогостоящую мат. часть». Награжден орденом Красного Знамени. 25 июля 1942 г. 132-му БАД поставлена задача на уничтожение противника в районах Морозова, Титова, Крутой, Красноярской, Николаевской, Цимлянской. Экипаж Гавриленко обнаружил переправу у Константиновской. Экипаж Антонова бомбардировал переправу у Константиновской. 216-я ИАД имела задачу на уничтожение сил противника и разведку на переправах на р. Дон: Мелиховская, Константиновская, пригород Ростова-на-Дону. На участке Мелиховская – Константиновская уничтожено до 100 солдат и офицеров противника, 10 а/м, сожжено 2 бензозаправщика, повреждено до 9 танков. Не вернулся старшина 484-ю ИАП Гостев на самолете ЯК -1 при штурмовке противника в районе Константиновской. 103-м истребительным полком уничтожено 8 а/м с войсками и грузом. 136-м штурмовым полком уничтожено 24 а/м с войсками и грузом. 219-я БАД самолетами ПЕ-2 бомбардировала до 200 а/м в х. Журавском, до батальона пехоты противника – в Константиновской. Два экипажа с заданием не справились из-за плохой погоды в районах Константиновской и Николаевской. Гвардейцы 8-го БАП днем самолетами ПЕ-2 произвели разведку войск противника и переправочных средств через р. Дон. В процессе разведки бомбардировали до 80 а/м в ст. Николаевской, до 100 а/м – в Константиновской, до 200 машин – в Журавском. 288-й бомбардировочный полк днем совершил вылет на уничтожение противника. Повреждено и частично уничтожено до 25 автомашин и до 150 солдат. Бомбами 366-го авиаполка днем уничтожено до 10 автомашин. С задания не вернулся один ПЕ-2. 9-я ОДРАЭ задание не выполнила из-за плохих метеоусловий. Нач. штаба 219-го бап – полковник Смирнов, военком штаба 219-гобап – батальонный комиссар Маслов, нач. оперативного развед. отдела – полковник Орлов.» 218-й НАД в ночь уничтожена переправа через р. Дон и скопление войск противника у переправ на участке: Мелиховская, Николаевская. Велась разведка войск противника и переправ через р. Дон на участке: Мелиховская, Кочетовская, Константиновская, Николаевская, Мариинская... Погода облачная. Дымка, видимость – 6 км. Из наградного листа лейтенанта Леонида Егоровича Катальникова, пилота 366-го бомбардировочного авиаполка: «25.07.1942 г. Катальников производил разведку в районе Ростова и Цимлянской для установления группировок войск противника и наличия действующих переправ по реке Дон. При возвращении с боевого задания Катальников был атакован у Маныческого канала пятью «Ме-109». В неравном бою самолет Катальникова По-2 был подожжен, сам Катальников, получив тяжелое ранение в левую руку, несмотря на это, вел бой с истребителями противника силами экипажа. Когда самолет Катальникова начал гореть большим пожаром, он приказал экипажу выброситься с парашютами, после чего сам покинул самолет. Спустя полтора месяца Катальников прислал в часть письмо: «Дорогие товарищи! Не считайте меня погибшим, я в последний свой полет полностью выполнил задание, только не смог доложить командованию о результатах разведки, т.к. был атакован пятью «Ме-109», которым удалось меня сбить. Я получил тяжелое ранение в левую руку. Сейчас здоровье мое поправляется и я скоро вернусь к вам для дальнейшего разгрома фашистов!». Награжден орденом Красного Знамени. Из наградного листа майора Евгения Владимировича Новицкого, старшего помощника оперативно-разведывательного отдела по разведчасти 216-й ИАД: «Имеет один боевой вылет на разведку противника с задачей установить, кем занята Константиновская и принадлежность переправляющихся частей на южный берег Дона. Задание было выполнено точно и в срок, с попутной разведкой всех переправ на р. Дон западнее Константиновской до Багаевской. В результате разведки было установлено точное месторасположение войск противника и наших частей. Все данные разведки имели большую ценность, так как с этими частями никакой связи не было». Награжден орденом Красной Звезды. 26 июля экипаж бомбардировщика По-2 командира эскадрилии 366-го бомбардировочного авиаполка Ивана Константиновича Боронина успешно произвел бомбардировку скопления немецких танков в районе Тацинской, где попал под обстрел «Хенкелей». Два вражеских самолета были сбиты, но к врагу на помощь подоспели два Мессершмитта новой модификации и самолет Боронина был подбит. Штурман самолета Петров и раненый стрелок-радист Хайрулин, по приказу командира экипажа Боронина, выпрыгнули на парашютах из горящей машины. Боронин, видя внизу населенные пункты и скопление живой силы и техники Красной Армии, довел горящий самолет за пределы станицы и посадил на поле. Добираясь пешком до своего аэродрома, по пути следования нашел оставленный раненым летчиком И-16 и на нем вернулся в свою часть. 25 июля майор И.К. Боронин, увидев в 3 км от линии фронта подбитый самолет лейтенанта Озерова, совершил посадку, лично руководил ремонтом авиамашины, а после ремонта сам перегнал ранее неисправный самолет на свой аэродром. За боевые подвиги 1941-1942 годов майору И.К. Боронину 13.12.1942 года присвоено звание Героя Советского Союза. (По материалам о боевых действиях 336-й ББАП и воспоминаниям советского летчика С.В. Яцковского). 26 июля 1942 г. 132-я БАД уничтожала матчасть самолетов противника на аэродроме ст. Тацинской и переправу у ст. Николаевской... Отмечено 4 прямых попадания в северную часть переправы. 216-я ИАД. Не вернулся с боевого задания младший лейтенант 103-й ШАП Плебенников, вылетевший на самолете ИЛ-2 на штурмовку войск противника в районе Константиновской. Не вернулся с боевого задания сержант 136-й ШАП Шилов, вылетевший на самолете ИЛ-2 на штурмовку противника в районе Раздорской. Предположительно, обо лётчика были сбиты огнем зенитной артиллерии. 219-я БАД днем имела основной задачей разрушить переправы через р. Дон, переправочные средства и уничтожить скопление мотомехчасти противника в районах Раздорская и Константиновская. Провести разведку войск противника в районах: Константиновская, Тацинская, Николаевская, Цимлянская и переправы через р. Дон. В процессе разведки четыре самолета По-2 и три По-3 бомбардировали до 150 автомашин на южной окраине ст. Константиновской, переправу у ст. Кочетовская. При возвращении с разведки, на своем аэродроме были атакованы 6-ю МЕ-109, в результате два самолета ПО-2 и ПО-3 сбиты, экипажи погибли, самолеты сгорели. 218-я НАД бомбардировала переправы через р. Дон в ст. Раздорской, Константиновской, Кочетовской. Уничтожила скопление мотомехчасти и живой силы противника в пунктах переправ. Бомбардировала материальную часть самолетов на аэродроме х. Бронницкий. Вела разведку по дорогам и аэродромам противника в районе Крестовского и переправ войск противника по реке Дон на участке Константиновской. В районе бомбардирования экипаж, Кузмин и Калатозашвили, отмечают два больших пожара у переправы ст. Раздорской. Экипажи Анохин, Дьяченко-Старостин, Петров, Мустафин, Илышев отмечают одно прямое попадание по переправе Кочетовской.

588-й нлбап. Ночью, в результате бомбардирования, переправа у станицы Раздорской разрушена. Экипаж Арсеновой, Пискаревой и Смирновой наблюдал прямое попадание бомб по баржам и скоплению войск противника, находящимся на берегу у переправы. 459-й ннсбап в ночь бомбардировал скопление войск противника, разрушал переправы в районе: Константиновская, Тацинская, Морозовская, Маркинский, Крестовский. После удара по автомашинам, подходящим к переправе от ст. Константиновская уничтожено предположительно 60-70 автомашин. Летчиками лейтенантом пилотом Шаварей Саркисовичем Саркисяном и старшим сержантом стрелком радистом Константином Маркеловичем Прокопчуком 459-го НСБП в ночь с 26 на 27 июля проведено четыре эффективных боевых вылета по уничтожению переправ ст. Николаевской и Константиновской. Уничтожены переправы и до 10 машин. После бомбардировочных ударов экипаж снижался до 200-300 метров и вел уничтожение противника. Награждены орденами Красной Звезды. 27 июля 1942 года. 132-я БАД на снижении и с приглушенными моторами бомбардировала скопление войск противника и переправы у Николаевской, Константиновской, Мариинской. 216-я истребительная дивизия имеет задачу на уничтожение скопления мотомехчасти противника в ст. Раздорской, по дороге от Сусата на Веселый. Разведка переправ от г. Ростова до Константиновской. На участке Раздорская – Константиновская уничтожено до 40 солдат и офицеров противника, 16 автомашин с грузом. 219-я бад днем имела задачи на уничтожение скопления противника в районах: Раздорская, Константиновская, Николаевская и ведение разведки войск противника в районах: Константиновская, Белокалитвенская, Николаевская. Первое задание не выполнено из-за отсутствия прикрытия. Из наградного листа заместителя командира эскадрильи 585-го ночного бомбардировочного полка старшего лейтенанта Константина Дмитриевича Фомина: «В ночь с 27 на 28 июля 1942 года, выполняя задачу по уничтожению мотомехчастей противника на левом берегу Дона, южнее населенного пункта Раздорская, произвел четыре вылета за ночь, которыми уничтожил более трех автомашин с войсками и грузами противника. Подтверждают экипажи: пилота старшины Вышлова и пилота лейтенанта Тюрина». За выполнение боевых задач 1942 года награжден орденом Красного Знамени. Младший лейтенант Николай Тихонович Малецкий, пилот 805-го истребительного полка сбил два немецких самолета: 23.07 – МЕ-109 и 27.07 догнал и сбил над Манычем Ю-88. Награжден орденом Красного Знамени. Младший лейтенант Георгий Петрович Коваленко, пилот 1030-го штурмового авиаполка, после уничтожения вражеской переправы на Дону в ст. Николаевской, был сбит. Награжден орденом Красного Знамени. Старшина 459-го НСБП Петр Иосифович Журавлев в ночь 25.07 произвел три боевых вылета на уничтожение скоплений вражеских войск у переправы ст. Николаевская. 26.07 – уничтожение вражеских войск в районе переправы ст. Раздорской. 27.07 – уничтожение живой силы противника и переправы ст. Константиновская. Переправа уничтожена. Сброшено 185 тысяч листовок. Награжден орденом Красной Звезды. 28 июля 1942 года. самолеты 132-й бомбардировочной дивизии, ночью, парами и одиночными самолетами уничтожали войска противника и переправы у Цимлянской, Николаевской. Повторным вылетом 367-м сбап уничтожена переправа на Дону у Николаевской. 219-я бад днем имела основную задачу на уничтожение мотомехчасти противника, выдвигающегося из района Раздорской, через Калинов на конесовхоз № 5 и разведку войск противника в районах: Константиновская, Тацинская, Морозовская... 29 июля 1942 года. 132-й БАД в 21.48 с высоты 1700 метров разрушена переправа у станицы Константиновской. По сводкам 132-й бомбардировочной дивизии видно, что противник к концу июля 1942 года подтягивает все больше техники для переброски на южный берег Дона. Он тщательно маскирует переправы, притапливая их, что усложняет их обнаружение, особенно в облачную погоду. Переправа вражеской техники осуществляется как днем, так и ночью. Усиливается оборона переправ ЗА (зенитной артиллерией) и дополнительными сильными прожекторами. Ближе подтягиваются вражеские аэродромы (Тацинская, Таганрог), что позволяет чаще появляться самолетам противника в воздухе над переправами. В последних числах июля все чаще над переправами курсируют «Мессершмитты».

Однако советские летчики тоже меняют тактику атак на переправы. Небольшими группами и одиночными машинами, с разных сторон, в ночное время, они производят бомбардировку вражеских объектов. Для успешного проведения операции используются смешанные авиаполки. Атака объектов производится на приглушенных моторах. По ряду других сводок советской авиации, штурмовики уничтожали вражескую технику, снижаясь на такую высоту, что иногда бывали сбиты огнем немецких танков, но при этом и немецкие летчики, обстреливая советских штурмовиков, попадали по своим колоннам техники и пехоты. В ночь на 29 июля командиром звена 459-го НСБП старшим лейтенантом Евелем Самуиловичем Белявиным, несмотря на плотный огонь зенитной артиллерии, была взорвана переправа противника в районе Константиновской. Уничтожены две машины у переправы. Лейтенант награжден орденом Красного Знамени. Заместители командиров эскадрилий 459-го НСБП капитан Иван Иванович Мосин и капитан Петр Иванович Петров представлены к званию Героев Советского Союза за уничтожение вражеских переправ, техники и живой силы противника. П.И. Петров награжден вторым орденом Красного знамени, а И.И. Мосин награжден орденом Ленина. Старший лейтенант Григорий Устинович Бронников, штурман эскадрилии 6-го бомбардировочного полка 132-й авиадивизии, 28 июля 1942 года, несмотря на атаку истребителей противников, используя облачность, с двух заходов уничтожил переправу противника на Северском Донце. 30 июля 1942 года, невзирая на сильный заградительный огонь зенитной артиллерии противника, с двух заходов, бомбой ФАБ-100 уничтожил у Ростова вражескую переправу, находящиеся на переправе танк и бронетранспортер противника. Представлен к званию Героя Советского Союза. 11 февраля 1943 года награжден орденом Отечественной войны первой степени. 367-й скоростной бомбардировочный авиаполк 27-28 июля штурмует вражескую переправу в районе ст. Николаевской. Штурман, лейтенант Александр Васильевич Базовой, представлен к награде орденом Отечественной войны первой степени, а пилот, младший лейтенант Федор Сергеевич Чесноков и заместитель командира эскадрилии капитан Степан Петрович Дейнеко, за героические бои и уничтожение противника, в том числе его переправ в районе ст. Николаевской летом 1942 года, представлены к званию Героев Советского Союза. 31 июля 1942 года. 219-я БАД днем имела основной задачей уничтожение мотомехчасти противника, выдвигающегося из Мечетинской на Егорлыкскую и разведку войск противника в районах: Раздорская, Веселый, Ростов... 9-я ОДРАЭ (отдельная дальнеразведывательная эскадрилия, переброшенная на Южный фронт в состав 4-й ВА) днем произвела разведку войск противника в районах: Николаевская, Б. Орловка, Константиновская... В течение дня – низкая облачность, метров 200-400, временами – ливневые осадки с грозами, видимость 4-6 км, при осадках – 500 м. По оперативным сводкам, советскими летчиками упоминаются мифические самолеты «люфтваффе» – результат немецкой пропаганды, так как на самом деле за НЕ-113 принимались обычные Вf-109F «Мессершмитт». За НЕ-113 принимали и другие самолеты. В основном путаница происходила из-за окраски машины. Даже в сводке 4-й ВА за июль 1942 года указано, что сбито 3 машины НЕ-113. (ЦАМО, ф.4-й ВА, оп. 4798, д. 30, л. 3). Весной 1940 года оставшиеся в Германии девять Не-100D-1 использовались для мистификации и дезинформации разведок противника. В СССР во всех предвоенных материалах (справочниках, плакатах, таблицах) обязательно были нарисованы силуэты «Не-113». И только к 1943 году стало окончательно ясно, что Не-113 на фронте нет. [140] По военным сводкам Советских летчиков 4-й воздушной армии видно, что до 20 июля нет боевого задания по уничтожению Константиновской переправы, хотя техника противника уже появилась в районах хуторов Михайловского, Бронницкого и на подходе к рабочему поселку Константиновскому, подлежит атаке штурмовиков 103-го ШАП, 136-го ШАП и бомбардировке 219-й БАД. А с 21 июля уже подлежат уничтожению переправы через р. Северский Донец и р. Дон 219-й БАД и 459-го НСБАП (ночной бомбардировочный авиаполк). Видимо, еще оставалась надежда на возврат территории поселка Константиновского. С 23 июля, по распоряжению Сталина за № 440, все переправы через реки Дон и Северский Донец уничтожались – для лишения возможности передислокации вражеской техники и артиллерии на южный берег Дона. Для выполнения этого распоряжения привлекались штурмовые и бомбардировочные полки, в том числе и ночной легкобомбардировочный 588-й полк (НЛБАП). Еще 8 октября 1941 года вышел Приказ народного комиссара обороны СССР Сталина за № 0099 о формировании женских авиационных полков ВВС Красной Армии: 586-го, 587-го и 588-го. [44]. Первое свое боевое крещение 588-й НЛБАП получил 12 июня 1942 года при бомбардировании вражеских частей на Миусе. Полк отличался от остальных авиачастей тем, что в нем служили только женщины и девушки, и бомбардировали вражеские объекты исключительно на самолетах По-2 и, в основном, ночью. Константиновскому, Усть-Донецкому и Семикаракорскому районам посчастливилось, что в летопись их военной истории за 1942 год вошли имена прославленных женских экипажей, защищавших донскую землю. Погибших из 588-го НЛБАП на территории этих районов не было. Экипажи: сержанты Худякова и Тимченко, Самфирова и Гашева, старший политрук Дрягина и стрелок-радист Докутович, сержант Носаль, Арсенова, Пискарева, Смирнова. Этих отчаянных летчиц немцы прозвали «ночными ведьмами».

Самолеты и штаб 588-го авиаполка базируется на конезаводе Первой конной армии... В ночь на 22 июля 1942 года бомбардировочными ударами одиночных самолетов 588-го НЛБАП была уничтожена вражеская переправа через р. Северский Донец в районе х. Михайловского. В ночь на 23 июля уничтожена наведенная немецкая переправа у п. Константиновский. По оперативным сводкам 219-й бомбардировочной дивизии (БАД), ночью 24 июля уничтожаются вражеские переправы станиц Мелиховской и Раздорской. В ночных рейдах 25-27 июля уничтожается скопление вражеской техники и живой силы противника на переправах ст. Мелиховской и Раздорской, уничтожены и сами переправы. 27 июля 588-й авиаполк переводится на аэродром на территории конезавода им. Калинина (п. Целина). Ночами 28-29 июля бомбардировщиками 588-й НЛБАП уничтожаются вражеские колонны техники и пехоты на выходе из станицы Раздорской на Сусатском направлении. Согласно оперсводкам, 29 июля 58-й авиаполк передислоцируется в с. Покровское. Наши «ночные ласточки» часто базировались на аэродромах с братским 585-м полком своей 218-й авиадивизии. «На боевые задания мы летали ночью на небольшом тихоходном самолете У-2. Его каркас состоял из деревянных планок, обшитых фанерой и перкалью, пропитанной эмалитом – веществом, придающим ткани прочность, но, к сожалению, легко воспламеняющимся. Плексигласовые козырьки открытых кабин не защищали экипаж от пуль и снарядов, не прикрывали от непогоды. Немцы так и называли этот самолет – «рус-фанер». (Из воспоминаний П.В. Гельман «Нас называли "ночными ведьмами"».) Советские летчики называли их «ночные ласточки», французские летчики из эскадрильи «Нормандия-Неман» – «ночные колдуньи». Шутя называли «Дунькин полк». Полина Гельман за летние бои награждена орденом Красной Звезды. 15 мая 1946 года ей присвоено звание Героя Советского Союза.

Е. Пискарёва, 1919 г. р., командир звена, за июльские бои награждена орденом Красного Знамени. Летала мастерски. Пискареву и Аронову считали в полку «везучим» экипажем. Во время отступления, когда не было данных о линии боевого соприкосновения с противником, самолеты У-2 часто вылетали на разведку или с донесениями. Послали как-то Пискареву и Аронову доставить пакет с важным донесением в штаб дивизии. Катя прилетела в назначенный пункт и, чтобы быстрее добраться до штаба, приземлилась на западной окраине деревни прямо на улице. Не успела она отойти от самолета и нескольких шагов, как увидела мчащиеся танки. Раздумывать и проверять, наши или немецкие, времени не было: вроде свои, раз здесь располагался штаб... Но почему они развернулись в ее сторону?! Катя повернулась и бросилась к самолету. Штурман Рая Аронова выпрыгнула из кабины и приготовилась к запуску мотора. Катя – в самолет, завертела ручку магнето. Мотор запустился с полоборота, и это спасло их. Штурман уже на ходу забралась в кабину. Взлетели вовремя, вслед самолету раздались орудийные выстрелы – танки оказались фашистскими. [141] Раиса Аронова (по сводкам, Арсенова), 1920 г. р. В 1942 году штурманом летала с летчицами Катей Пискаревой и Полиной Гельман. За июльские бои награждена орденом Красной Звезды. Переведена летчиком. В ночь 25 июля 1942 года, выполняя боевое задание по бомбардированию переправы противника в ст. Раздорской, точным бомбовым ударом вызвала сильный взрыв с пламенем. В результате точного бомбового удара уничтожила автомашину с боеприпасами. 15 мая 1945 года ей присвоено звание Героя Советского Союза.

Антонина Худякова, старшина эскадрильи, 1917 г. р. Крепкая, сбитая, сильная девушка, летающая азартно и смело, делала все для того, чтобы толковые предложения не «мариновались», а быстро внедрялись в жизнь. В октябре 1942 года награждена орденом Красного Знамени. 15 .мая 1946 года ей присвоено звание Героя Советского Союза. Штурманом Худяковой была Екатерина Тимченко. Е к а т е р и н а Тимченко, двадцатипятилетняя стрелокбомбардир. За боевые заслуги в октябре 1942 года награждены орденом «Красное Знамя». Галина Докутович, адъютант, после выздоровления – штурман. Однажды ночью девушка решила отдохнуть, и прилегла в сторонке перед вылетом. Спешивший к самолету бензозаправщик переехал Галину, повредив позвоночник. Но девушка после долгих семи месяцев лечения вернулась в свой полк и приступила к ночным полетам. Умная, сдержанная девушка, гвардии капитан погибла в двадцать два года 31 июля 1943 года. Ирина Дрягина, старший политрук, единственный летающий в полку комиссар эскадрильи. Ирина, двадцатилетняя летчица, в октябре 1942 года награждена орденом «Красного Знамени». Ушла из полка в 1943 году.

Ольга Санфирова, двадцатипятилетний командир авиаполка. Летала с Руфой Гашевой (штурман). Экипаж был одним из лучших в полку. Погибла 13 декабря 1944 года. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Руфина Гашева, в 1942 году – двадцатилетний штурман 588-го авиаполка. В декабре 1942 года награждена орденом Красной Звезды. В 1945 году присвоено звание Героя Советского Союза. Веселая украинка, лейтенант Евдокия Насоль, 1918 г. р. За июльские бои была представлена к награде орденом «Красной Звезды». Погибла 23 апреля 1943 года на Малой Земле, в небе над Новороссийском, от пулеметных очередей немецкого истребителя. Штурман Глаша Каширина привела самолет на аэродром. Е. Насоль посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Мария Смирнова, 1920 г. р., старший лейтенант, командир эскадрильи, в 1943 году представлена к званию Героя Советского Союза. Но получила эту награду лишь в 1944 году после вручения 4-х орденов Советского Союза, в том числе в 1942 году награждена орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

Самой молодой в 588-ом авиаполку была вооруженец шестнадцатилетняя Валентина Лучинкина. Первый свой боевой вылет Валентина в качестве штурмана совершила осенью 1943 года. Командиром женского ночного бомбардировочного полка была двадцативосьмилетняя Евдокия Давыдовна Бершанская, летчик с десятилетним стажем. Она формировала 588-й полк с Мариной Расковой. [142] Е.Д. Бершанская до войны работала летчиком-инструктором гражданской авиации в Батайске. С февраля 1942 года – командир 588-го авиаполка. [143] Капитан Евдокия Давыдовна Бершанская за боевые заслуги в 1942 году награждена орденом Красного Знамени. Командир эскадрилии Никулина Евдокия Андреевна за летние бои награждена орденом Красного Знамени. В своих воспоминаниях Аронова писала: «Нам до сих пор иногда снятся военные ночи: черное небо, слепящие лучи прожекторов, вспышки разрывов зенитных снарядов, пламя горящих самолетов. Просыпаешься с колотящимся сердцем. Потом с облегчением вздыхаешь: хорошо, что это только сон!» На донской земле женский полк не понес потерь. Лишь 1-го августа 1943 года немецкий летчик Йозеф Коциок сжег три самолета 588-го авиаполка вместе с экипажами, потому как у девчонок на бомбардировщиках не были предусмотрены парашюты. В этот день погибла и Галина Докутович.

Из воспоминаний советского летчика (самолета ПЕ-3-бис) 336-го отдельного разведывательного полка 4-й воздушной армии С.В. Яцковского: «В разведку вылетели сразу три экипажа: Ярославцева, Гурова и мой... Набирая высоту, подлетаем к Дону. В районе Константиновской наблюдаем сплошное движение колонн вперемежку с телегами, набитыми женщинами домашним скарбом. Красноармейцы помогают женщинам с детьми побыстрее перебраться на левый берег Дона. Напряженно рассматриваем землю. Впереди Тацинская. Но что это?! Ясно видим колонну гитлеровских танков и мотопехоты, которая, сокрушая все на своем пути, несется к Константиновской. Показываю Никитину. Тот бледнеет и цедит сквозь зубы: «Вот гады! Людей давят. И остановить нечем...» В висках стучит от бессильной ярости. К исходу 22 июля противник на двухсоткилометровом участке от Цимлянской до Ростова вплотную подошел к Дону. Наши наземные войска (51-я армия у Цимлянской и Константиновской, 37-я армия у Константиновской и 18-я армия у Ростова на левом берегу) спешно строили оборону. На следующий день летчики 8-го гвардейского бомбардировочного полка потеряли два своих последних самолета и вечером улетели в тыл. В последующие дни немцы полностью захватили правобережье Дона. Помогая наземным частям, летчики 4-й воздушной армии уже четыре раза разрушили переправу у Константиновской, Николаевской... 28 июля вернулись с задания наши экипажи. Они кратко проинформировали: фашисты у Цимлянской, Николаевской, Константиновской и Ростова расширили плацдармы. Следующая очередь нашего экипажа. Летим на ПЕ-2, фотографируем район переправ. Над каждым из них роем вьются «мессеры». Да, противник глубоко вклинился в нашу оборону, особенно у Николаевской. В районе Константиновской противник ведет работы по восстановлению разрушенной переправы. Над ней особенно много истребителей». [144] 27 июля на своем разведывательном самолете Пе-3-бис экипаж Яцковского вступает в неравный бой с двумя «Мessershmitt Bf -109» новой модификации, один из которых сбивает. Из наградного листа 28.07 42 г.: «По инициативе т. Яцковского, самолеты СУ-2 оборудованы дополнительным топливным баком, что позволило увеличить радиус дальней разведки противника. Тов. Яцковский во время выполнения боевого задания на самолете ПЕ-3-бис сбил один самолет противника МЕ-109». За проявленное мужество, отвагу и упорство при выполнении боевых заданий 09.09.42 г. награжден орденом Красной Звезды. В 1945 г. гвардии капитану С. В. Яцковскому присвоено звание Героя Советского Союза. Из наградного листа лейтенанта, пилота 2-й эскардрилии юго-западной особой авиагруппы Николая Ивановича Ахромова: «...С 12 по 20 июля тов. Ахромов в составе звена был придан оперативной группе генерал-майора т. Коротеева. Быстро меняющаяся обстановка требовала постоянного освещения района Морозовская – Цимлянская – Константиновская. Эта задача поставлена перед самолетами связи. Тов. Архипов на своем самолете У-2, несмотря на насыщенность воздушного пространства самолетами противника, совершил пять вылетов и доставил в штаб необходимую информацию.» Награжден орденом Красного Знамени. Из воспоминаний курсанта Рижской авиашколы ВМФ, ветерана войны Е.П. Анкудинова о воздушных боях: «На передовой увеличилась активность нашей авиации, в основном, штурмовиков Ил-2. В сторону немцев самолеты летели, как правило, группами по девять машин. Нам было видно, как эти группы, выстроившись в круг, штурмуют позиции немцев. Выше шли бои между нашими и немецкими истребителями. То в одну, то в другую сторону видны падающие самолеты. Чьи, трудно разобрать. Это касается истребителей. А вот когда падает подбитый наш штурмовик, это легко определить – в зоне их действий других самолетов нет. Гибло их много, больше, чем самолетов других типов и назначений. Недаром летчиков штурмовой авиации называли «смертниками»».

В 1942 году орденом Красной Звезды награжден военврач второго ранга Иосиф Григорьевич Постернак, начальник санитарной службы 25- го района авиабазирования летных полков, совершающих боевые вылеты на территории Ростовской области. Также награждён военврач второго ранга Александр Николаевич Бабийчук, помощник флагманского врача 4-й воздушной армии, 14.07.42 г. лично эвакуировавший 14 раненых бойцов и командиров из г. Каменска (Каменск-Шахтинский). Семь раз подвергаясь бомбежке вражеской авиации, без сна, пищи и отдыха, он выполнил свой долг врача. (По военным сводкам, 15.07. немцы были в Каменске). В воздушной разведке над родными станицами и хуторами принимал участие старший сержант Петр Илларионович Михайленко, призванный Николаевским военкоматом и начавший свой боевой путь в составе 39-го отдельного разведывательного авиаполка с 11 июля 1942 года. В период боев за переправы через Дон и отхода наших войск в предгорье Кавказа, авиация 4-й и 5-й воздушных армий произвела более 9700 боевых самолето-вылетов, сбросила на противника около 740 тонн бомб, более 7200 реактивных снарядов (РС подвешивались под крыльями самолетов, и были случаи сбивания немецких самолетов «эресами»), израсходовала до147 тыс. пушечных снарядов и свыше 1936 тыс. патронов. [61] Активное участие в уничтожении противника на донских переправах приняла авиация дальнего действия (АДД). Из приказа Сталина командованию АДД: «Я прошу вас направить все имеющиеся силы на уничтожение переправ противника в районе станицы Константиновской и сообщить мне, когда вылетят самолеты». В первый период оборонительных боев Сталинградской битвы АДД уничтожала технику и живую силу немецких армий на подступах к донским переправам и протокам в районах Острогожска, Богучара, Морозовской, Клетской, Цимлянской. В дальнейшем уничтожали переправы противника через Дон в районах Константиновской, Николаевской и скопление вражеской техники на берегу у переправ. Бомбили вражеские аэродромы, в том числе и в Тацинской. В это же время (июль 1942 года) АДД производит налеты на Данциг и Кенигсберг (сегодня российский город Калининград). А в августе совершает налеты на столицу Германии г. Берлин.

Из донесений Сталину: «01.13. Москва, Кремль, товарищу Сталину Продолжаю полет – нахожусь над Берлином». 21 августа 1942 года по радио Сан-Франциско прозвучало сообщение: «Многие корреспонденты сообщают о том, что в результате интенсивной бомбардировки советскими самолетами Данцига и Кенигсберга разрушен ряд военных объектов. Советские летчики бомбили немецкие города в течении нескольких часов». Из трофейного письма: «Ты уже, наверное, слышал, что русские нанесли нам «визит». Мы забрались в глубокое убежище, но и там были слышны взрывы бомб. После мы осмотрели работу русских. Это ужасно. Прямым попаданием разрушена гостиница, где проживали немецкие офицеры. Сильно пострадали несколько военных предприятий и западный вокзал. Всего, что натворили русские, не перечесть. До сих пор нам здесь жилось уютно и спокойно. Каждый радовался, что находится в глубоком тылу, я считал себя в полной безопасности. Но русские разрушили эту иллюзию...» [17] В этом же месяце войска Западного и Калининского фронтов под командование Г.К. Жукова и И.С. Конева перешли в наступление и освободили 245 населенных пунктов, захватив трофеи: 203 танка, 380 орудий, 269 минометов. Думаю, не будет лишним упоминание о встрече в 1943 году Александра Евгеньевича Голованова с американскими летчиками. «На Центральном аэродроме, рассматривая американский самолет «Боинг-17», так называемую «летающую крепость», я поинтересовался, куда летит экипаж? В ответ услышал, что экипаж летит в Америку. – А почему такие молодые и здоровые ребята не хотят больше воевать? – А мы уже отвоевались, – ответил командир экипажа. – Мы сделали по двадцать пять боевых вылетов, участвуя в налетах на гитлеровскую Германию. Летали днем. За каждый вылет наша авиация теряла 5% самолетов и личного состава. После двадцати вылетов мы должны были быть на том свете, но нам повезло. Еще пять вылетов мы сделали с «того света», а поэтому работа наша завершилась, и мы летим домой, отлетав свою «норму»... И тут я невольно подумал: сколько же раз побывали «на том свете» наши советские летчики?»

С 20 июля 50-я аддд (командир полковник Лебедев) проводит разведку территорий Константиновского и Николаевского районов. В ночь на 23 июля в 1.55 экипаж ст. лейтенанта Маркина и штурмана лейтенанта Мазунова 81-й дбп (бомбардировочный полк дальнего действия) 50-й авиадивизии с высоты 2000 м бомбардировал юго-восточную часть ст. Константиновской. Сброшено 10 бомб ФАБ-100. По сводкам 50-й авиадивизии, летчики ежедневно летали бомбить вражеский аэродром Тацинской. 24.07. в 1.30 экипажем 81-го дбп мл. л-та Хрущева, штурмана ст. л-та Штанева с высоты 1700 м проведена бомбардировка северной части Константиновской и дороги Константиновская – Камышин. «Командиру 50-й адд: Прошу в ночь с 24 на 25 июля 1942 года разрушить переправу через р. Дон у Николаевской; уничтожить скопление мотомехчастей и танков противника у переправы Николаевская и Константиновская. Бомбовая зарядка: ФАБ-250 и выше, а также применить РРАБ. Боевые действия вести только на правом берегу р. Дон. (На левобережье Дона еще держали оборону части 51-й армии). Начальник штаба 4-й ВА Южфронта –Устинов, Военком шт. 4-й ВА Южфронта – Андреев, Нач. опер. отд. шт. 4-й ВА – Одинцов.» Фактически 81-й дбп в ночь на 25 июля уничтожал скопление противника в Николаевской, Константиновской и разрушил переправы через р. Дон у Николаевской. Задачу выполняли 7 экипажей, 2 экипажа из-за плохих метеоусловий задачу не выполнили. Сброшено бомб на скопление противника у переправы Николаевской и на переправу: 10 – ФАБ-250, 81 – ФАБ-100, 7 – САБ-25, 2 – САБ-15. По прожекторам противника израсходовано 7550 патронов. 21-й дбп в ночь на 25 июля восьмью экипажами бомбардировал скопление противника в ст. Константиновской. Сброшено бомб: 2 – ФАБ1000, 2 – ФАБ-25, 60 – ФАБ-100, 2 – САБ-25. Расход патронов –150 шт., БС – 50 шт. На переправе наблюдается: танки 6-го ТП 3-й ТД. Задание на уничтожение переправы не получено.

Разведсводка 50-й аддд № 046: «Николаевская прикрыта зенитной артиллерией. Николаевская горит. 21.45 в воздухе в районе Николаевской горел самолет, тип не установлен. Самолет горящим упал на южной окраине пункта. На дороге Николаевская – Вербовский движется колонна автомашин или танков, голова – у Николаевской. Противник в районе Николаевской через р. Дон начал переправлять войска на южный берег. Задача т. Лебедеву: В ночь на 26 июля уничтожить переправу у Константиновской и скопление войск противника в Константиновской.» 26 июля восемь экипажей с высоты 2000-2200 м бомбардировали одиночными экипажами скопление войск противника в Николаевской. Один экипаж бомбардировал переправу в 13 км восточнее Константиновской. По переправе сброшено 7 ед. ФАБ-100. 81-й дбап 26.07 в 23.00 переправы в районе Николаевской не обнаруживает. Сильная облачность. 2.50 – переправ не обнаружено, бомбы сброшены с высоты 2000 м на южную часть Николаевской. 3.11 – переправ не обнаружено, бомбы сброшены с высоты 2000 м на южную и северо-западную часть Николаевской. Судя по усиленной обороне ПВО противником ст. Николаевской, в ней находится большое скопление войск противника. 27 июля 6 экипажей с 21.30 до 02.00 действиями одиночных экипажей с высоты 1600-1800 м бомбардировали переправы через р. Дон у Константиновской, переправу через Северский Донец в 17 км северозападнее Константиновской, скопление войск в Константиновской. [145] В одном из полетов старший лейтенант Д.И. Барашев сбросил бомбы с малой высоты на вражеский аэродром Тацинской, и на обратном пути, снизившись, обстрелял стоянки вражеских самолетов. «Осень 1942 года не баловала летчиков хорошей погодой. Частые туманы и дожди не давали возможности подняться в воздух. Но коммунист Барашев не мог усидеть на земле и постоянно упрашивал «батю» (командира полка), что обманет немецкие зенитки и вернется вовремя. Командир уступил. Таким образом, Барашев бомбил вражеский аэродром в Тацинской, уничтожив склад боеприпасов, повредив три самолета и вызвав панику на вражеском аэродроме. На обратном пути пулеметным огнем разогнал три обоза противника. Подобные дерзкие штурмовые удары наносили врагу экипажи Сидоришина, Дружкина, Блюденева, Алина». (Из воспоминаний А.Е. Голованова) Командиру звена 752-го авиационного полка дальнего действия Дмитрию Ивановичу Барашеву 25 марта 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза. По справке начальника оперативного отдела 4-й воздушной армии подполковника Одинцова, за июль 1942 года сбито в воздушных боях 94 вражеских машины и потеряно 76 своих самолетов. Не вернулись с задания 43 самолета. (ЦАМО, ф. 4-й ВА, оп. 4798, д. 30, л. 3). Героические поступки совершали и воентехники авиационного обслуживания. Младший техник 7-го ШАП Сергей Иванович Татавец 13 июля в районе Глубокой прибыл для эвакуации самолета Ил-2, совершившего аварийную посадку в прифронтовой территории. В условиях непрерывного обстрела и высадки вражеского десанта в районе посадки самолета Ил-2, сумел организовать эвакуацию советской машины, погрузив его на прицеп трактора, и вывез на свой аэродром. Награжден медалью «За отвагу». По военному времени нарушители дисциплины несли наказания и в воздушных армиях. По данным ВТ (военного трибунала) 4-й воздушной армии, только 24 июня 1942 г. по 128 автотранспортному району авиабазирования к ВМН приговорены пять офицеров, и двое – к 10 годам лишения свободы с отправкой в ИТЛ. Общий список ВТ, понесших наказание за июнь-июль месяцы по 4-й ВА насчитывает 32 листа.

Наша первая книга. Издание г. Ростов-на-Дону. 2014 г.

Из «Хроники» автоматчика 70-го Гвардейского стрелкового полка Е.П. Анкудинова: «В нашем 70-ом Гвардейском стрелковом полку было две роты автоматчиков, как «последняя надежда» командира полка для критических ситуаций. Наша первая рота была укомплектована в основном курсантами-авиаторами, добавочно некоторое время проучившимися в пехотном училище, процентов на 20 –  карманными воришками, сидевшими в детских колониях, и небольшим количеством сержантов и солдат, служивших в роте до нашего прибытия. Вторая рота была, в основном, из моряков-дальневосточников, списанных с кораблей «за непочтение к родителям». Это были еще те «братишки». В атаку ходили со зверским выражением лица, с залихватским свистом, криками «полундра!», в распахнутых до пояса гимнастерках, чтобы была видна тельняшка (их «морская душа»). Могли переть на немецкие танки с голыми руками. Немцы их панически боялись. Естественно, они долго не жили... Движение осуществлялось двумя эшелонами. Обычно мы периодически менялись местами с 33-й Гвардейской стрелковой дивизией. Сверхплановое изменение эшелона могло быть и бывало, когда впереди идущие нарывались на крепкую оборону немцев и несли крупные потери. Тогда идущие во втором эшелоне оказывались вдруг первыми (см. воспоминания Д.А. Юдина – В. Г.) 3 января вошли в х. Жуков. 4-го по льду и воде форсировали р. Дон. Разведгруппа обнаружила стадо овец, не менее 10 тысяч голов, перегоняемое немцами с отступающими частями. Нам дали команду раздобыть продовольствие (отбить стадо у немцев и пригнать к боевым позициям). Мы группой из шести человек пошли на поиски животных в немецкий тыл за 40 км. На ночлег остановились в хуторе, загнав овец в местный баз. Наш полк двигался в сторону ст. Николаевской и мы последовали за ним, гоня впереди стадо. Вечером вошли в станицу и узнали, что еще днем наша 24-я дивизия и 70-й полк ушли на ст. Богоявленскую. На ночлег расположились во дворе бывшей ветлечебницы. Утром «догоняющие» своих танкисты проломили баз и забрали 10 овец. Позднее мы сдали стадо из 5000 голов хозяйственникам...

Анкудинов Евгений Петрович.

Приближаясь вечером к станице Богоявленской, услышали звуки нарастающего боя. Движение из станицы все больше напоминало бегство. В нашу сторону помчалась полуторка, из нее взволнованный офицер, срываясь на крик, сообщил, что в станице немецкие танки, и нам необходимо гнать стадо обратно в Николаевскую. Мы слабо поверили, потому что офицер был тыловиком и явно под хмельком. За полночь ввернулись назад в Николаевскую. От нашей роты остались повар, ротный старшина, нас трое и еще человек 12 солдат и сержантов, уцелевших после Богоявленского боя. Не осталось ни одного офицера. В Николаевской было много кухонь, но кормить было некого. Многие ходили, перекликались, искали своих, многие из отступивших находились под хмельком». «Полки нашей дивизии утром 9 января вошли в станицу Богоявленскую и в соседний хутор Кастырский. В них каким-то образом в руки наших войск попала колонна из 28 немецких автомашин с продовольствием (в т. ч. коньяк и сухие вина), с рождественскими подарками для окруженных под Сталинградом немецких войск. Деблокирование не состоялось, и колонна автомашин следовала с отступающими немцами. Бойцы бросились «разгружать» немецкие автомашины». (Е.П. Анкудинов. «Хроники».) Далее, в воспоминаниях ветерана Великой Отечественной войны описывается, как солдаты набивали продуктами свои вещмешки, сумки из-под противогазов. Некоторые ПТРовцы выбросили патроны для противотанковых ружей и набивали продуктами подсумки. И это не удивительно, когда полевые кухни отстают от передовой, в домах местных жителей практически нет пропитания, а намерзшийся и уставший солдат, голодая несколько дней, внезапно видит пропитание, зная, что завтра – снова в бой и когда еще придётся поесть? Конечно, в тот момент он может забыть об опасности... Вот только два эпизода о скудном питании красноармейцев при наступательных операциях, когда отстают тыловые части снабжения и кухни: «Утром 4 января еще в темноте вышли на берег Дона напротив ст. Цимлянской. До нас реку форсировали танки. По ним стреляли. Во льду от снарядов было много воронок, и поверх льда образовался водный поток глубиной около метра. Полк наш форсировал реку пешком по воде.

В скрытые под водой воронки попадали люди, кони. Слышались крики людей и ржание коней. В Цимлянске меня послали на поиски чего-нибудь из еды. Ни жителей, ни продуктов я не нашел – все подчистили, наверное, вошедшие раньше нас танкисты... ...Нашли у хозяйки банку свиного смальца со шкварками. Правда, он был не первой свежести, с душком, но другого не было. А перед этим получили вместо хлеба муку, и делай с ней что хочешь. Вот смалец нам и пришелся кстати. Размешали в котелке муку с водой, набрали сухих стеблей травы «перекати поле», («позаимствовали» у местных жителей, это было основное топливо и довольно дефицитное), развели костерок и на саперной лопатке принялись печь блины…». (Е.П. Анкудинов «Хроника», 2011 г.) В своих мемуарах П.К. Кошевой вспоминает о героических боевых действиях командира полка П.П. Ткаченко (принявшего командование полком в сентябре 1942 года на Ленинградском направлении, о его героических боях и победах над врагом в декабре 1942 года в Нижне-Кумском), который делал все быстро, правильно, всегда был в веселом расположении духа. Комполка Ткаченко не мог допустить халатности и промаха, либо какая-то информация не доходила до командования дивизией. Нарушения дисциплины в полку с употреблением спиртного в период боевых действий имело место еще 25-го декабря, когда один из командиров батальона позволил «расслабиться» своим подчиненным и основная часть батальона была практически вырезана немцами. «Немцы просто закалывали спящих штыками, не трогая только тех, кого принимали за мертвых. Кстати, среди таких «мертвых» оказался и командир батальона. Ротный приказал нам тащить этого м... в штаб. Мы сдали в штаб пьяного комбата и бегом в роту». (Е.П. Анкудинов. «Хроника».) Понятно, что после боевых действий солдаты могли рассчитывать на разрешённые «наркомовские». (Согласно распоряжения Сталина от 22.08.1941 г., о выдаче каждому бойцу на передовой 100 граммов водки). Однако некоторые бойцы, по воспоминаниям ветеранов, могли употребить и большее количество спиртного, забрав у тех, кто его не употреблял, или добавить местное спиртное, а после 200-300 грамм водки уставшему и голодному человеку потерять бдительность было очень просто. Возможно, немцы специально оставляли транспорт, набитый продуктами и спиртным. А потом, по сообщению кого-то из местных, приходили и добивали уснувших.

Но факт нарушения дисциплины был налицо и глупая смерть сотен людей тоже. Подобные случаи были и на других территориях освобождения РККА. (В вышеупомянутом х. Трофимове). Согласно приказа № 0883 от 13.11.1942 года «О выдаче водки войсковым частям действующей армии с 25.11.1942 года»: А. По 100 гр. на человека в сутки – подразделениям частей, ведущих непосредственно боевые действия... Б. По 50 гр. на человека в сутки – полковым и дивизионным резервам... 6. Установить лимит расхода водки для фронтов с 25.11 по 31.12 1942 г.: Юго-западный – 478000, Донской – 544000, Сталинградский – 407000, Закавказский: вино – 1200000 (по 200 гр. крепкого или 300 гр. сухого).» При эксгумации воинов Красной Армии в первом неучтенном захоронении у станицы Богоявленской поисковиками отрядов «Поиск» и «Донской» были найдены останки разрушившихся от времени подсумков с истлевшими винтовочными патронами, патронами для пистолетов ТТ и ПТР. С годами люди забыли, где реально существовали захоронения, поскольку памятных знаков на месте оставшихся захоронений уже давно нет. Да и прежние неверные сообщения, что все останки перенесены в одну братскую могилу, способствовали тому, что реальные могилы остались, как и в войну, на месте канав для сточных вод. Вот в таких условиях патроны превратились в комки ржавчины с зелеными промежутками от окиси латуни, покрытые слоем войлока шинелей или трухой тканей морских бушлатов и другой одежды. И только при разделении этой массы можно было в глубине комка обнаружить части пороха, пули и остатки от гильз. Такая же ситуация и с документами и фотографиями, хранившимися у убитых воинов. Часто попадались фрагменты истлевших документов и несколько фотографий в корочках карманных зеркал, кусках истлевших тканей, в голенищах сапог, в разрушенных железных портсигарах. Попадались остатки инструкций по применению стрелкового и артиллерийского оружия, газет, папиросных пачек и другие предметы быта, практически не сохранившиеся до наших дней. Это подтверждало, что данным захоронением занималось гражданское население при оккупантах. Эти солдаты и офицеры при жизни были с боеприпасами и не забивали подсумки спиртным, а вели бои с противником. Часть подсумков – со следами пробоин от крупнокалиберных пуль и осколков.

В этом же захоронении найден скелет с очками на черепе. Очки очень похожи на очки батальонного комиссара Глезарова. (Бытовые предметы солдат, остатки ремней и части очков сданы в музей Богоявленской школы). Форма самого захоронения напоминала что-то вроде «песочных часов», только с загнутым в сторону верхом. Да и глубина колебалась от двух с половиной до четырех метров. Второе захоронение, найденное ранее другими поисковиками, но не эксгумированное до конца, было более компактное, и среди останков практически не было документов. Иногда попадались предметы быта, истлевшие на 60-70% бритвы, перочинные ножи и даже с десяток кухонных ножей, много морских пуговиц, раскрытые или пустые «смертные медальоны ». И практически отсутствовали патронташи. Из этого можно сделать вывод, что захоронение было более организовано, а форма могилы была более ровной, хотя останки воинов лежали тоже по-разному. Это и понятно, если тела убитых свозили с полей уже замерзшими. Перед захоронением убитых, видимо, обыскивали и забирали документы и боеприпасы (патронташи). Это захоронение делалось явно после освобождения станицы, примерно в середине января 1943 года, что и подтверждают сестры Мария и Зинаида Костромины, принимавшие участие в захоронении. Они и рассказывали, что сюда свозили не только целые трупы, но и найденные останки разорванных снарядами и раздавленных немецкими танками тел. Вот почему останки одного воина перемешивались с останками другого, что усложняло поисковикам задачу собрать скелет убитого солдата и части его вещей. Медальоны с листками (вкладышами) со сведениями о военнослужащих были введены «Положением о персональном учете потерь и погребений личного состава РККА», согласно приказа НКО № 138 от 15.03.1941 года. 17.11.42 г. вышел приказ за № 376 о снятии со снабжения медальонов с пергаментными вкладышами. [119] По ряду причин, из-за суеверий, бойцы часто не заполняли «медальоны смертников». И при нахождении сегодня останков солдат и офицеров РККА, не единичны случаи нахождения поисковиками пустых медальонов или медальонов с пустым бланком. Из воспоминаний М.Д. Костроминой: «После боя в х. Кастырке, в станицу Богоявленскую на пересыльный пункт привезли офицера РККА, где он и находился дня два. Он был, очевидно, тяжело ранен, поскольку над ним двое суток сидела медсестра. А через два-три дня после освобождения хутора Кастырки тело офицера отвезли туда же и захоронили на бугре возле хуторского кладбища. (Возможно, это был майор П.П. Ткаченко). По воспоминаниям З.Д. Ермаковой, госпиталь в станице был в доме Ивана Стефановича Ковалева. ...Далее из воспоминаний Анкудинова: «Оставшиеся рассказывали, что известие о захваченных немецких автомашинах, наполненных деликатесами, дошло до тыловиков, и те, нарушая уставной порядок, ринулись к продуктам. Возможно, все прошло бы хорошо, но внезапно появились немецкие танки с автоматчиками на броне и началась паника. Немецкие танки практически не стреляли, но гужевые повозки и кухни тыловиков в суматохе нарушили наземную проволочную связь с артполком. Многие ПТРовцы, загрузив патронташные сумки продуктами, не оказали никакого сопротивления. Не встречая на своем пути противодействия, немцы просто давили бойцов танками. Командир второй роты лейтенант Лава с группой наших автоматчиков завязал бой с немецкими автоматчиками, но количество наступающих немцев явно превосходило. Раненного лейтенанта эсесовцы закололи штыками. (Гвардии лейтенант Семен Адольфович Лава, командир первой роты автоматчиков 70-го стрелкового полка посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени). Позднее стало известно, что немецкий полковник, командовавший Константиновской переправой, на время восстановления переправы выслал навстречу наступающей 24-й Гвардейской стрелковой дивизии подошедшую сильно потрёпанную в боях с нашими танками немецкую танковую группу, оставшуюся практически без боеприпасов, с ограниченным запасом горючего. Было принято решение ценой гибели танковой бригады задержать наступление РККА на подступах к поселку Константиновскому.» Из воспоминаний В.И. Кожановой: «Убитых из полка Ткаченко было много, пленных собрали в конюшне. Мы к ним ходили, кидали кусочки хлеба, они были настолько голодные, что моментально расхватывали их. Уличные бои были не долгие. Пришли бойцы в шинелях. Двое зашли в летнюю кухню, их там так и убили. После того, как немцы согнали нас в Куликовку для отправки в Германию, наши четыре дня бились за хутора, пока кто-то не повел их вокруг Куликовки». До утра 17 января стояли в Николаевской, получая пополнение. Утром вошли в ст. Богоявленскую. И направились искать тело своего лейтенанта Лавы. Вечером, сгребая солому для подстилки на ночлег, обнаружили тела мертвых, полусожженных, с обрывками бинтов трупов. Это были наши раненые, которых немцы не успели сжечь до конца. Позднее, в 1970 году, при встрече ветеранов с председателем сельсовет Петром Константиновичем Чесноковым, стало известно, что раненых солдат и офицеров немцы не нашли, но их выдала старуха, жительница станицы. Немцы добили раненых и пытались сжечь. Одному раненому удалось спастись, он и поведал о предательстве. К сожалению, старуха до 1970 года не дожила». Пополнялась дивизия за счет подростков призывного возраста, добровольцев и окруженцев, которые оставались на оккупированной территории. С 24-й гвардейской дивизией 70-го СП ушли освобождать Россию и наши земляки: из Цимлянского района – Василий Тюменев, из Константиновского – Михаил Варламов, и в первую батарею 50-го артполка ушла санинструктором Мария Назарьева из Николаевского района, и другие. В книге «Бронированный кулак вермахта» Фридриха Вильгельма фон Меллентина есть описание одного события тех дней, одного из сражений 11-й танковой дивизии с гвардейцами Красной Армии: «Мы имели приказ объединить под своим командованием 6-ю и 11-ю танковые дивизии и восстановить фронт севернее и западнее Тацинской. В канун Рождества русские овладели крупным аэродромом западнее станицы, где базировались самолеты, доставлявшие грузы окруженным войскам. 6-я танковая дивизия имела задачу контратаковать севернее Тацинской и закрыть брешь в линии фронта, закрыв пути отхода прорвавшимся гвардейцам. Генерал Бальк уничтожил окруженные войска, либо взял в плен. Против оперативной группы Холлидт, оборонявшейся на реке Чир, русские бросили три армии. Южнее Дона остатки 4-й танковой армии генерала Гота были выбиты из Котельниково и отброшены к р. Сал. Перед Манштейном стояла исключительно сложная стратегическая проблема, и он сумел ее решить, идя на риск и умело перебрасывая свои небольшие резервы». Часть этих танков давила красноармейцев в коммуне им. Калинина и в хуторе Кастырском. По результатам поиска неучтенных могил и перезахоронения останков на территории Константиновского района, действительно, во втором неучтенном захоронении, вскрытом поисковиками в мае 2013 года, были останки обгоревших шинелей, обуви, обгоревших и переломанных костей. Конечно, был смертельный бой между Богоявленской и Кастырским, скорее всего, в вечернее время, потому как днём не заметить приближающиеся танки не могли. И факт нарушения дисциплины, видимо, был тоже, о чем упоминает ветеран 70-го полка 24-й гвардейской дивизии и многие местные жители – свидетели того ужасного боя. Попавших в плен немецкие танкисты тоже раздавили танками. Потому и потери со стороны гвардейцев были немалые. Полк практически перестал существовать. В первом захоронении были раздавленные каски, черепа и много останков от патронов для ТТ. Очевидно, в этом захоронении было много убитых офицеров. Судя по воспоминаниям старожилов донских хуторов и станиц, в годы оккупации были и предатели, но местных патриотов было все же гораздо больше. «В годы войны мы жили в станице Богоявленской над дорогой (Шахты – Цимлянск). Мама, Мария Дмитриевна Ефимова, перед оккупацией закончила военные курсы в поселке Константиновском и собиралась на фронт, но что-то помешало. Она у нас была хорошим организатором. Когда немцы по тракту проводили пленных красноармейцев, она с несколькими женщинами и с подростками возила вдоль дороги бочки с водой. Пока женщины пытались напоить пленных, мы бегали рядом и бросали солдатам гражданскую одежду. И когда несколько человек (3-4) успевали переодеться, женщины голосили, что это наши отцы или братья, заставляли нас называть этих пленных чужими именами и забирали к себе домой, как родственников. Потом прятали их в окопах, завалив подушками, перинами и всяким тряпьем. Одежды катастрофически не хватало самим, но мама каждый раз приносила вещи и просила нас собирать вещи по станице для переодевания пленных красноармейцев. Раненных солдат размещали по сараям, после кормления и лечения пленных опять прятали в окопах, засыпая тряпьем. При немецких обысках сверху тряпья сажали нас, детвору, и набрасывали лягушек. А мы просили раненых: «Дяденьки, не стоните, а то немцы всех нас заберут». А «дяденьки», в основном, все были молодые. Немецкие солдаты, заглянув в окоп и видя, как мы играем с кучей живых лягушек, уходили дальше обыскивать дворы. Кого мама укрывала и лечила, все остались живы, немцы их не нашли. А маму кто-то из местных выдал, и она потом долго пряталась в зарослях на болоте в Лопатине. Дед давал нам еду и указывал место и время, где и когда мама должна выйти за продуктами. Мама, вся насквозь промокшая и вымазанная в иле, принимая от нас пищу, успокаивала нас, что все будет хорошо». (Из воспоминаний Зинаиды Андреевны Лебедевой, жительницы г. Константиновска). «Перед самым приходом немцев несколько наших пленных солдат сбежали и прятались в зарослях. А я ходила мимо и бросала им узелки с едой. Нагнусь, вроде поправляю обувь, оглянусь, брошу еду и бегом домой. Страшно было...» (По воспоминаниям Зинаиды Даниловны Ермаковой , ст. Богоявленская.) 18 января. Из дневника Е.П. Анкудинова: «...Утром 18 января вышли из Богоявленской, к вечеру дошли до какого-то хутора. Почему-то положили нас в снег у обочины дороги. Погода ухудшилась. Подул ветер, началась поземка. Наверное, чтобы не дать нам замерзнуть и поднять боевой дух, подошедший к нашей роте полковой комиссар устроил небольшую политинформацию. Через некоторое время поступила команда заселиться в ближайшие дома и обогреваться по 20 минут, сменяя обогревшееся отделение.

Зайдя в дом, мы увидели на столе остатки еды и бутылку коньяка. Нас сильно пугали, мол, немцы подсыпают отраву в еду. Видимо, поэтому и гревшиеся до нас красноармейцы и мы к еде и спиртному не прикасались...» По воспоминаниям жителей хутора Трофимова, его освобождали несколько раз. Во время первого освобождения красноармейцы увидели во дворе школы накрытые немцами столы с едой и выпивкой, по виду – брошенные в панике при отступлении. Конечно, голодные солдаты накинулись на еду и через некоторое время все отравились. Их похоронили местные жители недалеко от школы в силосной яме, в которой они покоятся и сегодня. Перед отступлением из Богоявленской немцы подорвали склад с продовольствием. А рядом разбросали отравленное печенье. Некоторое печенье попадало животным, и они сдыхали. (В архивных документах упоминаются случаи об отравлении животных в станице Богоявленской немецкими солдатами именно отравленным печеньем.) Видимо, и здесь расчет был на массовое отравление голодных солдат РККА. Но на печенье накинулась местная детвора. Немцы, поняв свою ошибку, что дети все соберут, ничего не оставив для солдат, начали стрелять и разгонять детей станицы. 7 января убили 12-летнюю Любу Пашкову. В 6-ти км от отдыхающих бойцов 70-го Гвардейского стрелкового полка располагалась станица Константиновская. Видимо, из-за начавшейся метели, оставшиеся в карауле нескольких красноармейцев решили, что полк ушел дальше, забыв про них. И они решили самостоятельно следовать за ушедшим на запад полком в сторону Константиновской. «Ночью, войдя в станицу, слышали шум машин и грохот на переправе. Старые казацкие дома в большинстве своем имели полтора этажа. В нижнем этаже находилась кухня и одна или две комнатушки и подсобки. Наверху – основное жилье. В то время из-за трудностей с отоплением в нем не жили. Жили внизу, в полууглублённом этаже». (Е.П. Анкудинов. «Хроника».) В первом доме никого не оказалось. Во втором красноармейцев долго не впускали, принимая их за немцев, пока они не показали старшему семьи, деду, головные уборы со звездочками. Оказалось в доме было много людей, прятавшихся от немцев. Уже в третьем доме, в первый раз за время январских боев красноармейцев покормили местные жители.Добродушная хозяйка пригласила голодных солдат в дом и разделила с ними ужин своей многодетной семьи. Здесь же они устроились на ночлег и мгновенно уснули.

Из неоднократных бесед с жителями хутора Кастырочного (Кастырского): Фомичевым И.Ф., Юдиным Д.А., Юдиной В.В., Терентьевым И.С., Бехметьевым М.С., Алубаевым К.С., Власовым И.Н., Кожановой В.И., складываются страницы военных событий января 1943 года. Девчонки и мальчишки военной поры воспринимали события, возможно, по-своему. Но более смелые из них смогли донести реальность тех страшных дней войны и рассказать нам свои воспоминания без сокрытия фактов.

По воспоминаниям подростков тех лет, 70-й Гвардейский стрелковый полк под командованием майора П.П. Ткаченко вошел в хутор после ухода немцев, в первый день после Рождества. Согласно рассказам Юдиных, Терентьева, Фоминичева и других, полк двигался из Николаевского леса. Часть солдат была вооружена автоматами и пулеметами, но основная масса – винтовками Мосина. Одеты были в шинели, часть – в бушлатах или «ватниках», на ногах – обмотки, у некоторых прострелянные валенки. Все опрашиваемые свидетели тех событий, проживающие в разных хуторах, станицах, в г. Константиновске, рассказали о страшном смертельном бое 70-го Гв. СП, назвав его никак иначе, как «бойней». (Рассказы подростков почти совпадают с описанием событий в «Хронике» ветерана Великой Отечественной войны Е.П. Анкудинова). Сведения ЦАМО о безвозвратных январских потерях 24-й и 387-й стрелковых дивизиий подтверждают неоднократность боев и большое количество убитых, раненых и без вести пропавших в январе 1943 года на сегодняшней территории Богоявленской администрации. Судя по воспоминаниям участников боев под станицей Богоявленской и хуторам Кастырки, Упраздно-Кагльницкого и Камышного (названия – по данным 1943 года), многие солдаты и сержанты 70-го стрелкового полка были одеты по-разному. При эксгумации останков воинов из неучтенных захоронений (в мае-июне 2013 года), участники отрядов «Поиск» г. Каменск-Шахтинского и сводного отряда «Донской» по Константиновскому, Семикаракорскому и Усть-Донецкому районам находили остатки кожаных широких и узких ремней, остатки ботинок и сапог воинов РККА, остатки немецких сапог и румынских ботинок, несколько пуговиц от немецкого обмундирования и остатки гражданской одежды (куртки и пуловеры с пуговицами). Хотя немецких блях, воинских знаков, наград или предметов быта немецких солдат обнаружено не было. «...При случае мы часто «заимствовали» у немцев пуловеры и куртки. Но кроме этого, почти все наши солдаты (в наземных войсках), носили немецкие широкие кожаные ремни с металлическими бляхами. Зимой пользовались и немецкими шинелями, надевая их или поверх своих шинелей, или поддевали под них. Многие, но далеко не все, носили и немецкие добротно сделанные кожаные сапоги. По причине большого подъема ступни, как и у многих не носивших немецкую обувь, я носил ботинки с обмотками. Почему-то у нас на всех официальных фотографиях, где были изображены солдаты, ноги в обмотках убирались из кадра или ретушировались под сапоги. А ведь нередко и младшие офицеры в пехоте, особенно сразу после училища, тоже ходили в ботинках с обмотками». (Е.П. Анкудинов. «Хроника».) Из воспоминаний ветерана войны Николая Семеновича Посысаева, сапера 1-й роты 351-го отдельного саперного батальона 417-го стрелкового полка 51-й армии: «Нижнее белье меняли раз в месяц, а портянки не меняли вообще, о них должен был заботиться сам. В нашем саперном батальоне сапоги были только у офицеров и сержантов, да и то кирзовые. Валенки выдавали по желанию, поэтому зимой ходили в ботинках. У немцев сапоги были отменные, но я такие приобрел только в мае 45-го. Кормили на войне плохо. Суп «баланда» из крупы или пшеничного концентрата, кукурузная каша. Чай – мутная жидкость без вкуса и запаха. Девять раз в месяц выдавали 100 граммов водки, но только при наступлении. По конец войны и вовсе перестали выдавать. Из-за недостаточного питания я заболел куриной слепотой, а из-за отсутствия витаминов тело покрывалось чирьями. Газеты на фронт не привозили, для нужды использовали траву или снег. А если днем лежали на нейтральной полосе, где и головы не поднять, так ходили под себя – куда деваться... Все болезни, в основном, были от недосыпания. В госпиталь старались не попадать, при легком ранении оставались в частях. Из госпиталя могли направить в другую часть. «Киношной» махорки не видели, был, в основном, плиточный табак, иногда немецкие трофейные сигареты. Пусть не обижаются фронтовики, но скажу, как есть. Практически, у каждого офицера была своя «походная жена»... (Интервью С. Осипова.) По рассказам жителей х. Кременского, из-за каприза одной такой «жены» произошел следующий случай. После освобождения в хуторе расположился штаб одной из частей нашей армии. В штабе у одного командира была сожительница – девушка, ходившая в гражданской одежде. Однажды стоявший в охранении штаба солдат нечаянно выстрелил из карабина. Девушка испугалась и заверещала. Молоденький солдатик сам перепугался и стал на коленях просить девушку не рассказывать его командиру о происшествии. Но, несмотря на просьбы молодого солдатика, она пожаловалась своему «мужу». Солдат (как он объяснял, единственный сын у матери-вдовы) сразу был отправлен на передовую и через несколько дней погиб при штурме западного берега Северского Донца. Такова была жестокая реальность той страшной войны...

Из воспоминаний Е.П. Анкудинова о событиях уже 1944 года, когда тыловые части не успевали вовремя доставить обмундирование или его попросту не хватало: «Обмундировывать всех мобилизованных было не во что. Мы сами давно не получали нового обмундирования (за исключением какой-то случайной выдачи нижнего белья), ходили кто в чем. Я, например, носил немецкую куртку, под ней – немецкий пуловер. От гимнастерки остались только отделившиеся рукава и воротник (остальное сгнило от грязи и пота). Оставалась замусоленная и выцветшая пилотка, с зеленой звездочкой из консервной жести и дырочкой от пули немецкого снайпера, штаны, которые должны были вот-вот развалиться (ну, не попадались мне ненадёванные немецкие штаны, а ношеные мы не брали), почти разваливающиеся американские ботинки, которые получил еще в Мевежанке, портянки из остатков немецкого знамени (тоже почти сгнившие) и не изнашиваемые обмотки». О всех страхах, тяжести и невзгодах, а порой и несправедливости на войне, пишу не с целью вывернуть всю «горькую» правду наружу, а с целью без прикрас и фантазий, честно, учитывая ошибки прошлого, показать молодому поколению, в каких условиях наш мужественный народ смог отстоять сегодняшнюю свободу и независимость Родины в борьбе с фашизмом. Я публикую лишь небольшую часть собранной поисковиками информации о событиях в районе ст. Богоявленской и х. Кастырском. Думаю, читатель сам проанализирует события «кровавого января» 1943 года. От того страшного боя за хутором Кастырским у Ивана Федоровича Фоминичева, подростка военных лет, остались глубокие воспоминания: «Утром после Рождества командир полка Ткаченко вывел свой полк на освещенную солнцем заснеженную степь и, выстроив бойцов шеренгой, повел в бой на х. Упраздно-Кагальницкий и х. Камышный. Не доходя до х. Упраздно-Кагальницкого немец открыл шквальный огонь из всех видов оружия. После боя на краю хутора лежал убитый наш офицер. Из-под ворота шинели выглядывал белый свежеподшитый воротничок гимнастерки. Он был еще молод. Глаза его были открыты, и оттого казалось, что он живой и просто прилег отдохнуть. Но осколок немецкого снаряда отрезал ему руку и она лежала в стороне, зажав оружие. Крови не было, а из рукава шинели торчал кусок белой нательной рубахи и обрубок человеческой плоти. Видимо, смерть была настолько быстрой, что кровь запеклась и не попала на снег. На следующий день через хутор, в сторону старого коровника, провели несколько пленных Красной Армии. Их вели со стороны Богоявленской, может, и со стороны х. Гапкина. По ним было видно, что они измучены и уже не первый день в плену. Среди них шла очень красивая молодая девушка с длинными, волнистыми каштановыми волосами, спадающими на плечи. Она до сих пор стоит у меня перед глазами... В последующие дни еще много проводили наших пленных солдат и всех собирали в клубе или старой овчарне, примерно человек 200. Старшие говорили, что потом их где-то расстреляли и захоронили или сожгли в овчарне. (Сведений по месту захоронения на сегодняшний день нет). Перед самым поджогом немцами хутора Кастырского я видел, как немцы вели нашего разведчика со связанными руками. Он был в теплой обуви и в белых маскировочных штанах. Верхней одежды на нем не было и все тело и лицо было в кровоподтеках и кровавых рубцах. Видимо, немцы его пытали. Некоторые наши хуторяне говорили, что хутор Кастырку (Кастырский), немцы сожгли из-за «проказ» старших хуторских парней. Вроде бы перед самым наступлением частей РККА ребята украли у немцев с машин аккумуляторы и испортили радиостанции на немецких бронетранспортерах. Мне кажется, что перед наступлением «настоящей армии», когда наши солдаты пришли в зимней одежде, в шапках, с автоматами, немец, видимо, испугался ночного наступления хорошо вооруженной армии, вот и поджег хутор для освещения степи – ведь она тогда просматривалась, как на ладони. А от пожара было такое зарево! В хуторе было столько больших и добротных домов – одна школа чего стоила! – была, наверное, больше станичной, Константиновской. После этого в Кастырском боев практически не было». Из воспоминаний И.С. Орлова, ветерана 315-й стрелковой дивизии: «Измотались все до последней крайности. Усугублялось всё морозами, снегами и ветрами лютого февраля. Лица у всех стали темно-синего цвета, губы обветрились и потрескались. Правда, одеты мы были тепло: кроме обмундирования, ватные брюки и телогрейки, полушубки, шапки-ушанки, валенки и теплые рукавицы». (В.А. Шульга. «Освобождение».)

«Недалеко была пойма, а в ней речушка – ерик Разрытый (между Куликовкой и Кастыркой). Во время боя в пойме, видимо, прятались раненные, а потом умирали или их добили фашисты. Весной вода в речушке поднялась и сорвала лед, который начал таять. Так талая вода в марте месяце была бурой от крови, а останки красноармейцев собирали и хоронили весной в братских могилах станиц и хуторов... Незадолго до очередного наступления немцы перегоняли бронетранспортеры, и за километр до хутора у них кончился бензин. Бросив технику на дороге, они отправились в хутор. А наши пятнадцатилетние подростки: Лешка Вифлянцев, Родион Ромашов и Николай Ивашуткин порезали в транспортерах сидения и раскурочили радиостанции, испортили оборудование моторов. Эта брошенная испорченная техника еще долго стояла над хутором после освобождения. Немцы подняли такой шум! Искали партизан, убили одного хуторского деда... Помню, где-то начался бой, и мы с мамой и соседями спрятались в окопе. Проходит мимо немец, а рядом бегает маленькая собачка и лает. Так немец не выстрелил, а бросил в собаку гранату, которая сильно ранила двух женщин... После боя мать привела домой раненого и ухаживали за ним. А когда пришли немцы и стали всех выселять, они вывели раненого и убили его прямо во дворе. Еще человек 100, а может быть и больше, расстреляли у старой овчарни... Полицаи у нас были из своих, потом кто-то вернулся и доживал здесь, кто-то сбежал. Был на службе у немцев Сиволобов, он помогал местным жителям, и перед поджогом хутора всех заранее обошел и предупредил о выселении, чтобы хуторяне запаслись продовольствием и сделали запасы». (Из воспоминаний Бехметьевых, жителей г. Константиновска) Порчу немецкой техники кастырскими подростками можно называть как угодно: диверсией или просто хулиганством. А может, подростки все же мстили за своего товарища Федота Болдырева и за подобные издевательства над их родственниками? Некоторые в беседах выражали сомнение, мол, вряд ли немцы оставили этот случай безнаказанно, убив одного деда. И действительно, не оставили. По свидетельству Веры Ивановны Кожановой, жительницы хутора Кастырского, немцы сделали облаву, выгоняли всех из домов и искали партизан и коммунистов. Отец был инвалид и показал им документы, и жители подтвердили, что он не коммунист. Немцы при облаве отпустили его, а потом согнали много подростков и стариков. Сгоняли даже инвалидов без руки или ноги, забрали и отца Веры Ивановны в помещение старой кузни и, заперев, отправились за бензином. Однако кто-то из немецких солдат открыл кузню и скомандовал: «Всем разбегаться!» До сих пор Вера Ивановна не поймет, почему этот немец отпустил всех, в том числе и ее отца... Но кого-то немцы все же расстреляли. Или поймали, или до облавы расстреливали? Сегодня эту подробность Кожанова вспомнить не может. Но когда она спрашивала у односельчан, за что немец так озверел, все отвечали, что кто-то в хуторе немцам что-то испортил, из-за каких-то партизан... По воспоминаниям же Бехметьевых, запертых в кузне жителей Кастырки выпустили те же подростки, поломавшие немецкую технику. (Подтверждается сторожилами тех лет). Возможно, что кто-то руководил подростками и был одет в немецкую форму. По архивным документам, еще в 1942 году в районе ст. Богоявленской кто-то испортил немецкую радиостанцию. По воспоминаниям Н.П. Дегтяревой: «К нам, на вечеринки молодежи, иногда приходил молодой немецкий офицер из штаба воинской части, расположенной неподалеку. Коверкая русскую речь, пытался с нами общаться. Молодежь думала, что немец не понимает русского языка и грубо подшучивали над ним. А после освобождения этот же офицер пришел с нами проститься уже в форме советского офицера. Как было стыдно перед ним! Видимо, он был разведчик...» В январе и феврале 1943 года, среди поступающих в 134-й передвижной полевой госпиталь 2-й гвардейской стрелковой дивизии, расположенный в ст. Семикаракорской, потом было много умерших (70-й, 71-й, 72-й ГСП) от истощения, простуд (пневмония, воспаление легких), обморожения, отравления, сепсиса и столбняка. В 2013 году, при вскрытии захоронения под ст. Богоявленской, в останках обуви павших гвардейцев 70-го Гв. СП находили семена проса, подсолнечника, ячменя, больше всего – тыквенных семян. Эти факты только подтверждают, что обеспечение продовольствием личного состава дивизии на период январских боев было очень плохим, чем и воспользовались немцы, подбросывая отравленные продукты и спиртное.

Из хроники событий января 1943 года пусть каждый читатель сделает свои выводы и сам определит степень вины или героизма нашего народа. Имевшие место события подтверждают, что были и герои, и разгильдяи. Я уже упоминал об ошибках, которые приводили к неоправданным жертвам, и эти ошибки и нарушения дисциплины еще будут продолжаться и после Победы, потому как на войне люди оставались просто людьми, и у каждого была своя сила воли. По архивным документам и воспоминаниям, у некоторых сдавали нервы, и те, кто не контролировал себя, были причиной многих бед. И случалось, что из-за единичных нарушителей погибали сотни невинных людей. «...Немецкие танки и бронетранспортеры спускались с бугра в направлении хуторов Камышного и Кастырского. За танками шла пехота – шли нагло, уверенные в своей силе. Наши артиллеристы подбили несколько немецких танков и бронемашин, но к противнику на подмогу подошли еще больше танков и румынская пехота. Морозы стояли не сильные, и при спуске танков в степь, под своим весом они стали ломать верхний слой снега и льда и увязать в мягкой почве. Это нам дало временное преимущество. Теперь фашистские танки для наших орудий стали хорошей мишенью, и мы их начали подбивать один за другим. Немец отступил. Говорили, что суровые российские морозы помогали нашей армии выигрывать зимние сражения. Но нам как раз не повезло. На следующий день мороз усилился под сорок градусов и вчерашняя мягкая почва промерзла. Немецкие танки прорвали нашу оборону на левом фланге и устремились к станице Богоявленской, окружая артиллерию и части стрелковых батальонов. Нам пришлось бросить последнее орудие около хутора Кастырского и отступить под хутор Гапкин. (По воспоминаниям А.О. Гусара, посетившего Константиновский район в 80-е годы.) Из письма ветерана войны Алексея Андреевича Михно (командира батареи 50-го Гв. АП 24-й Гв.СД): «…Противник, пытаясь задержать наступление наших войск, двинул против наших подразделений, занявших позиции в хуторе, несколько десятков танков и до полка пехоты. Это было в начале января 1943-го года...

Я со своими разведчиками и связистами занял наблюдательный пункт на чердаке одноэтажного здания под железной крышей (наверно, это была школа). Сначала было все тихо, но вдруг полетел шквал артиллерийского огня противника, весь хутор был окутан дымом. Послышался и начал нарастать рокот танковых моторов. Через слуховое окно хорошо просматривалась окраина хутора, далее выгон, а за ним гряда холмов. Когда дым рассеялся, за хутором мы увидели танки, за ними бежала пехота, они шли на нас... Гаубичная батарея, которой я командовал, находилась на закрытой позиции. По команде три орудия открыли огонь. Четвертое орудие я дал команду выкатить на прямую наводку. Огонь был меткий, снаряды ложились в скопление немецкой пехоты. Наступление пехоты было задержано, но часть немецких танков заняли окраину хутора и продолжала двигаться в сторону Богоявленской. Поскольку танки пошли слева в обход, командный пункт пришлось перенести за хутор к орудию, стреляющему прямой наводкой. Но в скором времени орудие было атаковано «Мессершмиттом» и вышло из строя, нам пришлось перебраться в станицу, где окопались другие орудия. Немец был остановлен в ст. Богоявленской, а позже освобождена Кастырка». И это только один день боя!

Из этих рассказов следует, что это был не первый бой и не последний. Значит, в районе хутора Кастырского было не меньше трех освободительных боев. За январские бои лейтенант А.А. Михно был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. Помощник начальника штаба политотдела по комсомольской работе 1-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии капитан Леонид Харитонович Рейнгшольд, во время боя 24-й гвардейской стрелковой дивизии, в тяжелый момент организовал доставку 19 машин с боеприпасами, что решило исход боя у ст. Богоявленской. Представлен к награждению орденом Красной Звезды. Из воспоминаний Д.А. Юдина: «Первый бой я наблюдал еще до гибели полка Ткаченко. Немец занял оборону у старой овчарни, установив крупнокалиберный пулемет и миномет. Когда наши русские солдаты пошли в наступление из ст. Богоявленской, немец их бил как бы играючи. Немцы заранее с вечера подготовили и замаскировали свои позиции. Русские шли по ровной степи, не укрываясь, прямо на вражеские заслоны. Сколько было потерь! После окончания боя я видел, как в лощине недалеко от хутора фашисты хладнокровно добивали наших раненных солдат из пулемета, слышались их крики и стоны».

Из воспоминаний Д.А. Юдина и В.В. Юдиной: «Первые наши солдаты из полка Ткаченко, зашедшие к нам в дом, были одеты в шинели и ватные бушлаты, среди них были моряки. Обуты были кто в прострелянные валенки, кто в сапоги, но многие – в обмотках и ботинках. У кого-то были винтовки, а у некоторых оружия не было совсем. Я помню, мой дядя спросил: «А где же ваше оружие?» На что они ответили, показав на саперные лопатки: «Пока – вот, а остальное добудем в бою или заберем у своих убитых товарищей». Наутро следующего дня полк, растянувшись в цепь, двинулся на х. Камышный. Старики спрашивали командира: «Зачем по заснеженной степи идёте? Вас же побьют!» На что Ткаченко отвечал, что у него приказ, и ещё говорил: «Мы его гоним от самого Сталинграда, и мы ему еще дадим!» После этого боя столько потерь было! Часть оставшихся в живых вместе с Ткаченко отступили в угол, на край хутора, но их там догнали немецкие танки и побили, а кого и подавили». Д.А. Юдин вспоминает: «Наш хутор два раза освобождался и захватывался вновь. Красноармейцы только освободили хутор, и мать посадила часть бойцов покормить. Наши хуторяне все старались подкормить бойцов, ведь они были такими измученными и голодными. Пушка была у наших бойцов на тяг-ловом ходу, в упряжке – вол с верблюдом. А у немцев техника кругом! Как они могли в таком состоянии завоевать победу, одному богу известно... Солдатики сели за стол, а на окраине Кастырки уже немцы. Опять побили наших солдат, и часть отступила. Немцы давай лазить по подвалам и укрытиям, искать русских. Открывает подвал и кричит: «Рус, выходи, сдавайся!» Но пленных уже не брали, сразу прямо во дворах и расстреливали. В хуторе между домами была круговина, пустошь, на ней было много раненных и убитых русских солдат. Бой еще не утих, а наши 15-летние девчонки, две сестрички из ст. Семикаракорской и моя тетя, побежали спасать раненых. Одного, с перебитыми ногами, затащили в дом. Перебинтовали, умыли и переодели, уложили в кровать. А следом немцы: «Кто такой? Почему не на фронте?» Девчата сообразили и ответили: «Это брат, больной туберкулезом». Немцы каждый день приходили проверять, а через три дня, когда начали всех выселять, раненого забрали и за домом расстреляли.

Когда немцы начали выгонять всех из хутора, чтобы сжечь Кастырку, мы поселились у своего дяди, в семье Базарновых. Вечером приехал немецкий вестовой на мотоцикле и, зайдя в дом, всех выгнал в прихожую. Немцы вообще вели себя нагло, как хозяева положения. Только мы улеглись спать, как во дворе послышались шаги и хруст снега. Кто-то тихо постучал в двери. Мы разбудили своего дядю, и он впустил «ночных гостей». Это были наши разведчики в белых маскхалатах, с автоматами и пулеметом. Они поинтересовались о наличии немцев. Дядя дал им спички и показал на спящего в комнате фашиста. Быстро связав и на ходу одевая, разведчики вытащили немца на улицу. Но внезапно изо рта «языка» выпал кляп и он начал кричать: «Рус! Иван! Рус! Иван!» А недалеко от нас, метров 200, стояли немецкие часовые и танки. Что тут началось! Ночь, кругом тьма. Мы всей семьей бросились в неподалеку вырытый окоп. Разведчики на бруствере окопа расположили пулемет и стали прикрывать отход четырех бойцов с «языком». Им помогали наши жители, как проводники. Они спустились в сухой ерик, где густо росли хворосты и исчезли в ночи. Отход остались прикрывать восемь разведчиков. Немцы стали бить из танка, и разведчики, боясь за мирных жителей, решили отступать в степь, где пали в неравном бою с немецкой пехотой и танками. Жаль, что их имена остались неизвестны. После боев их похоронили вместе со всеми в какой-то из братских могил за хутором Камышиным...

том, что жители хутора Камышина: Московкина С.Л., Молоканова П.М., Чернобылов П.А. видели группу разведчиков в количестве 30 человек. Семь раненных разведчиков были взяты в плен. Пятерых расстреляли, а двоих пытали. Лейтенанту выкололи глаза, облили бензином и сожгли живого, другого убили прикладами винтовок. Утром пришел немецкий офицер и стал искать своего вестового. С пистолетом в руке он ходил от одного к другому с вопросом: «Где пан?» и, коверкая русскую речь, размахивал оружием. Внезапно его отвлекли в другой дом и мы, воспользовавшись случаем, всей семьей ушли с потоком выселяемых жителей в соседний хутор. Наше бегство сопровождала канонада боев. Снаряды из ст. Богоявленской летели в сторону Камышенского бугра, а другие – обратно. Беженцы, гонимые немцами, шли по профилю, куда упало несколько снарядов. А сам бой был в стороне. Мимо шли отступающие немецкие танки. Было страшно идти с постоянным чувством скорой смерти. Деды боялись, что вот-вот какой-то танк начнет стрелять или всех подавит. Последним нашим убежищем стал погреб родственника в хуторе Камышном, так как в дом нас опять не пустил очкастый немец. Он топотал ногами и истерически кричал: «Вэк! Вэк!» Не обостряя ситуации, мы спустились в погреб, где уже было много людей. Еще хуже было отступающим румынским солдатам. Они шли разномастно одетые поверх формы в старые вещи, порой в женской одежде, завшивленные, просили еды и ночлега, но немцы прогоняли их, как прокаженных, не только из сараев, но даже из дворов. В ночь, на удивление всем, настала страшная и утомительная тишина. Старики и бабки начали молиться. К утру кто-то постучал в погреб, и следом поднялся такой бабий вой! Ходили слухи, что сгоняемый народ расстреливают или душат в Крымской балке. Вот все и подумали, что немцы пришли убивать, что это – конец! Но это оказались русские солдаты, одетые в полушубки, шапки-ушанки, и все – на лыжах с автоматами. Какая была радость! Всех отправили по домам... (Очевидно, это было свежее пополнение 24-й гвардейской или 387-й стрелковой дивизии, так как солдаты 24-й дивизии, шедшие от сталинградских степей, давно бросили свои лыжи, да и одежда у них была разномастная, по описанию участника тех событий Е.П. Анкудинова.)

Судя по документам ЦАМО, разведчики 949-го артполка 387-й стрелковой дивизии, 10 января 1943 года, при разведке переднего края у ст. Богоявленской, попадают в окружение. Командир отделения разведки 4-й батареи Н.М. Зимин, тяжело раненный, вышел из окружения с ценными данными и был представлен к награде медалью «За отвагу». «...Немцы перед отходом начинают жечь сельские дома. Мы уже знали от местных жителей, что перед своим отходом немцы расстреливали скот и не подпускали к нему хозяев, пока этот скот не распухнет от разложения. Самих жителей принуждали отходить вместе с ними. (Скорее всего, в качестве «живого щита» прикрытия). Жители разбегаются, стараются прятаться. Немцы иногда для острастки дают несколько пулеметных очередей по местам, где, по их предположению, могут прятаться люди. Бывают при этом и убитые, и раненые среди жителей. Покинутые дома поджигаются, чаще всего соломенные крыши. А под крышами (на чердаках) хранились запасы зерна, спрятанные от немцев. Естественно, зерно сгорало. И оставшиеся жители на зиму оставались без скота, без жилья, без пищи. Такие картины нам приходилось при наступлении наблюдать очень часто». (Из воспоминаний автоматчика 24-й Гв. стрелковой дивизии Е.П. Анкудинова.) «Наше мытарство на этом не кончилось. При возвращении домой, мы заходили к родственникам в хутора, где солдаты объясняли, что много домов и подвалов заминировано, и жить в них пока нельзя, и отправляли в следующий хутор. Так мы добрались до ст. Богоявленской, где стояли полевые кухни и нас накормили похлебкой и дали печёных пышек.

Когда вернулись домой, увидели, что от богатого и густонаселенного казачьего хутора осталось семь дворов». (Д.А. Юдин) Из воспоминаний Максима Стефановича Бехметьева: «Перед наступлением полка Ткаченко немец ушел из нашего хутора в х. Камышный. Мне рассказывал мой дядька, что спрашивали командира: «Куда ведешь бойцов? Немец не зря ушел из хутора – что-то готовит!» Перед приходом полка Ткаченко у соседей за домом стоял немецкий танк. И всю ночь немцы не глушили двигатель танка. А перед приходом полка все немцы внезапно уехали в Камышный. Они, видимо, знали заранее о приходе русских и приготовили западню, в которую и угодили бойцы, большая часть из которых погибли. Отступающих красноармейцев добивали и давили немецкие танки до самого края хутора. Пришли наши солдаты голодные, уставшие. Одна пушка была, командовал расчетом лейтенант. Когда наши начали отступать, техники для передвижения орудия не было, вот и досталось артиллеристам. Но не отступили они, погибли...» Очевидно, местные жители видели батальонного комиссара старшего лейтенанта Л.М. Глезарова, лично подбившего в этом бою три немецких танка и посмертно представленного к награждению орденом Суворова 2-ой степени. «Непоколебимую стойкость проявили в том бою войны 50-го артполка. Командир артполка подполковник Ф.П. Тонких предусмотрительно расположил свои подразделения на танкоопасных направлениях. Когда началась атака противника, орудия поставили на прямую наводку и встретили танки огнем. Артиллеристы приняли на себя основную мощь удара вражеского бронированного кулака и закрыли собой путь в расположение пехоты. Велико было мужество советских воинов, но силы их быстро таяли. На одном из участков импровизированной обороны полка возникла угроза прорыва танков противника в глубину: расчеты наших орудий пали смертью храбрых. Тогда гвардии подполковник Тонких сам встал к 76-мм пушке и повел огонь. Ночь в тот момент уже уступила место утру. На глазах у своих солдат подполковник работал быстро и сноровисто. В течении нескольких минут он подбил два танка противника, и это решило ход боя. Артиллеристы, увидев своего командира за боевой работой, стали действовать слаженней. Один за другим запылали еще несколько танков. Остальные повернули назад. Атака захлебнулась. Получив известие о внезапной атаке противника в Кастырочном (х. Кастырский), мы бросили туда истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион, а затем выехали сами. Когда прибыли, враг был отбит. Вокруг все дышало жаром отгремевшего боя: стлался дым от горящих хат, чадили гитлеровские танки. Работала похоронная команда. Десятки трупов, сложенные ровной шеренгой на снегу, напоминали, что за благодушие пришлось заплатить дорогой ценой». (П.К. Кошевой. «В годы военные».) После 70-го стрелкового полка и 50-го артполка 24-й гвардейской стрелковой дивизии, следом, 9 января, вступают в бой бойцы 71-го и 72-го полков. А с 10 января, ведя кровопролитные бои за освобождения хуторов Гапкина и Савельева, в бой вступают воины 1271-й стрелкового полка и 949-го артполка 387-стрелковой дивизии. Неся большие потери, 1095-й артполк и 1271-й стрелковый держат оборону у станицы Богоявленской. После боя 10.01. за станицу Богоявленскую только из 1271-го полка пропали без вести около 40 чел. 15-17 января ведутся освободительные бои за хутора УпраздноКагальницкий и Камышный, при этом несколько десятков бойцов пропали без вести. (В составе 387-й стрелковой дивизии сражался будущий народный артист Ростовского академического театра драмы им. М. Горького Михаил Ильич Бушуев.) Гвардии подполковник Федор Петрович Тонких, командир 50-го артполка, за бои по освобождению Н-Кумской, В-Кумской, Генеральского и за бои под Кастырочным, в которых лично подбил два вражеских танка, награжден орденом «Красного Знамени». Заместитель командира 3-го дивизиона 50-го артполка гвардии старший лейтенант Моисей Евелевич Баст 9 января 1943 года под х. Кастырочным, отражая вражескую контратаку, сходу развернул батарею и открыл огонь по танкам противника. В результате уничтожено два танка. Батарея вела огонь, пока не кончились снаряды, после чего батарею вывел из-под обстрела. Награжден орденом Красной Звезды. 9 января за х. Кастырским гвардии лейтенант командир полковой роты ПТР Данил Федорович Чичиланов со своим подразделением вступил в бой с превосходящими силами противника. Его рота в этом бою подбила два танка, три автомашины и уничтожила до роты пехоты противника. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. Боясь последствий, некоторые командиры давали ложную информацию или в ходе боевых действий ошибочно писали населенные пункты и участников местных боев, а погибших записывали в списки соседних хуторов и станиц. Такие данные нередко встречаются при работе с архивными документами, и причины неправильности заполнения донесений и сводок сегодня трудно определить. «...Я выскочил из-за угла дома, где только что стояли командир полка майор Ткаченко и замполит старший батальонный комиссар Глезаров, как разорвался снаряд, который сразил обоих. Об этом мне сказал адъютант командира полка лейтенант Виктор Шилин, чудом оставшийся в живых». (Воспоминания А.О. Гуссара из книги В.А. Шульга «Освобождение».) Из воспоминаний местных подростков и ветерана войны А.О. Гуссара можно сделать вывод, что командир 70-го стрелкового полка Петр Петрович Ткаченко, очевидно, погиб от орудийного выстрела из немецкого танка (от разрыва снаряда) в хуторе Кастырском или был тяжело ранен, а потом умер от ран. Возможно, от вражеской пули, поскольку ктото упоминал о пулевом отверстии в голове комполка. А разрыв снаряда мог быть совпадением. Ведь, по тем же показаниям А.О. Гуссара, где погиб Глезаров, осталось неизвестным, а о гибели обоих доложил адъютант Шилин. По другим сведениям, «8 января 70-й полк майора П.П. Ткаченко совместно с артиллеристами Ф.П. Тонких освободил хутор Кастырочный и остановился на ночевку. Враг был выбит, но не ушел на запад, а занял многочисленные овраги и балки, небольшие заросли кустарника вблизи хутора, и затаился. В составе его войск было несколько десятков танков. Командир полка, обычно пунктуальный в отношении мер боевого обеспечения, на этот раз ограничился непосредственным охранением населенного пункта и не выслал разведки. Посчитал, что фашисты будут действовать по шаблону и только на утро дадут бой в следующем хуторе или станице. Полк разместили по хатам и расположили на ночлег. Усталые бойцы крепко заснули. Враг использовал нашу беспечность. Он скоро разобрался в обстановке, хорошо разведал наше расположение и на рассвете 9 января атаковал хутор, бросив вперед танки и большое количество пехоты. Полк был поднят по тревоге и сразу же вступил в тяжелый бой. Ткаченко и его заместитель по политической части успели организовать отражение атаки. Во главе своих солдат они мужественно сражались на улицах Кастырочного. Скоро Елизаров был убит, а Ткаченко ранен. Он не покинул поле боя, продолжая руководить полком, пока вражеская пуля не оборвала и его жизнь...» (Из воспоминаний командира 24-й Гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Кошевого.) [161] Вот сведения из письма А.О. Гуссара школьникам Богоявленской школы: «Овладев станицами Николаевской и Богоявленской, 70-й гвардейский стрелковый полк с ходу ночью занял хутор Кастырочный (как он был обозначен на карте). Пытаясь задержать наступление, противник силами до 60-ти танков и полка пехоты вновь захватил часть хутора и ударил по Богоявленской. Но здесь окопались артиллеристы 50-го артполка. Утром на рассвете немецкие танки начали спускаться с Виноградного (х. Ведерников - авт.). Наша пехота начала отходить. За домами стояли орудия, наведенные на прямую наводку. Минометная батарея открыла огонь с целью отсечь пехоту противника. Удержать танки мы не могли, и их добивали уже в нашем расположении противотанковыми гранатами. В Кастырочном мы понесли большие потери. Погибли командир 70- го полка Ткаченко. Позднее погиб комиссар полка Глезаров, но где он похоронен, мы так и не установили». Из письма следует, что речь идет о повторном бое, после которого оставлен хутор Кастырский и бои идут в районе Богоявленской, где в районе мельницы с остатками своей роты попал в окружение Кузьмин. Собирая материал и делая упор на реальных событий, я столкнулся с мнением некоторых людей, утверждающих, что полк Ткаченко занимал оборону, не попал в засаду, и не мог идти белым днем по снежной степи цепью. И те свидетели, кто дал эти сведения, просто что-то напутали...

В процессе написания книги, я посетил Ведерниковскую школу, где встретился с замечательными людьми, заинтересованными в установлении истинной истории военных событий 1942-1943 годов на донской земле и бережно хранящими документы военных лет. Вот что я нашел в записях школьников-поисковиков 60-х годов из рассказов А.О. Гуссара: «...24-й гвардейской дивизии была поставлена задача продвигаться в направлении хутора Кастырочный и далее, до станицы Виноградная (х. Ведерников). Точное расположение противника нам не было известно после его отступления. К Кастырочному полк подходил в развернутом строю, утром на рассвете, противника в нем не оказалось. Продолжали наступление на впереди стоящую станицу, по ровной низменной местности, где, видимо, был заливной луг. Противник оказался в станице и рассматривал нас, как на ладони. Не дошли мы до станицы метров 500-600, как противник открыл по нам пулеметный и артиллерийский огонь. Полк отошел к окраине Кастырского, где занял оборону. Не более получаса спустя, сверху, по улицам станицы, стали спускаться 20 танков противника, ведя огонь и маневрируя на местности. Усилился арт-минометный огонь, а за танками появилась пехота. Окапываться у нас не было времени, да и грунт был сильно промерзшим. Полк нес потери в живой силе. Когда пехота противника вышла на поле, я открыл огонь, открыли огонь и полковые минометы. Противник усилил огонь, и только что налаженная связь была прервана. В разгар боя ко мне прибежал посыльный с приказом прибыть к командиру полка Ткаченко. Ткаченко и старый коммунист комиссар Глезаров находились позади меня в 200-300 метрах». Из этих воспоминаний ясно, что ошибка командира была в том, что полк двигался по снежной степи развёрнутым фронтом, без предварительной разведки. Через несколько дней эту ошибку повторят гвардейцы 84-го полка 33-й дивизии при штурме ст. Н-Кундрюченской. 9-го января гвардии младший лейтенант Василий Михайлович Лушников, командир 2-й стрелковой роты 1-го батальона 71-го стрелкового полка 24-й Гвардейской стрелковой дивизии, со своей ротой отбивает две контратаки противника, уничтожив три средних танка, две танкетки, одну бронемашину и до 50-ти гитлеровцев. Награжден орденом Отечественной войны 1-ой степени.

Заместитель командира роты по политчасти младший лейтенант Андрей Полуэктович Горюхин награжден медалью «За отвагу». Гвардии младший сержант Аркадий Дмитриевич Бондаренко, командир 45-мм орудия 71-го стрелкового полка, отбивая атаки противника, подбил два вражеских танка и, несмотря на сильный артиллерийскоминометный огонь противника, оставался на своей огневой позиции. Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. Такую же награду получил командир пулеметной роты 72-го стрелкового полка гвардии лейтенант Габло Гадуевич Дзугаев во время боя за хутор Кастырочный 9 января 43 года. Установив два станковых пулемета у дороги, он своим подразделением уничтожил до двух рот противника. Будучи раненым, продолжал сам вести бой из станкового пулемета. Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени.

Из боевых донесений: «11 января. 2-я гвардейская армия обороняет фронт в районе: Кондаков, Савельев, Богоявленская. 387-я СД с полком 24-й Гв. дивизии обороняется в районе Богоявленской, 24-я Гв. СД (без одного полка) в районе ст. Николаевской приводит себя в порядок.» Описание боевого пути 71-го полка от Мариинской до Богоявленской за подписью генерал-майора П.К. Кошевого: «В ночь с 6 на 7 января 1943 г. наш полк после непродолжительных боев овладел станицей Мариинской. В бою уничтожено 200 вражеских солдат и офицеров.

В боях отличился сержант 3-го батальона М.Е. Ведерников, который по собственной инициативе пулемётным огнём атаковал противника с фланга и захватил два трофейных пулемета. Исход боя 9 января за станицу Богоявленскую решил прорыв полком сильной обороны противника, выгодно расположенной на высоком западном берегу р. Кагальник. К пяти часам утра станица была освобождена. Четыре машины с немецкими солдатами отступили за х. Лисичкин. Уничтожено 6 автомашин и 200 солдат и офицеров противника. Потери полка – 42 человека. Захвачены склад с мукой и обоз с продуктами (10 повозок). К исходу дня, к 18 часам, потеснив 70-й и 72-й полки в Кастырочном, противник атаковал 71-й полк силами до двух батальонов пехоты и 18 танками, 10 бтр-ами. Огнем артиллерии было подбито 11 танков, три танкетки, четыре бронемашины и уничтожено до 250 вражеских солдат и офицеров. 387-я дивизия удерживает рубеж Савельев – Богоявленская, усиленным отрядом ведет бой на восточной окраине Кастырочного. 24-я дивизия в районе Новая жизнь – Николаевская приводит себя в порядок. Командир истребительного противотанкового дивизиона 387-й стрелковой дивизии Дмитрий Алексеевич Чернявский за героические бои по освобождению ст. Богоявленской, хуторов Кастырочного, Упраздно-Кагальницкого, Камышного, Михайловского, ст. Багаевской и Арпачин награжден орденом Красного Знамени. (Майор Чернявский умер от ран 10.04.1944 года.) Капитан Петр Васильевич Еремеев, заместитель командира противотанкового дивизиона 949-го артполка, в феврале 1943 года награжден орденом Красной Звезды за освободительные бои за ст. Богоявленскую, хутора Кастырочный, Упраздно-Кагальницкий, Камышный, ст. Багаевскую, Арпачин. Умер от ран 24.11.1943 г. За выполнение своих служебных обязанностей, подготовку медперсонала и своевременную эвакуацию раненых с поля боя у ст. Богоявленской, хуторов Кастырочного, Упраздно-Кагальницкого, Михайловского, Бугровского, станиц Багаевской и Старочеркасской военврач Николай Ермолаевич Калашников, начальник санитарной службы 949-го артполка 387-й СД, награжден орденом Красной Звезды. За правильную организацию и умелое руководство средствами связи, что позволило обеспечить управление воинскими частями в боевых действиях в районе хуторов Упраздно-Кагальницкого и Камышного, начальник связи 387-й дивизии майор Герман Иванович Князев награжден орденом Красной Звезды. За постоянное комплектование дивизии личным составом, за своевременную отчетность по состоянию личного состава и укомплектование 19 января 1943 г. дивизии на 300 человек, награжден орденом Красной Звезды начальник 4-го отдела 33-й гвардейской дивизии гвардии капитан Михаил Иванович Коншин. Из военных донесений: «...В боях за Усть-Кагальницкий (Упраздно-Кагальницкий) 17 января противник сильной контратакой потеснил части 387-й стрелковой дивизии на восточную часть хутора». Это свидетельствует, что бои за освобождение территории Богоявленского поселения шли до 18 января. По рассказам ветеранов 24-й и 387-й стрелковых дивизий, попытки освободить донские хутора Кастырочный, Упраздно-Кагальницкий и Камышный несколько раз не имели успеха, и они переходили из рук в руки от немцев к воинам Красной Армии. «Мы несколько раз приближались к Константиновской, но каждый раз немец вводил новые свежие силы, и мы с тяжелыми боями откатывались на прежние позиции, пока кто-то не повел войска выше профиля по направлению на Шахты. Немец побоялся попасть в окружение и стремительно стал оставлять свои боевые позиции». (Из воспоминаний А.О. Гуссара на встрече с жителями Константиновского района в 1980-е годы.) За боевые героические действия в 1943 году Гвардии старший лейтенант Александр Осипович Гуссар, командир 120-мм минометной батареи был представлен к награждению орденом Красного Знамени. Утвержден на награду Орденом Отечественной войны 1-ой степени, которую и получил в августе 1943 года. «Бои в Кастырке не прекращались. Немец несколько раз захватывал хутор, пока местный житель, разведчик Иван Федотьевич Землянов, 1925 г. р., оставшийся по ранению в станице Богоявленской, и пожилой колхозник Яков Михайлович Комаров не провели наших солдат в обход немецких позиций. Землянов повел части РККА через Сталинский мост на х. Лисичкин, (по другим сведениям, это был Герасим Миронович Макаров, 1892 г. р., тоже раненный красноармеец), а Комаров повел бойцов Доном. Вот тут немец и отступил, бросив наши хутора», – вспоминает Мария Даниловна Костромина, жительница ст. Богоявленской. По воспоминаниям сестер Костроминых, ещё кто-то из земляков участвовал в проведении солдат Красной Армии в тыл немецких позиций, но кто, сегодня установить уже невозможно, и имена других героев остаются неизвестными. Из воспоминаний Людмилы Васильевны Якубовой (Губкиной), жительницы г. Константиновска: «В 1942 году некоторые наши земляки, попавшие в плен или в окружение, возвращались на свои родные земли.

Вот и наш раненный дядя Герасим Миронович Макаров вернулся в станицу Богоявленскую. Немцы отпускали украинцев, и он, назвав украинскую фамилию, ушел с украинцами в ближайшее село. Встретившись с земляками, ночами пробираясь через леса, поля и балки, пришел на донскую землю, где скрывался до прихода 24-й гвардейской стрелковой дивизии. После нескольких изнурительных боев под Богоявленской он повел солдат окружным путем через х. Лисичкин, потому как знал все эти места». Нам удалось найти архивные данные, что оба станичника были ветеранами войны и имели правительственные награды. И.Ф. Землянов зачислен в армию 22 февраля 1943 года в качестве разведчика 98-й отдельной гвардейской разведроты 46-й Гвардейской Иловайской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии и совершал подвиги в Восточной Пруссии, за что награжден орденом Славы 2-й степени и орденом Красной Звезды. Герасим Миронович Макаров с 10 февраля 1942 года продолжил свой боевой путь в качестве ездового транспортной роты 844-го стрелкового полка 267-й Сивашской Краснознаменной Ордена Суворова стрелковой дивизии 51-й армии. 30 августа 1944 года был представлен к награде медалью «За боевые заслуги». По воспоминаниям М.Д. Костроминой, в их доме находился немецкий штаб, а рядом, под большим деревом, прятался наш связист (скорее всего разведчик или корректировщик), называвший себя Володей Заднепряным, с Украины. Когда начались морозы, Володя перебрался поближе к подворью. Все хозяева дома жили в низах и подкармливали Володю, думая, что он отстал от своих. При Володе всегда была какая-то коробка, видимо, рация. В последние дни перед отходом немцев Володя прятался три дня в грязевой жиже, в яме с поросятами, обмазанными дегтем (креолином). И только иногда выглядывал, наблюдая за немцами через какой-то прибор. «Перед Рождеством, 6 января 1943 года, немцы быстро стали собираться и грузить вещи в машины. На пороге дома появился старший немецкий офицер. Из ямы Володя одним выстрелом убил этого офицера. Что тут началось! Слава богу, послышались крики «Ура!», и через некоторое время станицу освободили наши бойцы. А 7 января к нам пришел офицер с подарками, принес конфеты, печенье и еще раз благодарил нас за спасение Володи. Следом зашел старший офицер и подарил в знак благодарности коробку конфет». Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны Ивана Кузьмича Кузьмина, участника боев 10 января 1943 года за освобождение ст. Богоявленской: «Остатки взвода, 19 человек, отражали натиск противника на окраине станицы рядом с паровой мельницей. Очередная попытка перейти в наступление была неудачной. Отборные войска СС окружали и теснили нас вглубь станицы. В первые минуты боя погиб молодой командир взвода – лейтенант, с которым мы так и не успели познакомиться. Кончились патроны, и в ход пошли ручные гранаты...» 19 человек, возглавляемые Кузьминым, не отступили, были окружены и взяты в плен: 16 человек из города Тулы и Тульской области, 1 из Ростова, 1 сибиряк и 1 из Узбекистана. Их заперли в деревянном сарае, затем расстреляли из автоматов. После чего облили сарай бензином и подожгли. Когда от боли в плече и руке, от запаха гари и дыма Иван Кузьмич очнулся, он увидел горящие стены сарая и тела убитых однополчан. Отшатнувшись от языков пламени, он навалился на заднюю стенку сарая и куда-то провалился, теряя сознание. Очнулся в заброшенном подвале от грохота приближающегося боя и, выбравшись на поверхность, был подобран наступающими красноармейцами и отнесен в хату станичницы Анастасии Григорьевны Васюковой, где провел два дня. После освобождения станицы его отправили в госпиталь. По воспоминаниям Веры Николаевны Васюковой о тех событиях, 10 января на окраине станицы остатки роты свежего пополнения отражали атаки противника. Кончились боеприпасы, и они попали в окружение немецких солдат. К ним на легковой машине подъехал старший немецкий офицер, которого один из красноармейцев застрелил. Немцы в отместку согнали пленных в сарай около мельницы и расстреляли из автоматов. Затем облили бензином и подожгли. Только одному Ивану Кузьмину удалось выжить. Он случайно провалился в старый бассейн для воды, засыпанный снегом. Выбравшись, он катался по снегу, чтобы потушить горящую одежду и потерял сознание. Очнулся от криков «ура!», когда наши наступали. Они во что-то одели Ивана и накинули сверху белый маскхалат, а сами опять пошли в бой.

Иван, обожженный и в лохмотьях, превозмогая боль, с голыми ногами побрел по улицам станицы. Все дома были пустые, население пряталось в погребах или окопах. В одном из домов было много народа и Ивана не приняли и он, теряя сознание, побрел дальше, приметив дом, из трубы которого шел дым. В дверях его встретила напуганная Вера Васюкова. Мама Веры, увидев состояние Ивана, быстро принялась его отмывать и смазывать ожоги говяжьим жиром. Потом, закутав в женские одежды, уложила спать. Через некоторое время красноармейцы стали собирать раненных бойцов по станице, и забрав Ивана, отправили его в госпиталь в ст. Николаевскую. Через 25 лет Иван Кузьмич приехав в станицу, нашел своих спасителей Анастасию Григорьевну и Веру Николаевну Васюковых. (Л. Фетисова. «Пока жива память». Газета «Донские огни» от 28.12.2002 г.) В ноябре 1965 году И.К. Кузьмин посетил боевые места донского края, он побывал на месте захоронения своих товарищей, погибших в огненном январе 1943 года. На обелиске станицы вместе с именами его боевых товарищей под № 309 было высечено и его имя... «Рожденный дважды» И.К. Кузьмин был признан Почетным станичником ст. Богоявленской». (Материал из сочинения внучки И.К. Кузьмина, ученицы Красноярской СОШ.) Всех павших в этих тяжелых боях советских бойцов похоронили в нескольких братских могилах, двух или трёх – на хуторском кладбище (по рассказам по 300-600 тел, что составляет уже более тысячи), двух – на краю хутора (по 50-70 тел). На вершине холма была отдельная могила командира 70-го стрелкового полка Ткаченко, где долгое время стоял памятник с надписью. Ещё одна большая могила была у дороги перед х. Кастырским (от 800 до 1000 тел). Несколько одиночных и небольших братских могил – между хутором Кастырочным и станицей Богоявленской. Даже захоронения, проведенные местными жителями в разное время и в разных местах, говорят о неоднократном освобождении населенных пунктов Богоявленского поселения. Сегодня местность изменилась, и уже мало осталось свидетелей тех событий. «...Хоронили солдат, убитых в бою под Кастыркой, ужасаясь их количеству – их было около 2000. Рыли лопатами в лютый мороз траншеи, куда стаскивали обледеневшие трупы, складывали их штабелями. После этого кошмара три дня не могли ни есть, ни пить, ни спать спокойно». (По воспоминаниям Веры Николаевны Васюковой, ст. Богоявленская).

«Немец занял оборону на горе, а наши – во впадине. У наших были минометы, а у немцев танки. Много погибло солдат в Куликовке, Богоявленской, Камышине. Хутор Кастырка был сожжён, убито было более 3000 человек». (Воспоминания З.С. Аникеевой, ст. Богоявленская). «Мы жили в хуторе Кастырка. Его освобождали несколько раз. Когда второй раз освободили хутор, в нашем доме были выбиты все окна. Мы вернулись, а в доме сидят четверо солдат и варят уху из нашей замороженной рыбы. Окна заложили соломой. Расположились на отдых, раскидав солому на полу. И пригласили нас к столу, говоря: «Все, немец больше не придет. Располагайтесь спокойно и ешьте». А он, зараза, опять пришел! Да как гад озверел. Расстреливал всех раненых. Собрался сжечь весь хутор и стал выгонять всех жителей. Мы уже были в Камышном. Немец гнал нас то ли в Германию, или хотели расстрелять, не знаю. Но из Камышного мы видели, как наши солдаты ползли в степи по белому снегу в сторону Кастырки и Камышного, и несколько раз атаки захлебывались. Сколько было потом убитых!» (Из воспоминаний В.И. Кожановой.) «Как раз на католическое Рождество, 25 декабря, в станицу зашла наша разведка. У немцев началась паника, они не оставили ни одной машины. Когда наши войска со стороны Дона вошли в станицу, завязались уличные бои с оставленными гитлеровскими солдатами. На выходе из станицы наши догнали фашистов, уходивших в сторону Кастырки. Немцы применили дальнобойные орудия и танки, пустили в ход снайперов, которые прятались в садах, на деревьях. Из местных были убиты девушка, часовой и продавец склада. Военные собрали жителей, в основном, молодежь, и приказали похоронить убитых бойцов РККА. Копали рвы и укладывали замерзших убитых солдат. Было сильное возмущение, когда узнали, что на маленьком клочке земли похоронено 4000 солдат.» (По воспоминаниям А.И. Фисановой, ст. Богоявленская.) Скорее всего это воспоминание о первом бое и последнем захоронении погибших после освобождения хуторов и станицы Богоявленской. В 1943 году в хутор Упраздно-Кагальницкий пришли немцы и всех погнали в станицу Константиновскую, там мужское население посадили в подвал 25-й школы, а женщин и детей спрятали в другом здании. У немцев был наш полицай, он открыл подвал и сказал всем разбегаться. Наутро пришли советские разведчики. Мужчины переоделись в женскую одежду, чтобы не схватили немцы и пошли в свой хутор. От Упраздно-Кагальницкого до Кастырки все поле было усыпано русскими солдатами. (Из воспоминаний К.Д. Зинченко) В том подвале поселковой школы сидела и семья бывшего председателя колхоза хутора Костиногорского Павла Мифодьевича Лозина, приговоренная к расстрелу: супруга – коммунистка, депутат райсовета, и дочь – комсорг бывшего колхоза Екатерина Лозина. Бывший председатель колхоза ушел в город Шахты и скрывался у своих знакомых, но был там предан своим же земляком и после пыток сброшен в шахту. А семью по доносу арестовали, как активистов, и собирались расстрелять. «Такие были страшные бои! Сколько ребят полегло, и все молодые... Около Богоявленской всех собрали и похоронили в двух братских могилах над старым профилем, по 700 человек в каждой. Потом пошли хоронить в Кастырку (х.Кастырский- авт.). (Из воспоминаний Н.П. Дегтяревой, ст. Богоявленская.) Когда на Дону начались освободительные бои, в ст. Богоявленской развернулся госпиталь. Здесь раненым оказывали первую медицинскую помощь.

Бойцы поступали один за другим. Стоны! Чего мы только не насмотрелись: перебитые позвоночники, оторванные руки, ноги. Помню в один день, за какие-то 2-3 часа, поступило 4000 раненых. Многие умирали сразу же. Тела складывали в кучу, а потом зарывали в большую братскую могилу. Медикаментов и перевязочного материала не хватало. Раны промывали керосином... Откуда только у нас, молоденьких девочек-медсестер, хватало сил? (По воспоминаниям А.И. Земляновой) [4] Это воспоминания – о раненых, поступающих, очевидно, с поля боя из-под хуторов Кастырского и Камышного 9 января 1942 года. А сколько еще осталось похороненными в боевой обстановке, в тайне – во время оккупации, после освобождения – по полям, степям, лесам и дворам местных жителей? По военным донесениям 315-й стрелковой дивизии в списках безвозвратных потерь с ноября по декабрь 1942 года на полях боев отставлены десятки убитых воинов и еще десятки потеряны по пути следования, в том числе, и в нашем районе. Большинство из них числятся без вести пропавшими... По свидетельству старожилов, при отступлении немцы разыскивали раненных красноармейцев по дворам, подвалам и сараям, а обнаружив, выводили их и ту же расстреливали. Местным жителям ничего не оставалось делать, как хоронить убитых в небольших углублениях: канавах, воронках. Сегодня эти неучтенные могилы не имеют памятных знаков, храня тайны без вести пропавших воинов. Жители, знающие о захоронениях в своих дворах, спокойно живут с этим, мирно разводя на могилах сады и огороды, строя курятники и свинарники. Мотивация у жителей, имеющих могилы военных лет в своих дворах, не обозначенные памятными знаками, совершенно разная: от безучастного «пусть покоятся с Богом», до жестокого «они нам не мешают». Если прежние хозяева дворов, проводившие захоронения, в основном, знали фамилии погибших, то, умирая или переезжая куда-то, они уносили с собой последнюю информации о погибших. А новые хозяева сравнивали безымянные могильные холмики, подготавливая участок под застройку или расширяя территорию хоздвора. (Факты, выявленные проверками поисковиков). Есть факты самостоятельного перезахоронения останков, обнаруженных в углу участка, а предметы, найденные в могиле, по которым можно было установить имя погибшего, растянуты по карманам или просто выброшены. А ведь кто-то до сих пор ждет весточки о своем отце, брате, дедушке... Интернет пестрит объявлениями с просьбой найти без вести пропавшего солдата. Ежемесячно приходят запросы в военные комиссариаты страны. Каждую неделю приходят, звонят поисковикам люди с просьбой найти их родственника, погибшего в годы той жестокой войны. Но, к великому сожалению, сегодня чаще преобладают человеческие равнодушие и жестокость... Только в январе 1943 года жителями района захоронено 198 воинов Красной Армии, чьи документы переданы в константиновский военкомат.

По акту командира 91-го стрелкового полка гвардии майора А.Д. Епанчина, заместителя командира полка по политчасти гвардии майора Е.Х. Шварца, помощника начальника штаба гв. старшины (фамилия неразборчиво), начальника штаба по учету гв. старшего лейтенанта В.В. Карташова: «С 18 по 21 января 1943 года 91-й гв. СП. в составе трех батальонов и спецподразделений вел ожесточенные бои за ст. Нижне-Кундрюченскую против превосходящих сил противника. В этих боях полк выбил врага с занимаемых укрепленных пунктов и занял окраину станицы. После чего противник ввел в бой танки и свежие силы пехоты. Полк вынужден был отойти, оставив в станице тяжелораненых и трупы убитых бойцов. Оставшиеся в станице вошли в безвозвратные потери полка. Форму № 2 в Центральное бюро послать не можем ввиду неизвестности оставшихся. Таких насчитывается 52 человека». Подписи. «Мы, нижеподписавшиеся, командир 88-го Гвардейского стрелкового полка гвардии подполковник Д.В. Казак, заместитель по политчасти гв. капитан Михальков, начальник штаба гвардии капитан Додаковский и помощник начштаба гвардии лейтенант В.Г. Понаморев подтверждаем, что во время боевых действий в тылу противника под хуторами Авиловским и Вербовным были уничтожены вместе с выбывшими из строя писарями рот и батальонов личные списки (форм. № 4) 1-го и 3-го батальонов. Эти же списки в штабе были уничтожены при бомбежке в х. Старая Ротовка, вместе с подводой и лошадьми. По вышеуказанным причинам списки безвозвратных потерь в центральное бюро потерь на 451 человека высланы быть не могут.» Подписи. Подобный акт от 31 марта 1943 года подписан командиром 84-го полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии майором Б.М. Гольтманом, замкомполка по политчасти гвардии майором Д.И. Суровцевым и помощником начальника полка по учету гвардии лейтенантом Бронниковым. Подтверждение тому есть в воспоминаниях подростка военных лет Д.П. Осипова, жителя ст. Николаевской Константиновского района. «Возле нашей землянки в хуторе Вербовом немцы установили одно из нескольких больших орудий. Под вечер немец нагородил возле орудия кучу ящиков, как подмостки, влезал на него и смотрел в бинокль на снежную степь. Когда начало смеркаться, нашу землянку содрогнула канонада выстрелов немецких орудий. Выглянув наверх после некоторой паузы, я заметил, что немец опять рассматривает уже ночную степь. Не успел я спуститься в землянку, как опять начался обстрел немецкими орудиями донской степи. Ранним утром немецкая артиллерия снялась и ушла из хутора. Мы, подростки, решили пойти посмотреть, куда стреляли немецкие пушки. Пройдя несколько сотен метров по направлению артогня немецких орудий, мы увидели страшную картину. На фоне окровавленного, изрытого воронками заснеженного поля было несколько искорёженных орудий, и кругом много разбросанных останков тел красноармейцев и командиров. На месте боя не было ни одного убитого или живого человека – только куски тел, оторванные ноги, руки, головы. Эта картина внушала только ужас войны! Разбросанные снаряды и остатки от повозок, убитые лошади... Скорее всего, наши артиллеристы пытались занять оборону. Были видны начатые приготовления для окапывания орудий. Но немецкий наблюдатель их засек, вот и атаковал в самый не подходящий момент. Мы обошли вокруг территорию боя и не нашли следов отступления артиллеристов. Видимо, они все там и погибли, не сделав ни одного выстрела».

«1945 г. Эвакогоспиталь № 2647. В алфавитном списке безвозвратных потерь «...в графе 6 не указывается № могилы вследствие того, что в 1943 г. нумерация могил не проводилась. Начальник э/госпиталя майор м/службы Буковский.» И это только часть документов, подтверждающих отсутствие точной информации о захоронениях убитых воинов Красной Армии в период боевых действий. По сведениям подростков военных лет нашей области, с которыми нам, поисковикам, довелось побеседовать, много захоронений устраивали прямо на полях сражений, в которых было от одного до нескольких тел в каждом. «В феврале – марте 1943 года мы пацанами болтались по полям, выходили на профиль смотреть, как продвигались колонны наших войск на запад. Однажды около дороги, между хуторами Кастырским и Упраздно-Кагальницким, мы обнаружили прикопаных человек 6–7 красноармейцев, погибших в ходе наступления в январе 1943 года. Они, неизвестные, очевидно до сих пор остались лежать у полотна дороги». «Весной 1943 года, на поле, между хуторами Костиногорским и Михайловским мы нашли обгоревшие останки советского солдата, положили тело в ближайший окоп и присыпали его землей. Многие братские могилы не перенесены и оставлены на бывших полях сражений. Сегодня большинство этих мест запаханы или поросли диким кустарником или лесом. Весной и летом находили еще несколько полуистлевших тел советских солдат, кого-то перенесли в братские могилы, а кого-то похоронили на месте, в лесу, на берегу Дона. А где эти захоронения сегодня, разве упомнишь?» (Из разговора с Н. Шевченко, х. Костиногорский.) О перезахоронениях останков этих воинов других сведений у нас пока нет. Из письма ветерана войны Марии Алексеевны Ершовой по поводу розыска могилы без вести пропавшего ее брата Г.А. Кравченко: «Шли ожесточенные бои, армия наступала, части двигались, преследуя противника, и не было возможности хорошо обследовать район боев, чтобы собрать все трупы погибших и вывезти тяжелораненых. Поэтому трупы погибших, обнаруженные и захороненные местными жителями, для командиров частей остались как пропавшие без вести». «После боев января 1943 года мы, в основном, женщины, старики да подростки, свозили убитых красноармейцев с полей сражений и хоронили в братских могилах. Зима была морозной, а тела – замерзшие в тех позах, в каких погибли. Документы какие-то собирали, если они были в карманах или доступны к изъятию. Хоронили по несколько сотен во рвах по обе стороны дороги за станицей Богоявленской». Эти рвы (траншеи, канавы), по рассказам очевидцев, немцы заставляли копать местных жителей. Траншеи предназначались для сбора воды, стекающей с дороги, а впоследствии использовались немцами для захоронения убитых в ходе первых боев в январе 1943 года воинов Красной Армии». (Из воспоминаний Марии и Зинаиды Даниловны Костроминых, жительниц ст. Богоявленской.) А вот воспоминания Зинаиды Степановны Чукановой, жительницы ст. Богоявленской Константиновского района: «Среди освободителей нашего хутора были совсем молодые ребята, которые смело шли в бой, не щадя своей жизни. Когда нам, работникам местной станичной администрации, пришлось в 50-х годах заниматься перезахоронением солдат и командиров Красной Армии, павших в 1943 году, мы вскрывали братские могилы, и, обнаружив там еще не разложившиеся останки, в целях санитарной безопасности зарывали могилы обратно. Перезахоронить удалось только часть погибших. Хорошо помню, что рядом со станицей Богоявленской была могила человек на 27-30, по списку. Другие две – по несколько сотен. А в поле за мостком и далее, за лопатиной, ближе к х. Кастырскому, за Плакучим курганом была большая могила, где зимой 1943 года захоронено более 1000 человек. Сверху часть бойцов находились в шинелях, уложенные рядами. Хоронили зимой в морозы, количество убитых большое, вот и оставались трупы, еще не распавшиеся. Некоторые могилы в районе хутора Кастырского так и не нашли». О большом захоронении вспоминают и другие жители станицы, свидетели тех событий. Но с тех пор, в связи со строительством новой окружной дороги Шахты – Цимлянск ландшафт местности изменился. И где теперь находятся эти братские могилы, определить трудно...

Часто для массовых захоронений использовались старые силосные ямы, которые и по сей день хранят свои ужасные тайны... Ежегодно, с ранней весны и до поздней осени, поисковики энтузиасты России ищут неучтенные захоронения и останки бойцов РККА, оставленных на полях сражений и, найдя, перезахоранивают их, сообщая родственникам павших, и тем самым уменьшая тысячные списки пропавших без вести. В течении ряда лет поисковики областного поискового клуба «Память-Поиск», несколько раз посещали хутор Кастырский и каждый раз выявляли всё новые и новые места, где по памяти бывших и нынешних жителей хутора лежат в одиночных захоронениях останки солдат прошедшей войны. Подобные места есть не только в данном донском хуторе. Много таких захоронений находится и в черте г. Константиновска, и в других населенных пунктах, и не только в нашем районе. Только за 2013 год списки погибших на территории Константиновского района пополнились десятками новых имен ранее без вести пропавших советских воинов. По архивным документам, актам о расстрелах на территории Константиновского и Николаевского районов, немцы расстреляли по подозрению в партизанской деятельности жителей Куликовки Иллариона Куканова и Стефана Семенцова. По рассказам местных старожилов, они спрятались, чтобы немцы их не угнали в Германию. Согласно архивным документам, случаи расстрела жителей, отказавшихся уходить с немцами, имели место и в других донских хуторах и станицах Константиновского района. (Часть актов расстрела немецкими оккупантами пленных и мирных жителей публиковалась на страницах районной газеты «Донские огни» Т. Павлуненко, заведующей архивным отделом районной Константиновской администрации). 33-я, 24-я гвардейские и 387-я стрелковые дивизии с 6 января вошли в состав 1-го Гвардейского корпуса и продолжили освободительные бои на территории Константиновского района. 7 января 1942 года, к исходу дня, освободив хутор Суворов и станицы Мариинскую и Николаевскую, войска 1-го Гвардейского корпуса РККА вышли на рубеж реки Кагальник. (А.Г. Ичев. «Донская казачья станица Мариинская».)

«В нашем дворе стояла немецкая пекарня, и жили четыре пекаря. Немцы праздновали Новый год. Вдруг неожиданно к маме прибежали пекари и с криками: «Матка, русс Котельниково!», быстро собрались и уехали. Через некоторое время к нам зашли два наших разведчика, а на краю станицы еще гремели гусеницами немецкие танки. Спустя два дня красноармейцы выстроились для дальнейшего марша на улице Центральной. Внезапно раздались выстрелы из здания библиотеки. Немец убил одного красноармейца, после чего началась зачистка станицы от остатков немецкой армии. Красноармейцами было выловлено несколько немецких стрелков и расстреляно на территории немецкого кладбища в районе станичного ДК». (По воспоминаниям Т.И. Долговой, жительницы ст. Николаевской.) После неудачной попытки освобождения станицы Богоявленской и хутора Кастырского гвардейцами 70-го СП 24-й гв. СД, оборону на данном рубеже занимает 387-я стрелковая дивизия, где с 10 января погибают красноармейцы и офицеры 1271-го стрелкового полка. (В двадцатых числах подразделения этой дивизии сражались за освобождения х. Михайлова, где погиб заместитель командира роты младший лейтенант Михаил Васильевич Кутмеев). Старший лейтенант Степан Кузьмич Окрименко, командир третьей батареи 949-го артполка 387-й СД, образцово выполнил боевую задачу в бою за ст. Богоявленскую. 10 января 1943 г. он обеспечил бесперебойным артогнём постоянную поддержку и быстрое продвижение пехоты, в результате чего противник был выбит из станицы. В дальнейшем ходе боя командир батареи подбил один немецкий танк и две автомашины противника. Удостоен правительственной награды – ордена Красной Звезды. 12-го января от Кастырского до Камышного с боями пробивается 1095-й артполк 1-го гвардейского стрелкового корпуса. Командир 1-й батареи, старший лейтенант Григорий Александрович Сатников, за освобождение в феврале донских хуторов представлен к награде орденом Красной Звезды. 13 января в госпитале 387-й стрелковой дивизии (471-го ОМСБ), расположенном в ст. Николаевской, умирает воентехник 2-го ранга 1095-го артполка Тимофей Васильевич Каянкин. В последующие холодные январские дни умирают: мл. лейтенант Иван Степанович Ковтун (72-й гв. СП 24-й гв. СД), лейтенант Николай Григорьевич Рыбаков (1271-й СП), старший лейтенант Александр Николаевич Иванов (1095-й АП), лейтенант Николай Иванович Тимохин (33-я Гв. СД), младший лейтенант Мигдай Курбатов (73-й гв. СП), младший лейтенант Леонид Степанович Хохляков (1271-й СП). Все они и другие умершие в госпитале похоронены на гражданском кладбище станицы. 417-й медсанбат до 20 января принимает раненных в станице солдат и офицеров 24-й и 33-й гвардейских и 387-й стрелковых дивизий. С 20 по 23 января медсанбат принимает раненых в освобожденном хуторе Камышном, откуда переезжает за Дон в хутор Ажинов. В Камышном похоронены умершие в госпитале курсант Дмитрий Федорович Гулич и старший лейтенант Алексей Евсеевич Постников (1271-й СП). Многие из раненых умирали от переохлаждения и гангрены. (ЦАМО 58/А-71693/2218.) Судя по воспоминаниям ветерана Анкудинова, еще до 17 января 1943 года немецкие части покинули территорию хутора Камышного и в ночь с 17 на 18 в спешном порядке переправлялись по ледовой переправе в поселке Константиновском. Началом боевого пути 4-й стрелковой дивизии в наших краях были бои в Николаевском районе 8 января 1943 года. Согласно опубликованным ранее источникам, 7 января 1943 года 8-й гвардейский полк с двумя гвардейскими батареями 23-го артполка и гвардейцами отдельного 9-го противотанкового дивизиона, занимает оборону в хуторе Ново-Россошенском. Командный пункт дивизии расположился в х. Кухтачи (Кухтачеве), где и произошло первое сражение 4-й гвардейской дивизии с танками и пехотой противника. В книге «Освобождение» есть упоминание о героических сражениях гвардейцев, принявших первый удар врага. 8 января в районе хутора Алифанова Николаевского района шли бои. (Хотя этот хутор находится в Тацинском районе Ростовской области.) По другим сведениям, бои шли в Николаевском районе. Возможно, фронт боевых действий был широк и захватывал несколько населенных пунктов двух районов. Но в списках о безвозвратных потерях, к сожалению, много путаницы. Определить в таких случаях, где на самом деле погибли воины, нелегко. Сегодня главная цель – занести имена всех, погибших за наше будущее, в Книги Памяти городов и районов, на обелиски братских могил.

Гвардии лейтенант Филипп Павлович Улитин, командир взвода противотанковых орудий 9-го отдельного дивизиона (ОГИПТД), при отражении танковых атак противника уничтожил два вражеских танка. Будучи раненным, истекая кровью, он не покинул поле боя и продолжал уничтожать врагов гранатами. Погиб смертью храбрых. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. Командир орудия, гвардии сержант Михаил Евстафьевич Мальцев, при атаке 30-40 танков и до полка пехоты противника, прямой наводкой уничтожил два средних танка и до 20 человек фашистских солдат. Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. Наводчик противотанкового орудия, младший сержант Федор Михайлович Поздняков, в бою с 18 немецкими танками уничтожил один танк противника. Раненный, он не оставил поле боя и подбил второй танк. Награжден медалью «За отвагу». Наводчик орудия, старший сержант Григорий Иванович Ванчиков уничтожил один танк и до 15 солдат противника. Награжден медалью «За отвагу». Красноармеец Николай Борисович Малашкин, орудийный номер 2-й батареи в составе орудийного расчета, подбил танк противника и уничтожил 18 гитлеровцев. Дважды раненный, не покинул поле боя, обеспечивая орудие боеприпасами. Погиб смертью храбрых. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. Водитель 9-го ОГИПТД, красноармеец Василий Степанович Лычагин под сильным пулемётным огнем противника с расстояния 100-150 метров вывел автомашину на пробитых скатах вместе с орудием и расчетом из зоны окружения. Награжден медалью «За боевые заслуги». Гвардии старший сержант Евгений Фиофилактович Лиссов, помощник командира батареи по политчасти, при выходе из окружения в районе х. Кондакова в упор расстрелял расчет вражеского станкового пулемета, который задерживал выход группы советских бойцов и командиров. Уничтожив 25 немецких солдат и офицеров, вывел группу бойцов из окружения. Награжден медалью «За отвагу». В этих ожесточенных боях отличились гвардейцы 5-й отдельной роты связи: начальник рации РБ старший сержант Василий Анастасьевич Кириловский и ефрейтор Вера Максимовна Носова. Находясь с 9 по 11 января в результате окружения в тылу противника, спасая радиостанцию, они не прекращали вести связь со штабом дивизии и соседними подразделениями. Награждены медалями «За отвагу».

Гвардеец старший сержант Мищихин Сергей Алексеевич, комадир орудия, в бою 10 января под хутором Чумаковым, прикрывая отход пехоты своей дивизии, уничтожил до 50 фашистов. Не оставил поле боя до полного уничтожения орудия от прямого попадания вражеского снаряда. Награжден орденом Красной Звезды. Гвардии сержант Горбачев, командир орудия, прямой наводкой подавил огонь автоматической пушки противника в районе х. Почтового. 9 мая 1943 года награжден орденом Красной Звезды. Командир батареи 23-й артполка, гвардии старший лейтенант Анатолий Яковлевич Чернышев, в бою 10 января под Чумаково-Россошенским, при атаке противником опорного пункта батареи уничтожил два танка и до 50 гитлеровцев, чем обеспечил отход врага. Награжден орденом Красной Звезды. Из воспоминаний местных жителей о тех многодневных кровопролитных боях: «Наши разведчики пришли под Рождество. Потом выбили немцев из хутора Кухтачева, но бои продолжались еще девять дней». (А.Д. Вифлянцев.) «Под Рождество немцы начали отступать. Они были на машинах, а наши шли пешком. Одежда у наших солдат была потрепанная, обувь – кто в чем, ноги перемотаны тряпьем». (С.А. Беденко.)

Выше от Тацинского района и по Северскому Донцу освободительные бои ведут 315-я, 258-я, 40-я и 4-я стрелковые дивизии. 300-я дивизия вступает в бой 10.01. в районе Семикаракорской и Ново-Золотовки, тесня противника вместе с гвардейцами 3-го танкового корпуса. При освобождении станиц и хуторов Раздорского района часть воинов дивизии погибла и на территории нашего района. При освобождении ст. Нижне-Кундрюченской, в результате неоднократного штурма и отступления полков 300-й дивизии, на территории нашего района погибли лейтенанты Ненашев П.В., Абдурахманов К.Д., Глазков М.Г., Цынман Д.М., сержант Гурбич И.М. и 16 красноармейцев. Похоронены в братской могиле ст. Раздорской Усть-Донецкого района. С первых дней января погода стояла относительно стабильная, небольшие морозы иногда к вечеру усиливались, но не превышали 10-15 градусов. Наступательное продвижение частей дивизии затруднялось на пересеченной местности большим количеством балок. Ближе к рождественским праздникам морозы усилились, а к вечеру донские степи застилала мгла. Видимо, еще не успевший остыть воздух донских балок, смешиваясь с холодным воздухом надвигающихся морозов, порождал густой туман, что затрудняло передвижение колонн 315-й стрелковой дивизии, вошедшей на территорию Николаевского района Ростовской области. Впереди стрелковых полков шли разведчики и саперы. Более опытные бойцы старались следить за молодым пополнением, помогая им сориентироваться на местности. Ведь в такую погоду нетрудно было заблудиться в ночном марше и попасть в лапы к врагу. Но все равно такая мерзкая погода сделало свое коварное дело, и десятки бойцов дивизии отстали по пути следования. После Рождества морозы усилились, начинались метели, что опять осложняло продвижение передовых частей дивизии.

По воспоминаниям ветерана 33-й Гвардейской стрелковой дивизии, (идущей параллельно с 315-й СД), Д. Травкина: «Мороз стоял до 30 градусов, валил снег, и свободный степной ветер создавал снежную круговерть. Прекращается пурга, сразу же садится густой туман. Командиры беспрерывно сверяют свои топографические карты с местностью, а она со всех сторон одинаковая. С большим трудом находили малозаметный ориентир, чтобы продвигаться в западном направлении. В задачу 700-го отдельного учебного саперного батальона 315-й СД входила: подготовка и содержание путей движения войск, форсирование водных преград, добыча и очистка воды, преодоление вражеских заграждений и препятствий, требующих специальной подготовки личного состава. Поэтому саперы шли в авангарде стрелковых полков. В сложных погодных условиях саперы командира роты И.М. Подорогина 10 января вступают в бой с хорошо закрепившимся противником у хутора Кухтачева Николаевского района. В неравном бою погибают: командир роты младший лейтенант Подорогин Иосиф Михайлович, командир взвода старшина Орлицкий Алексей Иванович, командиры отделений сержанты Логачев П.П., Бивзюк П.И., курсанты: Доманов П.С., Селиверстов Н.Н., Шаромыгин Н.М., Крюченко С.Г., Коленов В.А., Никулин А.Н., Алынин В.Ф., Дингул Н.И., восемнадцатилетние Астафьев Н.С., Филатов С.А., так и не ставшие специалистами инженерных войск.

Из военных сводок: «11 января. 33-я гв. СД, стрелковый полк 387-й СД обороняет Кондаков, Ермилов, Савельев. В результате атаки противника силою до 50 танков (25 из них – тяжелые), в 16.00 оставлен колхоз им. Калинина. Войска фронта 12.01 ведут оборонительные бои... за Вифлянцев, Кондаков, Савельев, Богоявленскую...

В хуторе Топилине Семикаракорского района находился передвижной госпиталь 141-го ХППГ, где от ран и болезней умерли около 150 воинов 33-й и 24-й гвардейских дивизий и других воинских подразделений, освобождающих наш район от фашистских захватчиков.

Наша первая книга ПО "Донской". Издательство "Альтаир" г. Ростов-на-Дону. 2014 г.

В ст. Николаевской в июне 2019 г. поисковики ПО «Донской» им. А.Калинина установили новые памятники:

Один погибшим в годы Великой Отечественной войны. Останки двух бойцов были эксгумированы с частного подворья станицы 15 марта 2015 г. и перезахоронены на станичное кладбище. Поиск захоронений и эксгумация проводилась по заявлению граждан. В ходе эксгумации обнаружены останки двух воинов РККА, умерших от ран (наличие останков бинтов и поврежденные костей ног). И останки пяти гражданских лиц, согласно воспоминаний погибшим от  бомбёжки.12.06. 2017 г., по заявлению граждан в станице при земляных работах на частном подворье, (расширение погреба), были обнаружены останки офицера РККА. Останки эксгумированы поисковиками

Все останки захоронены в братской могиле на станичном кладбище.

Второй памятник поисковики установил ветерану Великой Отечественной войны Карасёву Митрофану Трофимовичу. В станице не осталось родственников ветерана.

Поисковиками отряда «Донской» им.А.Калинина РРО ПДР найдены фрагменты ещё одной боевой воздушной машины Л-5, место гибели лётчика-истребителя сержанта Долгова А. А.

Местный житель Александр Иосифович был свидетелем воздушного боя двух истребителей. «После 5-7 минутного боя с немецким самолетом, наш  самолет неожиданно пошел "штопором" и упал в небольшой став р. Сал».

Несмотря на преклонный возраст и срок давности, Александр Иосифович с точностью указал, куда упала советская машина. Но к великому сожалению, как и в предыдущих  случаях, на месте падения было обнаружено небольшое количество деталей советского истребителя. Судя по отсутствию больших деталей машины можно сделать выводы, что всё, что можно было сдать на металл, давно собрали и выкопали из поймы реки. Хотя  через несколько часов поиска на глубине 4 метров был найден редуктор машины.

Бойцы поискового отряда из Семикаракорского района, под руководством Максима Дуля провели большую работу по очистке деталей машины, поиску в архивах МО РФ.

Из воспоминаний летчиков-ветеранов, немецкие воздушные охотники  практиковали атаку на советские самолёты, которые возвращались с боевого задания. Уставшие, битые в бою, чаще не имеющие достаточного количества топлива и патронов для пулемётов и снарядов для пушек, особенно молодые лётчики теряли бдительность при подходе к аэродрому, становились мишенью для опытных фашистских летчиков.

Согласно архивных данных: «03.02.1943 года  3 самолета Ла-5, ведущий к-н Мистюк, ведомые Долгов и Костин возвращались из района Пролетарская в 14.30 на высоте Н-300 м в р-не аэроузла Золотаревская были атакованы 2-мя Ме-109.

Долгов на № 679 сбит, упал восточнее дер. Золотаревская. Самолет разбит, пилот погиб. Подбитый Костин сел на фюзеляж на аэр. Золотаревская».

Благодаря поисковикам России, через сайт Солдат.ру,

(http://soldat.ru/forum/viewtopic.php?f=86&t=44704), по деталям двигателя самолёта было установлено имя погибшего героя.

 Старший сержант Долгов Алексей Андреевич, 1922 года рождения, уроженец Тульской области Воловского р-н, пилот 437-го истребительного авиаполка  201-й истребительной  авиадивизии 2-го смешанного авиакорпуса погиб 3 февраля 1943 года и был захоронен на площади хутора Золотарёвка Семикаракорского района Ростовской области.

В сентябре 2019 года на донскую землю приехала племянница Алексея Андреевича Щинова (Долгова) Валентина Николаевна с мужем Щиновым Петром Васильевичем.

Щитовы и поисковик Максим Д.

Щитовы посетили место гибели Долгова Алексея и наш музей в г.Константиновске. Валентина Николаевна рассказала, что Алексей не был женат, призван из г.Люберцы Московской области. В 21 год ушёл на войну и погиб в 23 года. Уроженец д.Нижнесазонов Тульской области.

09.2019 г.

Январь 1943-го.

У незнакомого посёлка,

на безымянной высоте…

Донские хутора, где велись ожесточённые бои, нам известны, а также высоты: 128, 142.2, 154.1 и другие. Они навечно остались в памяти ветеранов. Там полегли их товарищи, о месте гибели и захоронении которых потомки не знают и по сей день...

Останки одного воина-офицера остались безымянными. В захоронении, кроме пуговиц, советской военной формы и пряжек от ремней, ничего обнаружено не было. Единственным свидетельством являются воспоминания старожилов: «Погибшего офицера привезли в х. Кременской и хоронили с почестями».

 С годами деревянный памятник истлел, и захоронение осталось забытым.

В 2016 году поисковикам пришло письмо от родственницы Леонида Васильевича Долгова с просьбой найти его могилу.

«Подскажите, пожалуйста, есть ли в х. Кременском воинское захоронение майора Долгова Леонида Васильевича, замкомандира 1328-го СП, 315-й СД? У меня есть фото этого захоронения 60-х годов. Я знаю, что школьники ухаживали за могилой. Я бы очень хотела увековечить имя майора Долгова. Это родной брат моей бабушки. У нас в семье всегда помнили дядю Лёню. С уважением, Мария».

 Сегодня трудно сказать, было ли это перезахоронение останков майора Л.В. Долгова или останков павших воинов из братской могилы хутора Кременского, находившейся за школой, которые в 1960 году перенесли в братскую могилу х. Почтового.

Известно только, что захоронений у хутора было несколько, часть из которых по каким-то причинам не перенесены. Одно из них оставалось у школьного двора хутора.

По воспоминаниям старожилов, в могиле покоились останки советского воина, захороненного в январе-феврале 1943 года. При эксгумации были найдены пуговицы от нижнего белья и пряжка брючного ремня. Эмблем, указывающих на звание воина, обнаружено не было. Судя

по останкам, причиной смерти было попадание в голову осколка, а судя по содержанию захоронения, хоронили военные.

Учитывая степень торжественного захоронения воина (отдельно от

братской могилы за зданием школы и братских могил на хуторском кладбище) и учитывая описание причины его смерти, можно предположить, что останки принадлежат Л.В. Долгову. Останки воина с почестями перезахоронены 22 июня 2017 года в братскую могилу х. Верхнепотапова.

Мероприятие по увековечиванию памяти Л.В. Долгова

Фото 1960-х годов, х. Почтовый

Долгов Л.В.

В 1930 году Леонид Васильевич Долгов, успешно окончивший школу 2-й степени с учительским уклоном, был назначен директором поселковой школы. После окончания московских педагогических курсов он работал учителем истории, в 19 лет назначен завучем Каштымской школы №1. В 22 года, несмотря на молодость, он уже работал заведующим отделом

народного образования. О его плодотворной работе в 1935 году писали в местной газете «За цветные металлы».

В 1935 году Леонида Долгова призвали в РККА, где впоследствии он был оставлен для обучения молодых командиров, в том числе и в лётной школе г. Батайска. Затем он учился в Высшем военно-педагогическом институте Красной Армии, где его и застала война.

 Он мечтал учить детей, юношей и девушек, чтобы они «строили новую жизнь», горячо любили Родину. Но война спутала все планы, и в декабре 1941 году Долгов ушел добровольцем на фронт.

С фронта Леонид Васильевич писал домой замечательные письма, полные уверенности в победе над фашистскими захватчиками:

«Получил боевое крещение, наша дивизия несколько дней подряд вела упорные бои с противником. Мы убедились, что немцы порядочные трусы, и наступают лишь тогда, когда им удается накопить много авиации, и непрерывно бомбят, гоняясь даже на самолетах за отдельными людьми. 5.12.1941».

На фронте о нём отзывались: честен, правдив, прост, смел и отважен. Солдаты и офицеры ценили его за справедливость, общественность и требовательность. Однополчане вспоминали случай, когда под Сталинградом, в августе 1942 года, командование дивизии было отрезано от полков, и он, не задумываясь, принял на себя обязанности комиссара дивизии и выполнял их два месяца, за что был награждён орденом Красного Знамени.

В декабре Долгов написал родным:

«Вы теперь знаете, что Красная Армия наносит врагам один за другим сокрушительные удары. Каждый видит, какова сила нашей армии и величественный героизм её воинов. Немцы отступают, но, уходя, творят немыслимые злодеяния.

Сегодня водил группу солдат в лазарет для военнопленных. Нашим глазам открылась картина, от которой кровь стынет в жилах. Я много видел следов фашистских жертв, но такого никогда и в уме не представлял. Этого мы им никогда не простим и будем истреблять их, как бешеных собак...»

Последнее письмо Леонид Васильевич написал уже из Константиновского района 17 января 1943 года. А 24 января, в ходе освободительных боев за станицу Усть-Быстрянскую, заместитель командира 1328-го полка 315-й стрелковой дивизии майор Долгов был убит осколком вражеского снаряда.

Из воспоминаний командира 1328-го полка И.В. Щёголева:

«Смерть Лёни была мгновенной. Чуть заметная, почти бескровная рана за ухом.

Зазвонил телефон, звонили из политотдела штаба дивизии, он стал диктовать политдонесение, и в это время за тесовой стеной разорвался вражеский снаряд. Телефонистов убило наповал, меня ранило. Лёню убило...

Его тело расправили, руки по швам, он будто бы стоял на параде, красивый и нарядный. Под вечер его увезли в хутор Кременской для похорон. Похороны были утром на следующий день.

За час до темноты был дан салют из орудий, миномётов, пулеметов, винтовок и автоматов. Минут 10-15 стоял сплошной гул».

Долгов Леонид Васильевич посмертно награждён орденом

Красного Знамени.

(Из семейного архива и архивам МО РФ).

Во время поисков документов о судьбе майора Долгова, были найдены письма фронтовиков с воспоминанием о гибели двадцатидвухлетнего начальника штаба 1328-го полка старшего лейтенанта Горелкина Захара Ивановича, уроженца Тамбовской области, и захоронении его на хуторском кладбище.

Из воспоминаний ветерана войны, командира взвода разведчиков 1328-го полка 315-й стрелковой дивизии Агеева Николая Алексеевича:

«10 сентября 1942 года я принял командование взводом разведки полка. В боях 10-11 января 1943 года был трижды ранен и контужен. Наш полк занял хутор Каменно-Бродский, на северной окраине хутора мы захватили вражеский автобус. Машина забуксовала, и водитель кинулся бежать, но я, угрожая гранатой, заставил его вернуться. Разведчики сдали его капитану Горелкину. В автобусе находилось несколько офицерских шинелей с меховыми воротниками, офицерские сапоги и несколько чемоданов. Один чемодан был полностью заполнен железными крестами.

В ночь с 10 на 11 января штаб получил шифровку, что полк полностью окружён немцами, и нам приказано пробиваться из окружения. Третий батальон уходил в резерв комдива. С ним уходила и Стеша Решетова, с которой мы познакомились в городе Барнауле в мае 1942 года. Я чувствовал, что вижусь с ней в последний раз, на прощание мы обменялись шапками, у меня была кубанка, а у неё обыкновенная солдатская шапка. Мои попытки найти её во время войны и после войны не дали результатов.

Беда была в том, что боеприпасы были на исходе, боепитание отрезано немцами. Уже за полночь полк начал отход. Ночь была тёмная.

В какой-то лощине столкнулись с немцами, завязался бой, в основном бились врукопашную. Темнота, где кто, ничего не понять. Мы несколько раз брали скотные дворы (как они назывались, не могу сказать, запомнились стены из красного кирпича).

После очередной атаки, подробности её я не помню, я оказался на северо-западе от скотных дворов на расстоянии около 500 метров. В левой руке противотанковая граната, а в правой автомат ППШ. Хотя до боя у меня кроме двух лимонок и пистолета ТТ, ничего не было.

Таким образом я остался один в бурьяне, где явно было видно, что здесь отступала часть: валялись пустые ящики из-под снарядов, вещмешки, сани и телеги (коней и людей, ни живых, ни мёртвых, не было). Была брошена 45-мм пушка, возле неё лежало несколько пустых гильз. Я шел ускоренным шагом, но куда и зачем, не знаю. Затем меня обогнали несколько наших солдат. Я почему-то даже не поинтересовался, кто они и куда бегут? Быстрым шагом прошли два незнакомых офицера, но они почему-то шли мне наперерез.

Затем я увидел знакомого офицера – это был политрук роты автоматчиков Воронин. Он тоже шёл, чуть ли не бежал, его шинель была распахнута, хлястик висел на одной пуговице, и я рассмеялся.

Политрук обернулся, подошёл ко мне и выразительно сказал: «Полк гибнет, а ты смеёшься…», и пошёл в том же направлении. Меня как холодной водой окатило: остановился, немного постоял и пошёл вслед за политруком. Потом пошёл, куда шёл раньше.

Куда я шёл, – там рвались снаряды, слышалась стрельба из винтовок и автоматов, шел бой. Сколько я прошёл, не знаю, но было уже по-настоящему светло. Метрах в 50-ти разорвался снаряд, и осколками мне перебило два пальца на левой руке, которой я держал гранату. Пока я доставал из сумки пакет, ко мне подошла медсестра из медсанбата, быстро перебинтовала мне руку и ушла. Немного постояв, я пошёл на шум боя. Стало светать.

Сколько прошёл, трудно сказать. Кончился бурьян, и началось чистое поле. Немного пройдя, я увидел немецкие танки. Вероятно, из первого танка заметили меня. Я услышал, как раздались пулемётные очереди и почувствовал, как меня сильно ударило по ногам. Было ощущение, что оторвало ноги. Я упал на спину, автомат отлетел в сторону метров на пять. Сразу мелькнула мысль о плене. Я был в офицерской форме с орденом на груди.

Я решил не сдаваться. Торопясь, кое-как вытащил из кобуры пистолет, зная, что у меня в стволе всегда есть патрон, и уронил пистолет в снег. Теперь уже спеша поднял пистолет, отряхнул с него снег, и даже подул в дуло, наставил его в висок и нажал на курок. Выстрела не последовало. Я решил перезарядить оружие. Кое-как, прижимая пистолет к груди, помогая левой рукой, перезарядил пистолет, но патрон выпал в снег. «Э-э-э! – подумал я, – жить мне ещё долго, если не смог застрелится».

Посмотрел на ноги – они вроде целы, пошевелил – шевелятся, но с болью. Пополз к автомату и опираясь на него, поднялся и пошел, хотя боль отдавалась при каждом шаге. Мимо проезжала повозка: на задке – полевая кухня, на передке – ездовой и медсестра. Я уцепился за повозку и пошел следом, прячась за кухню. С танка застрочил пулемёт, и сестра закричала, – вероятно, её ранило. В голове мелькнула мысль, что кухня – это большая мишень и я, оттолкнувшись от повозки, пошел дальше.

Сколько прошёл, не знаю, танков уже не было видно. Недалеко показался бурьян, и я поспешил туда. В бурьяне лежало человек сорок, здесь были и офицеры. Всех рассмотреть не успел, т.к. подскакал верхом на лошади начальник штаба капитан Горелкин. Не успел он спешиться, как разорвался снаряд, и капитан упал, я подбежал к нему. Он только и успел сказать: «Агеев, не бросай меня». Я не успел ответить, как следующий снаряд ранил и контузил меня.

Несколько часов я пролежал без сознания. Когда очнулся, стало темнеть. Слышу, как вокруг суетятся люди, решают, куда, в какую сторону идти. Я зашевелился, и, видимо, издал стон. Ко мне подошли, стали помогать подняться. Заметил несколько человек из полковой разведки, которыми я командовал. Предложил разведчикам идти строго на восток. Так мы шли всю ночь, обходя все шумы и шорохи, как я узнал позднее, мы так прошли более 20 км. Зашли на окраину села, нашли какое-то строение в виде сарая, зайдя в него, стали совещаться. Кто в селе, неизвестно. Решили выслать разведку, стали собирать патроны для автомата, собрали два неполных диска. Не успела выйти разведка, как услышали вой «Катюш»,– значит, в хуторе наши...»

Двадцатилетняя санитарка Решетова Степанида Васильевна, уроженка города Барнаула Алтайского края, погибла у хутора Новая Деревня 11 января 1943 года.

У политрука роты лейтенанта Воронина Николая Петровича – другая история. Долгое время он числился пропавшим без вести, пока не был освобождён из плена.

Старший сержант Агеев Николай Алексеевич был награждён двумя орденами: Красной Звезды – в октябре 1942 года, и Отечественной войны II-й степени – в ноябре 1943 года.

Из воспоминаний ветерана А.А. Шикова:

«...Мне пришлось участвовать в этой операции от начала до конца. Командиром полка был Щеголев, комиссаром Долгих, начальником штаба Горелкин. На 7 января мы, под покровом темноты, продвигались в тыл врага. Расстояние до намеченного рубежа было 20 км. Продвижение было при строжайшей тишине, без света. В совхозе (схз № 37 «Стычной» – авт.)

сделали остановку, накормили лошадей, к утру достигли намеченного рубежа. Взяли пленных и трофеи.

Я занимал должность политрука транспортной роты.

Утром нас вызвал комиссар полка Долгих и обрисовал обстановку, что мы попали в окружение, положение наше тяжелое, надо провести работу среди своих подразделений, чтобы не было паники, сказал, что будем сражаться, не жалея ни сил, и самой жизни.

Полк был расположен в трёх населённых пунктах. Бои были тяжелыми, связь была по рации. К нам была направлена 40-я гвардейская стрелковая дивизия, часть из гвардейцев пробилась к нам, но результат не

был достигнут.

Командиру полка докладывают, что остался один снаряд, что делать? Он даёт команду выстрелить по врагу и показать, что «мы – зубастые».

В ночь на 11 января при полной дисциплине и порядке идем туда, откуда пришли. Противник устроил засаду и встретил нас шквальным огнём. Первая колонна вступила в бой и прорвалась к штабу полка, им удалось вывести часть людей и техники. Мы шли во второй колонне, и выйти не смогли. Мы выстроили цепь бойцов человек 200, но пришло решение: во что бы то ни стало выводить полк из окружения.

Старший лейтенант, командир полковой разведки, берёт с собой бойца, и мы пошли по балке в разведку. Прошли метров 500, выходим на пахотную полосу, заросшую бурьяном. Затем вышли на дорогу и вплотную встретились с противником.

У них впереди идет кухня, потом взвод автоматчиков. Мы сделали два выстрела из револьвера и убили двух немцев, за нами направились автоматчики. Ночь, беспорядочная стрельба. Убегая, пришлось бросить ремень, шинель и полевую сумку. Нашего бойца убили. Встретились с тремя отступающими бойцами 40-й дивизии, чуть не постреляли друг друга. Пролежали в бурьяне весь день: с одной стороны – автоматчики противника, с другой, на таком же расстоянии в 250 м – вражеские танки.

Как только наступила темнота, мы стали искать выход. Немецкие танки стояли на расстоянии 300 метров, мы решили проскочить в этот промежуток. Когда вышли к своим, нас встретили с необыкновенной радостью. О капитане Горелкине слышал, что он был ранен и остался на поле боя. Умирая, он написал записку: «Умираю за родной Дон».

Когда наши войска пошли вперёд, нашли его тело. При нём была полевая сумка с документами, оружие и эта записка».

На хуторском кладбище х. Кременского Константиновского района поисковиками была найдена безымянная могила павшим воинам 1943 года.

Вышло так, что с годами перестал работать поисковый школьный отряд, дети выросли и разъехались, документы утеряны. Свидетели тех событий ушли в мир иной, оставляя безымянные могилы, большая часть которых сегодня сравнялись с ландшафтами донских степей и заброшены на старых станичных и хуторских кладбищах.

Коротка память людская...

Благодаря письмам, сохранившимся в семейных архивах ветеранов, в 2017 году на братской могиле х. Кременского администрацией Почтовского поселения (глава поселения – О.Н. Зубкова) установлен новый памятник, где появилось имя погибшего героя войны Горелкина Захара Ивановича.

В этом же году 22 июня останки майора Долгова Леонида Васильевича и лейтенанта Тихоновича Александра Марковича, уроженца г. Кустаная Казахской АССР, заместителя командира батареи 90-го гвардейского артполка 40-й ГСД были перезахоронены со всеми почестями в братскую могилу х. Верхнепотапова.

Новый памятник воинам на кладбище

х. Кременского

Останки лейтенанта Тихоновича были найдены ПО «Донской»

им. А. Калинина в 2016 году на окраине хутора Нижнепотапова.

Из воспоминаний Серафимы Герасимовны Димитровой:

«Когда один из офицеров, лейтенант, вышел из блиндажа, рядом разорвался немецкий снаряд. Осколками снаряда убило офицера и почти всю семью Старикова Ивана Николаевича, погибли жена, дочь и внук. Сам Иван Николаевич получил тяжелое ранение. Офицера красноармейцы захоронили с почестями, хотя – какие почести, когда кругом идет война...

В этот же день в нашем доме убило Николая Рожнова, отчества, к сожалению, не помню. Он наблюдал в бинокль за вражеской обстановкой на правобережье Северского Донца».

Согласно данным о безвозвратных потерях 90-го гвардейского артполка 40-й ГСД, Николай Рожнов был телефонистом. Кем был погибший офицер, осталось загадкой. На остатках его гимнастерки были пуговицы с гербом СССР, это обстоятельство и ввело в заблуждение поисковиков. Ведь подобную форму носили пограничники, оперативники или служившие в органах НКВД.

Дальнейшие поиски привели к архивным документам, подтверждающим факт захоронения гвардейца-лейтенанта. О событиях тех дней рассказывают воспоминания помощника начальника штаба по разведке 119-го гвардейского стрелкового полка 40-й ГСД Рожкова Александра Семёновича:

«... 17 января, ночью, мы вошли в хутор Верхне-Калиновский.

В 4 часа утра, войдя в х. Верхне-Потапов, командир полка поставил задачу командирам батальонов: 2-му батальону – выбить немцев из х. Н.Калиновского и обеспечить переправу 1-му батальону на правый берег Северского Донца. 1-му батальону – занять высоту 128.4.

В 7 часов утра 17.01.1943 первый батальон и рота минометчиков, взвод ПТР выбили немцев с высоты и заняли оборону. С 10 час. до 21 час. немцы крупными силами пехоты при поддержке 26 танков, артиллерии и минометов атаковали наших гвардейцев. На помощь переправили 2-й батальон. Бой продолжался до последнего гвардейца, и никто из них не отступил. И только к концу боя, когда подошла артиллерия дивизии – 90-й

гвардейский артполк и «Катюши», немцы отступили. Полк понёс большие потери, погибли командиры 1-го и 2-го батальонов, командиры рот: Гравит, Макеев и др.

На место погибших комбатов, командир полка послал начальника штаба Фирсова Ивана и моего начальника по разведке ст. л-та Якунина Ивана Михайловича. Они сумели организовать отпор врагу. Под конец боя они погибли, и были вынесены с поля боя под высоту и похоронены на берегу реки.

С 17 по 25 января полк занимал оборону по р. Северский Донец. КП полка находился у самого берега на левом берегу в домике в х. В.Потапов. Отсюда мы наблюдали все бои, отсюда боями командовал Блажевич (командир 119-го гв. полка).

Когда мы уходили из х. В.Потапова и поднялись на горку

около 300-400 м, в тот домик, откуда мы вышли, попал фугасный снаряд».

О подобном случае рассказывал ветеран войны, уроженец

ст. Богоявленской, Павел Петрович Астахов:

«Смотрим мы, выкатили наши артиллеристы большую пушку, приготовились к артобстрелу немецких позиций. И вдруг, в один миг, – разрыв вражеского снаряда, и всё: – ни пушки, ни артиллеристов, ни солдат, которые стояли поблизости».

Когда есть воспоминания, есть свидетели и есть места, где искать имена и останки погибших, это значительно облегчает поиск.

Далее в своих письмах, отправленных в Почтовский сельсовет (председателю Лосеву), Александр Семёнович упоминает о погибшем офицере:

«... Может быть, офицер, погибший у нашего штаба, у домика, – Александр из 32-й кавдивизии? У нас погибли Фирсов, Якунин, Коряков (комбат), Гравит, Матвеев (Макеев – авт.), других не помню… Прошу найти адреса Фирсова и Якунина, чтобы сообщить родным».

Захоронение останков Л.В. Долгова и лейтенанта А.М. Тихоновича.

х. Верхнепотапов, 22.06.2017 г.

17 января 1943 года погибли:

1. Гвардии майор Фирсов Иван Петрович, 1911 г.р., уроженец

Челябинской обл., с. Гутрновское, призван Челябинским ГВК, начальник штаба 119-го ГСП 40-й ГСД, захоронен в х. Нижнекалинове.

2. Гвардии старший лейтенант Якунин Иван Михайлович,

1913 г.р., уроженец Горьковской области, Муромонского р-на, с. Поздняково; призван Омским ГВК г. Омск, командир истр. батареи 119-го ГСП 40-й ГСД; захоронен в х. Нижнекалинове.

3. Гвардии старший лейтенант Коряков Леонид Владимирович, 1913 г.р., уроженец Орловской области, Дятьковского р-на, п. Старь; призван Выгоничским РВК, Орловской обл., Выгоничский р-н; заместитель командира 1-го стр. батальона119-го ГСП 40-й ГСД; захоронен в х. Нижнепотапове.

4. Гвардии лейтенант Гравит Владимир Вилисович, 1922 г.р.,

уроженец г. Рыбинска; призван Сталинским РВК, Ярославская обл., г. Рыбинск, Сталинский р-н; командир взвода автоматчиков 119-го ГСП 40-й ГСД; захоронен в х. Нижнекалинове.

5. Гвардии старший лейтенант Макеев Дмитрий Петрович, 1918 г.р., уроженец Карело-Финской ССР, Тунгудский р-н, Лехтинский с/с, с. Шуозеро; призван Кольским РВК, Мурманская обл., Кольский р-н; командир 2-й стрелковой роты 119-го ГСП 40-й ГСД; захоронен в х. Нижнекалинове. (Имя найдено благодаря письму ветерана А.С. Рожкова.)

Об ожесточенных боях января 1943 года можно написать отдельную книгу. Часть материалов я уже публиковал в первых книгах о боях на Донском рубеже и в книге «Горящий снег». Но с каждым годом к нам поступают всё новые и новые данные о тех далёких героических событиях.

20-лентий телефонист 90-го гвардейского артполка Рожнов Николай Кирсанович и 19-лентий зам.командира батареи лейтенант Тихонович Алексей Маркович, погибли 20 января 1943 года.

Дети войны

Я помню опалённое войной детство. Я помню, как от голода умирала бабушка, просившая «исти, исти», а мы, дети, неделями ждали маму, уехавшую на Украину, чтобы что-то обменять на еду. А ранней весной бежали в степь и рвали полевые травы, из муки которых тётка пекла нам лепёшки, хотя часть травы мы съедали по дороге.

Мне кажется, что горечь этих лепёшек я ощущаю во рту по сей день.

Желудок бабушки не выдерживал такой грубой пищи, и она постепенно умирала у нас на глазах.

Мои огрубевшие не по годам мальчишеские руки сохранили память первых колосьев послевоенного хлеба, сырость самана, который мы лепили из глинистоземляной жижи, мешая её с соломой для строительства своего будущего дома.

Сколько нас, подростков, тогда выжило?

Перед войной на нашей станичной улице в футбол играли две команды, учителя собрали два класса будущих лётчиков, которыми мечтали стать все пацаны и даже девчонки.

С приходом фрицев кто-то ушёл погонщиками скота, кто был

постарше, погнали колхозную технику за Дон, да так и не вернулись.

Когда немец сбросил первые бомбы, погиб мой друг Николай, его дом был недалеко от Дона, а его младшие сестрички погибли в детском садике на другом краю станицы, куда фашисты сбросили свой смертоносный груз. Лёшку-соседа убили на переправе.

Мы, мальчишки, часто бегали смотреть, как эвакуируется военная техника. В тот день все убежали, а Лёшку догнал немецкий летчик и расстрелял прямо на станичной улице. А в соседнем дворе убили сразу трёх

малолетних девочек. Их отец, Кирьян Никандрович, в предвоенный год завёз с Дона две повозки песка, который высыпал под молодой грушей. Говорил: «Пусть дочки играют во дворе, это лучше, чем будут бродить по улицам, да по чужим дворам».

На месте песочницы была огромная воронка. Всё что собрали от детей, тётка Серафима сложила в свой платок и вместе с изуродованными игрушками захоронила под обгоревшей грушей. А дядька Кирьян пропал без вести под Ржевом. Груша с изуродованным стволом, как и наши судьбы, подростков войны, стоит и сегодня в том дворе, только о войне многие уже давно забыли.

Моя старшая сестра Зинаида, с подружками, помогала медсёстрам в госпитале, грузили раненых на катера и баржи. После прямого попадания вражеской бомбы домой вернулась только Нинка с соседней улицы.

Двое моих одноклассников, Михаил с сестрой Дарьей, погибли во время оккупации, подорвавшись на минном поле, когда искали корову. У наших вожаков-комсомольцев Николая, Анатолия и Сергея полицаи нашли листовки и их расстреляли за связь с партизанами.

Многих мальчишек и девчонок, что были постарше, полицаи угнали в Германию. Обратно вернулись измученные голодом и непосильным трудом только Митя, да Стеша. Митя после войны прожил не долго, кашлял, как туберкулёзник. Инвалидность ему не дали, ведь свои лёгкие он забил не в поле, где сутками работал механизатором, а в шахтах промышленности Германскго Вермахта.

Не прожил и 10 лет после победы над нашим врагом. Стеша, после работы на заводах Круппа, всю жизнь жаловалась на нестерпимую выкручивающую боль в своих пропитанных химией вечно красных руках. Умерла в 60-х.

Дмитрий и Стефан после возвращения из Германии получили сроки и

сгинули в лагерях Сибири.

Пятеро мальчишек с нашей улицы подорвались после освобождения станицы, когда разбирали снаряды, причём трое из одной семьи. Тогда многие собирали артиллерийский порох для разжигания печек.

Александра покалечило трактором на посевной в ночной смене.

Младшая сестра Серафима умерла в 1944 году от воспаления лёгких. Сестра Мариша, повредив ногу косилкой в свои 12 лет, потом долго не

могла выйти замуж из-за сильной хромоты. Сошлась с овдовевшим

Григорием Николаевичем, умерла в молодом возрасте, сказалось голодное военное детство.

Девчат Клаву и Машу в последний год войны привалило деревом на заготовке леса для строительства колхозных амбаров. Алексей и Трофим, приписав себе по полтора года, ушли в 1943 на фронт, но назад не вернулись. Алексей погиб на Миусе, а Трофим был разведчиком, часто писал письма, был награждён орденом, погиб в Берлине 8 мая 1945 года. Жаль, что не осталось фотографий нашего класса.

Один Митрофан, которого мы ненавидели всей улицей ещё в детстве за его жадность, пособник полицаям, вернулся с сытой мордой через 15 лет и, став ветераном труда, живёт по сей день за Доном.

Сколько нас осталось сегодня, подростков той проклятой войны…

( Из воспоминаний подростка военных лет).

Из воспоминаний Г.З. Кузьменко:

«Мы, я и мой друг, Костромин Михаил Матвеевич, жители хутора Гапкина, поехали за лошадьми на третью бригаду, где наскочили на немцев-велосипедистов, которые отобрали у нас лошадей и плеть. Били нас плетью. Когда немцы уехали, мы поймали лошадей и уехали на вторую бригаду, куда опять приехали те же немцы, забрали работающих на бригаде военнопленных и куда-то ушли.

Бросив табор, мы с бригадиром ушли домой. Колхозники ещё долгое время боялись выходить на работу.

7 января 1943 года, при отступлении немцев, мы слышали, что они в хуторе Каргальско-Белянском расстреляли много мирного населения. Мы с другом Костроминым Михаилом решили уйти в степь и там спрятаться, чтобы немцы нас не нашли. Когда мы остановились у Россоши, под оврагом у х. Гапкина, нас догнали ещё трое: Мацко Никита, Малетин Виталий,

Костромин Василий. А когда пошли по Россоши, Малетин и Костромин Василий вернулись домой. Пройдя три километра, мы остановились. В 200 м от нас появился танк и стал стрелять за хутор Гапкин в сторону х. Белянского.

Наступила ночь на 8 января. Мы решили идти в сторону бригады №2, где был ток и яма, в которой можно было отсидеться, пока придут русские.

По пути к току решили зайти на табор бригады. Зашли в дом, а там сидят три военнопленных и семья эвакуированных из Сталинграда. Здесь поужинали и решили идти к яме. Когда пришли к яме, она была занесена снегом, и нам негде было укрыться. Решили идти на табор.

Идём, а вокруг трещат пулемёты и гудят выстрелы, горят дома в х. Гапкине, в колхозе им. Калинина и в х. Ермилове. Доходим до табора, слышим разговор немцев, а где, не поймём.

Легли в подсолнухах. Михаил решил сходить на табор, узнать, что там. Нет и нет Косторомина, и мы с Мацко решили идти на табор. Приходим, там сидят пленные и семья из Сталинграда и Михаил. Через пятнадцать минут пришли 12 немецких пулемётчиков и завели разговор о том, что как бы мы их не расстреляли. Один военнопленный начал объяснять немцам на немецком языке, что мы идем из Сталинграда. А нам рассказал, какие мысли у немцев.

Мы решили идти спать в скирды, где проспали до 12 часов. Когда проснулись, Костромин захотел идти на табор, а Мацко Никита не решался. Костромин пошел один, и мы поплелись следом. Немцев на таборе уже не было, были те же пленные и семья беженцев, начали варить обед.

На коммуну Калинина прошли два немецких бронетранспортера. К нам пришёл ещё один пленный. Бронемашины вернулись опять на бригаду № 3. А через 15 минут пошли обратно на колхоз Калинин. Снова вернулись на бригаду, где стояло скопление немецких машин.

Через полчаса к нам на табор пришли два военных в шинелях и два в полушубках. Немецкие машины, возвращаясь из Калинина, остановились на дороге и повернули стволы пулемётов в нашу сторону. Мы выскочили и залегли за фундамент. Немцы начали решетить дом, в доме застонала женщина. Один пленный испугался, весь затрясся и, подняв руки, вышел. Немец кричит: «Алес, ком!» Мы все вышли.

Пленный на немецком языке стал врать, что мы отступаем на Украину. Немец объяснил, что Калинин, Гапкин и Ермилов в руках русских и направил нас на х. Лисичкин. И мы все пошли на Лисичкин. Идем и думаем, куда спрятаться? Немецкие машины ушли на бригаду № 3, затем вернулись назад на бригаду № 2, одна машина остановилась, другая идет вдоль дороги. Немец стал стрелять из пистолета по ребятам. Мацко Никита Зиновьевич повалился на снег, остальные стали разбегаться. Бронемашина остановилась, и немец, высунувшись по пояс, продолжал стрелять из пистолета. Один военнопленный, 1925 года рождения, убежал в сторону Россоши и скрылся.

Остались четверо пленных, и мы с Михаилом. Вижу, подъезжает бронемашина. Услышав выстрелы по мне, я упал. Немцы начали убивать лежащих по правую сторону от меня, одного пленного, потом другого и ранили Михаила. Но он сел, и подняв руки, стал кричать: «Пан! Пан!» Я повернул голову в его сторону и видел, как немец перезарядил пистолет и добил его.

Я отвернул голову, немец это увидел и стрельнул мне в спину. Я не шевелился. Он постоял немного, потом машины поехали. Когда они скрылись на бригаде № 3, я стал подниматься и понял, что ранен ещё в бедро. Поднялись ещё два человека и бросились в подсолнухи, там поднялись ещё трое, и все побрели на табор. Я побрел вдоль Россоши на хутор...»

«...Уже через 200 метров от места ранения я стал чувствовать, что выбиваюсь из сил, но знал, что если упаду, то могу замерзнуть. Сел на край скирды, где ночевали прошлую ночь, и вижу, что на солому идет кровь. До хутора оставалось 4 километра, шел, останавливаясь через каждые 10 метров.

В полночь дошел до овчарни, обошел мост, где должны были стоять немцы. Дошел до овцефермы, где жили киргизы, нашел землянку, попросил сделать мне перевязку. В глазах уже чернело. Попросил воды, и послать кого-нибудь ко мне домой. Два киргиза, Ахмет и Трахим, перевязали меня и послали старуху в хутор.

Наступило утро 9 января, пришла старуха с моей сестрой. Немец по ним стрелял, но не попал. Утром 10 января пришли русские. Через три дня отвезли меня на операцию, где вырезали мне пулю, которая попала в спину и застряла в правой руке. Друга пуля прошла насквозь, ударившись о кость бедра».

Георгий Кузьменко, 1924 г. р., х. Гапкин Константиновского района Ростовской области.

Онуфриенко Людмила Григорьевна, пережившая оккупацию 1942-1943 г.г. у памятника летчику. 

Бывает так, что боец погибает от пули или осколка в первом же бою. Обиднее всего быть убитым в последние дни войны или уже после Победы.

Но бывали и другие случаи, когда воин пропал без вести, или на него пришла похоронка, а он вернулся после войны живой. На то она и война, чтобы запутать судьбы людей, причинить боль от утраты и радость от победы и возвращения сына, брата, отца в родной дом.

На той войне были и более запутанные судьбы воинов. Об одной из таких судеб мне и хотелось бы рассказать читателю.

Девятнадцатилетний Александр Семёнович Саломатин, уроженец станицы Константиновской Ростовской области, в 1938 году был призван на службу в Красную Армию. Но по окончанию службы не суждено было Александру вернуться домой. Неспокойно было на границах родного государства. Войну артиллерист Саломатин встретил на Ленинградском фронте. Его мать дважды получала похоронки, которые, очевидно, сократили её жизнь не на один год.

Первый раз его похоронили на Ленинградском фронте под Нарвой.

Полковым разведывательным группам так и не удалось вскрыть огневую систему противника, захватить пленных и документы. Так было отмечено в журналах боевых действий дивизии.

В ходе очередной операции группа разведчиков, в которой находился Александр, смогла подойти поближе к оборонительным рубежам противника и определить огневые точки врага. Но и они сами были замечены и окружены. Несколько огневых точек врага ещё не были уничтожены, и разведчики, организовав круговую оборону, продолжали корректировать огонь артиллеристов.

Как вспоминал Саломатин, в тот момент единственным выходом было решение вызвать огонь на себя. После артобстрела разведчики не вернулись к своим ни в первый, ни на второй, ни на третий день. Очередная группа разведчиков, посланная в одну из ночей, не нашла их тел среди множества воронок. Домой Александру полетела «похоронка».

Его молодое тело, изрешечённое осколками снарядов, санитары стрелкового полка нашли только на пятый день после прорыва вражеской обороны. Обходя поле боя, они увидели в воронке засыпанного бойца, лишь часть ступни и лица вырисовывалось из-под земли.

Откопав воина, констатировали: «Не жилец: если выживет, это будет чудо». И отправили его в госпиталь.

Чудо произошло, Александр выжил. Молодой организм хотел жить и бороться с наседавшим на Отечество врагом. Восемь дней Саломантин пролежал без сознания, потом лечение и снова фронт. «Бить врага беспощадно!», – сообщил Александр своё единственное желание в письме к матушке.

Двадцатипятилетний сержант Саломатин продолжал вместе

с ленинградцами отстаивать Родину от ненавистного врага, делясь пайком с голодными детьми. После прорыва блокады истощённый Александр опять попал в госпиталь. Из госпиталя – на фронт, снова бои и опять ранение в августе 1944-го.

В октябре 1944 года в Латвии, под Ригой, его похоронили второй раз. Нет, писарь ничего не напутал, разведчик артдивизиона сержант А.С. Саломатин вместе с радистом не вернулись с боевого задания.

В то время противник отступал. За три года войны он укрепил свои оборонительные рубежи дотами, провел подземные коммуникации, врыл танки в землю. Ввиду плотного огня, нашим разведчикам долгое время не удавалось даже приблизиться к передовому краю противника, а не то, чтобы взять языка.

Для разведгруппы старшего сержанта Саломатина складывалась

похожая ситуация, как под Лениградом. Нужно было любой ценой проникнуть в оборону врага и скорректировать огонь полковой артиллерии на подавление огневых точек противника. Задача осложнялась тем, что здесь у врага все огневые точки были хорошо замаскированы под местный ландшафт.

На рассвете перед разведчиками открылась хорошо укрепленная оборонительная система. Все опорные пункты были связаны траншеями, скрытыми ходами перемещения. Все доты также имели ходы сообщения, между которыми стояли открытые пулемётные точки; за траншеями – скрытые, врытые в землю танки; в лесках, очевидно, орудия или миномёты. И это только то, что можно было заметить в первые часы наблюдения.  На то, чтобы вскрыть в этой системе все огневые точки противника, требовалось время, которого у разведгруппы не было. Готовилась крупномасштабная наступательная операция.

Разведчиками было принято решение о корректировке кратковременного огня по видимым и предполагаемым целям, спрятанным в лесистой местности, с расчётом, что, запаниковав, противник обозначит и другие огневые точки. Так и произошло. После первого же артобстрела противник выдал новые, ранее невидимые места размещения орудий.

Теперь оставалось только своевременно засекать места, откуда были проведены выстрелы, и корректировать огонь наших артиллеристов.

«Но это хорошо говорить, когда ты в своём расположении, а не в нескольких сотнях метров от вражеских орудий, в центре обороны врага!» – вспоминал ветеран.

Вскоре немцы поняли, что рядом есть корректировщики противника, и стали прочёсывать местность. А на обороне противника всё выявлялись и выявлялись новые доты, орудия разного применения, танки, куда спешили фашисты, занимая оборону. Приходилось вносить изменения, направлять огонь наших орудий по прежним точкам и по новым.

Так разведчики оказались в окружении. Многие из группы погибли, успеха на отход не предвиделось, а сведения об огневых точках противника были необходимы для успешного наступления советских войск. Вот и решили: «Двум смертям не бывать, одной не миновать! Если погибнуть, то –уничтожив врага!» Тем более, у Александра уже был опыт вызывать огонь на себя.

И снова в дом Саломатиных в посёлке Константиновском по-

летела похоронка...

Лишь по счастливой случайности он остался жив, о чём сослуживцы сообщили маме Александра, когда он лежал в госпитале. Но теперь она уже не верила приходящим письмам. Думала, что его друзья пишут, успокаивая поседевшую мать. А сын продолжал бить врага уже в другой части, ведь свой

дивизион ушёл далеко вперёд, на Запад.

Старший сержант штурмового стрелкового батальона 880-го стрелкового полка 189-й Кингисеппской краснознамённой дивизии А.С. Саломатин в апреле 1945 года при отражении контратаки противника в районе г. Эльба был ранен, но не оставил поле боя, показав образцы отваги и мужества. Награждён медалью «За отвагу».

И когда в один из ноябрьских дней в дом Саломатиных постучали и погрубевшим голосом сказали: «Мама!», она не поверила. Не сразу открыв двери, она сказала: «У меня сын погиб на войне...»

Прожив десятки лет, герой разведчик-артиллерист говорил:

«Так поступил бы каждый. Если бы пришлось повторить всё сначала, не задумываясь, вызвал бы огонь на себя».

Он ещё часто вспоминал дни пожарищ, раскалённые стволы

орудий и погибших товарищей, не доживших до Дня Победы...

А в выдвижном ящике стола семьи Саломатиных мирно лежали три медали «За отвагу», орден Красной Звезды и другие награды, напоминающие потомкам о героизме сержанта Александра Семёновича Саломатина.

___________________________________________________

Из архива г. Константиновска и МО РФ, запись Т. Котельниковой.

В 1970 годы в среднюю школу ст. Николаевской были присланы несколько детских фотографий и пионерский галстук Вити Шабатюка. Кто он, этот юный герой Великой Отечественной войны?

После окончания школы семнадцатилетний ленинградец Виктор Шабатюк поступил в военно-морскую спецшколу, после её окончания отправлен на фронт. Домой Виктор писал: «Мама, тебе никогда не будет стыдно за меня».

В январе 1943 года, в составе 33-й гвардейской стрелковой дивизии, Виктор гнал с донской земли врага на запад. С первых чисел января 1943 года завязались кровопролитные бои за освобождения ст. Богоявленской и х. Кастырского. Усиленная оборона противника не позволяла передовым частям 2-й Гвардейской

Армии выполнить приказ Верховного Командования: выйти на заданный рубеж п. Константиновский не позднее 5 января. Несколько раз разведчики уходили на задание к оборонительным рубежам противника.

Из воспоминаний старожилов:

В бою за хутор Кастырский, недалеко от речки, группа разведчиков попала под смертельный огонь врага. Виктор был тяжело ранен и отправлен в госпиталь. Каждый день в госпиталь приходили учителя, среди из них была и Елизавета Александровна Хрустева. Учителя и школьники несли своё душевное тепло раненым. Жители района готовились к празднованию по случаю освобождения от фашистских захватчиков.

 Е.А. Хрустева вспоминала: «Виктор был жизнерадостным, даже когда его привезли тяжелораненого в госпиталь, он не думал о смерти. Школьники готовили праздничный концерт, и Виктор ждал этого дня». Вечером Виктор хотел увидеть моих питомцев и радовался предстоящей утренней встрече, а ночью умер».

Гвардейский разведчик 21-й отдельной гвардейской разведроты, восемнадцатилетний Виктор Шабатюк умер от ран в госпитале ЭГ 5192 в ст. Николаевской 23 февраля 1943 г. Награждён медалью «За отвагу».

Хочу рассказать об одном эпизоде боевого пути нашего земляка, Коноплина Евгения Михайловича, уроженца ст. Константиновской.

Мы знаем о подвигах разведчиков, выполнявших свой воинской долг и, вместе с тем, спасавших жизни мирных граждан и жизни бойцов и командиров других воинских подразделений.

 Благодаря разведчикам Евгений Михайлович вернулся с войны в родной Константиновск.

 Евгений Михайлович Коноплин родился 8 марта 1925 года, окончил неполную Константиновскую школу.

Из биографии: работал в гараже Нижнедонского участка, без отрыва от производства окончил курсы шоферов. В июне 1942 года эвакуировался в г. Ташкент. В армии с 1 мая 1943 года.

Прошёл курсы Энгельского пулемётного училища – и на фронт. Дважды был ранен, контужен. В 1945 году, после выздоровления, из резерва направлен командиром стрелкового взвода в Московский округ, в 36-ю дивизию КВ НКВД. В последующие годы возглавлял областную школу ОСВОДа.

«Я ведь остался жив случайно, благодаря разведчикам.

Война шла к концу, но немцы сопротивлялись упорно. В ночь на 25 января 1945 года я участвовал в ликвидации Курляндской группировки в составе 1166-го стрелкового полка 346-й ордена Кутузова III ст. Дебальцевской Краснознамённой стрелковой дивизии. В районе станции Булдури от разрыва снаряда вышел из строя наш пулемётный расчёт, фашисты перешли в контратаку. С двумя солдатами (я командовал взводом) кинулся к пулемёту. Дал несколько очередей по атакующему противнику, и они залегли. Но рядом с нами разорвалась мина, я был тяжело ранен и потерял сознание. Когда очнулся, увидел, что оба моих товарища лежат убитыми на снегу. Я истекал кровью от осколка, попавшего в бедро. Бой затих, кругом ни одной живой души, ни наших, ни фашистов.

Собрав последние силы, я заполз в немецкий блиндаж и снова потерял сознание. И только на рассвете следующего дня дивизионные разведчики, выполняя задание командования по определению переднего края противника, натолкнулись на меня.

От них я узнал, что наш полк отошёл на исходные позиции, а я нахожусь в 100 м от немцев. Один из разведчиков стал тащить меня волоком на плащ-палатке к переднему краю наших позиций.

У самой палатки, где располагался медпункт, мы попали под вражеский артобстрел. Я снова был ранен, а разведчик, вынесший меня, убит.

 Прошли десятилетия, а образ разведчика стоит у меня перед глазами. Я мучаюсь все годы, что не успел узнать ни его имени, ни фамилии…» (Из беседы ветерана войны Н. Пронина с Е. Коноплиным).

«В боях западнее населённого пункта Булдури Латвийской ССР, тов. Коноплин проявил исключительное мужество и отвагу. Когда противник после артналёта предпринял яростную контратаку, в решающий момент боя расчёт станкового пулемёта был выведен из строя. Тов. Коноплин, несмотря на то, что он был ранен, сам лично расстрелял наступающую пехоту противника. Интенсивный огонь станкового пулемёта принудил противника повернуть обратно». (Из наградного листа).

 За этот подвиг младший лейтенант Коноплин Е.Н. 28 января 1945 г. был награждён орденом Красная Звезда.

Сестра Евгения – Валентина после окончания неполной школы и ростовского техникума, с 1940 г. работала фармацевтом в аптеке п. Константиновского. После освобождения района от фашистских захватчиков уехала в г. Львов.

Однажды при работе в архивах мне на глаза попалась газетная заметка 1966 года о последнем подвиге уроженца х. Крюкова Константиновского района красноармейца 366-го стрелкового полка Костина Ивана Георгиевича.

Из боевого донесения № 00519 штаба полка 336:

«В 7.30 20.10.44, получив приказ подразделения, пошли в наступление в направлении выс. 12.5 Адлих Гроспляушварен с задачей занять в целом мосты через р. Неман (2 и 3 стр. бат), 1-й сб. прикрывает их левый фланг».

Интересно, помнит ли нынешнее поколение в Прибалтике подвиг Костина? А ведь в свои 20 лет И.Г. Костин был награждён орденом Славы III-й степени, двумя медалями «За отвагу».

 За один из последних боев, 27 января 1945 года, за населённый пункт Меткойм сержант Костин представлен к ордену Славы I-й степени. Но эту награду Иван не успел получить.

Костин Иван Георгиевич, командир отделения 8-й стрелковой роты 3-го стрелкового батальона 366-го стрелкового полка Горловской, дважды Краснознаменной ордена Суворова 2-й СД 2-й Гвардейской Армии, был ранен 30 января и умер от ран 1 февраля 1945 года в госпитале 43-й Армии ХППГ № 112, захоронен в Восточной Пруссии, г. Кенигсберг, место Косидорф, могила №1.

Одним из добровольцев хутора Савельев Константиновского района Ростовской области был 42-летний Абросим Васильевич

Костромин, ушедший на фронт в октябре 1941 года.

А.В. Костромин (c медалью).

Абросим Васильевич прошёл дорогами войны до Берлина, был удостоен нескольких наград и благодарности от маршала Г.К. Жукова.

В ту военную пору добровольцы окружали военные комиссариаты страны Советов круглосуточными очередями, с единственным желанием уйти на фронт и беспощадно бить врага. Так поступили и дети Абросима Васильевича.

Из семьи Костроминых из х. Савельева на фронт ушли все: отец, два сына и дочь. Вернулись трое.

Первым был призван старший сын, Костромин Андрей Абросимович, 1918 г. р. Призванный в 1938 году, он начал свой боевой путь с финской войны.

На снимке справа – Андрей Костромин

С первых дней вторжения фашистов на советскую землю ушёл на фронт. Служил механиком. В окружении под Киевом попал в плен и был отправлен оккупантами в трудовые лагеря на территории Франции. Бежал, участвовал в группе сопротивления фашистскому режиму, являлся почетным гражданином Франции.

 Меньше всего повезло младшему сыну Костроминых – Василию. 18-летний юноша был призван в 1942 году Николаевским военкоматом. После ускоренных курсов радиотелеграфистов направлен в танковую часть. 16 октября 1943 года сержант, старший телеграфист 155-й танковой бригады  20-го танкового корпуса погиб при освобождении Украины в Запорожской области.

«Здравствуйте, многоуважаемая сестричка Паня. Вопервых строках моего письма спешу сообщить вам о том, что я в настоящее время жив и здоров, чего и вам желаю.

Паня, в настоящее время я нахожусь на отдыхе (в Орловской области – зачёркнуто цензором – авт.) Вот и все новости, о которых я вам хотел сообщить. Шлю вам пламенный красноармейский привет и желаю наилучших успехов в вашей молодой цветущей жизни.

Паня, прошу передай привет Маме, братьям и сёстрам. Жму правую руку и заочно крепко, крепко целую. Василий».

Василий Костромин

Не поддаваясь на мольбы и уговоры матери, 18-летняя Зинаида Костромина после освобождения Константиновского района добровольно ушла на фронт. Получив 2,5-тонный лизинговый «Студебеккер», она подвозила снаряды к линии фронта, на обратном пути вывозила раненых бойцов и командиров. По воспоминаниям фронтовых водителей, машина требовала частого технического ухода, от перегрузов ломались диски сцепления и мосты, но была легка в управлении.

Как справлялась маленькая казачка со «стальным конём» в дни распутицы, суровые зимние морозы и метели, под огнём врага на фронтовых дорогах устраняла поломки – сегодня трудно представить. Но Зинаида Костромина на своем «боевом коне» ни разу не подвела своих товарищей, прошла тысячи километров фронтовых дорог от Новочеркасска до Германии.

Награждена медалью «За победу над Германией».

На фото (Зинаида с мужем Петром и товарищем)

В январе 1945 года неутомимый 46-летний ездовой 130-го инженерного саперного Одесского батальона 61-й инженерно-саперной Кишинёвской бригады А.В. Костромин, при подготовке наступательной операции, под огнём противника, не считаясь со временем и сном, увлекая своим примером других бойцов, осуществлял сверхплановый подвоз леса, чем обеспечил досрочное строительство сооружений.

30 января награждён орденом Красная Звезда.

Героя, о котором пойдёт речь, несколько лет назад нашёл наш поисковик Максим Дуля.

Герой Советского Союза Андрей Лаврентьевич Титенко, был призван прямо от окопов, которые он копал под Ростовом-на-Дону в 1941 году. Как вспоминает сам Герой: «Осенью под Ростовом первый раз понюхал пороху».

Перед войной он приехал в Семикаракорский район на заработки и привез свою семью, а в 1941 году при подходе фашистов к городу Ростову, Андрея Лаврентьевича с другими жителями х. Золотарёвка мобилизовали на строительство оборонительных рубежей. А.Л. Титенко остался в воинской части, обучился на курсах, и став отличным артиллеристом, возглавил орудийный расчёт 45-мм орудия.

Первое ранение будущий Герой получил в июле 1942 года на донской земле в Шолоховском районе. За оборонительные бои награждён медалью «За отвагу». Как вспоминает Герой: «Потом были освободительные бои за города: Керчь, Симферополь, Евпаторию, Севастополь...»

За освобождение Донбасса и Запорожья второй раз награжден медалью «За отвагу».

16 января 1945 года получил очередное ранение.

За героические бои в Шауляйской операции по освобождению Прибалтики А.Л. Титенко был награждён орденом Славы III-й степени.

В составе гвардейцев-артиллеристов 6-го гвардейского артполка 418-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 197-й стрелковой дивизии и вместе со своей сорокопяткой дошел до пригорода Кёнигсберга.

18 марта 1945 года полк вышел к опорному пункту противника – Прейсиш-Тирау, в Восточной Пруссии. (Сегодня – Багратионовский район Калининградской области).

Получив приказ занять оборону в точке «N», зацепив орудие за верных скакунов, отправился с расчётом вдоль шоссе по заданному маршруту. Этот маршрут для Титенко оказался последним. Через несколько километров расчет был обстрелян из крупнокалиберных пулемётов из вражеской засады. Потеряв тягловую силу, Титенко приказал скатить орудие в ближайшую низину и занять оборону.

Из наградного листа гвардии сержанта Титенко, командира орудия батареи 45-мм пушек 6-го гвардейского стрелкового Севастопольского Краснознаменного полка 2-й гвардейской стрелковой Таманской Краснознамённой ордена Суворова дивизии:

 «...18 марта 1945 года полк приступил к выполнению задачи по овладению населённым пунктом Прейсиш-Тирау, который особенно ожесточённо оборонялся немцами.

Действуя исключительно смело и решительно тов. Титенко со своим расчётом, значительно опережая боевые порядки пехоты и несмотря на сильный заградительный огонь противника, стремительно ворвался на окраину населённого пункта.

Немцы встретили сильным пулемётным и миномётным огнём смелый расчёт советских артиллеристов. Орудие Титенко оказалось отрезанным от боевых порядков пехоты сильным огневым валом, который образовал противник. Сразу же были убиты обе лошади орудийного расчёта. Немецкая пехота начала обходить орудийный расчёт с флангов, видимо, с целью захвата его в плен. Тов. Титенко приказал орудийному расчёту занять круговую оборону и открыть огонь по врагу. Немцы открыли пулемётный огонь по расчёту из окна дома. Тов. Титенко стал за орудие и прямой наводкой уничтожил пулемёт вместе с его прислугой. Тогда немцы открыли по нему огонь из другого пулемёта с противоположной стороны. Тов. Титенко уничтожил и этот пулемёт противника. Немец открыли шквальный огонь и предприняли атаку. Тов. Титенко открыл беглый огонь по пехоте противника и заставил её отойти. Осколком вражеской мины Титенко был ранен.

Превозмогая боль, он продолжал отражать атаки наседавшего врага, ведя точный огонь, экономя боеприпасы. Около четырёх часов тов. Титенко со своим расчётом отбивался от врага, и как потом выяснилось, уничтожил свыше 30 немцев, 4 станковых пулемёта противника. Когда подошла наша пехота, тов. Титенко разгорячённый боем, ещё продолжал сражаться и в это время был ранен вторично. В тяжёлом бессознательном состоянии был эвакуирован с поля боя».

Из личной беседы с героем-артиллеристом Л.А. Титенко: «Нам была поставлена задача командованием: в авангарде полка выдвинуться к населенному пункту. Мой расчет орудия (я, наводчик, заряжающий, подносчик снарядов, ездовой) первым приблизился к окраине поселка. И настолько были увлечены атакой, что от неминуемого плена нас «спасла» очередь немецкого пулемета, убившего обе лошади в конной тяге. Первые окопы с мелькающими немецкими касками были в каких-то нескольких десятках метрах от нас.

Я дал команду выпрячь пушку и скатить ее в ближайшую низину у дороги. Немец усилил огонь из станковых пулемётов и минометов, нам приходилось прятаться за щитком орудия. Получил первое ранение, отрубив часть щитка орудия, перебило пальцы. Нас начали окружать, и нам ничего не оставалось, как занять круговую оборону и отстреливаться из стрелкового оружия. Мы попали в такую ловушку, что с одной стороны вражеские окопы оказались так близко, что можно было добросить гранату.

Судя по расстоянию, я понимал, что если бы немец не открыл огонь, то мы с орудием угодили бы прямо к немцам. Немец кинет к нам гранату, у них ручки длинные, мы её подхватим и обратно, а нашу лимонку он поймать не мог. Несколько раз предлагали сдаться. На предложенный кем-то вариант отступления ответил категорическим «Нет!» Ведь мы тогда потеряли бы орудие и могли все погибнуть на открытой местности.

Мы оказались отрезанными от наших боевых подразделений. Игра в «картошку» – перебрасывание немецких гранат продолжалась. Сколько прошло времени, не помню. Помню, что бросив в очередной раз в ответ последнюю лимонку, начался ураганный обстрел нашего расчёта. Когда меня подняли и понесли на носилках, понимал, что получил ещё два ранения, видел, что немцев обстреливают наши зенитчики, установив орудие на прямую наводку. Если бы они не подоспели, не знаю, что с нами было бы.

Победу встретил в госпитале, выписался в декабре 1945 года. Но еще несколько лет рана давала о себе знать, кровоточила, ведь раненая нога стала короче второй на 9,5 см.

Через два года решил посетить места, где работал до войны. Проезжая на повозке мимо очередного колодца, встретил своего однополчанина-старшину. Он и сообщил, что после последнего боя мне присвоено звание Героя Советского Союза, и, видя моё удивление и замешательство, решил отправиться со мной в военкомат. Не сразу мы нашли Звезду Героя, пришлось несколько месяцев разыскивать документы, подтверждающие награждение...»

 Вот так, через два с лишним года, в 1947 году Герой Советского Союза Титенко Андрей Лаврентьевич получил свою Звезду Героя в г. Ростове-на-Дону. Вручал награду и денежную премию в 25000 рублей маршал Советского Союза С.М. Буденный.

Поисковик Максим Дуля и Герой Советского Союза Титенко А.Л. (Из личной беседы с поисковиками ПО "Донской" им. А. Калинина в 2016 г.)

22 июня 1941 года в 12 часов дня по радио прозвучало выступление наркома иностранных дел В.М. Молотова о вероломном нападении германских войск, нарушении советско-германского договора от 23 августа 1939 года.

У военкоматов сразу же образовались очереди из числа вчерашних школьников, студентов и рабочих. Все хотели попасть на фронт и оста­новить полчища вероломного врага. Верили, что война скоро закончится и наступит прежнее мирное время. Но жестокая и беспощадная бойня затянулась на долгие четыре года.

Из воспоминаний Екатерины Васильевны Бенда (Понамаревой), жительницы хутора Ведерникова:

«Был обычный летний день. Мы радовались чистому голубому небу и теплым лучам солнца. Неожиданно нас с сестрой мама позвала домой, всхлипывая и вытирая слезы. Она сказала: «Деточки, началась война...» Младшая сестренка Люся заплакала».

Вспоминает Мария Ефимовна Коренькова, жительница

г. Константиновска:

«Моего отца проводили в первые дни войны. Три брички увозили будущих солдат и провожающих их родственников. За ними, не успевая, семенили старики и дети. Наши мамы и бабушки плакали, отчего, глядя на них, подвывали и мы, детвора. Мы еще не понимали, а взрослые слов­но чувствовали, что расстаются со своими родственниками навсегда».

 Казачьи семьи всегда были большими и дружными. И вот на войну призывались отцы и сыновья, а в некоторых семьях уходили все, от отца и старшего сына до младшего, от трех и более человек. А возвращались немногие, как у жителя города Константиновска, ветерана войны Алек­сандра Николаевича Данилова, потерявшего в годы войны отца и двух братьев.

«Война! – это страшное слово разрывало все мечты и надежды. Те­перь, собираясь на лавочках, не пели, как раньше, не шумели, а обсужда­ли последние новости, повзрослев в одночасье. Мужиков стали забирать на фронт, и их труд лег на наши плечи». (Из воспоминаний З.М. Строго­новой, Константиновский район.)

19 июня 1941 года в Константиновском педучилище проходил вы­пускной вечер будущих учителей. Среди выпускников был и Петр Горин. А уже через два дня Петр, в составе вчерашних студентов, был отправлен на учебу в военное училище.

В боях на прорыве обороны левого берега Одера 16–19 апреля 1945 года взвод под командованием гвардии лейтенанта Петра Андреевича Горина уничтожил 2 противотанковых пушки, 10 станковых и 4 ручных пулемета,

3 дзота противника, чем обеспечил быстроту продвижения и незначительные потери в живой силе, овладев первой траншеей против­ника. 9 мая 1945 года награжден орденом Красной Звезды.

Выпускник Константиновского педучилища Андрей Нелисов рабо­тал учителем начальных классов в Радионо-Несветаевской станице. Был направлен на учебу в Московское военное инженерное училище. Первое боевое крещение Андрей получил в составе танкового корпуса на Мин­ском направлении на пятый день войны. С множественными ранениями вернулся на родину в хутор Кастырский, где работал директором началь­ной школы, председателем Богоявленского сельсовета. (Из воспоминаний Андрея Алексеевича Нелисова.)

Студент педучилища Максим Фоминичев ушел добровольцем в ноя­бре 1941 года. Пулеметчик станкового пулемета 508-го стрелкового пол­ка, 174-й стрелковой дивизии Максим Федорович Фоминичев был тяжело ранен при задержании противника на подступах к Воронежу. Награжден орденом Красная Звезда.

Более 40 (только известных) выпускников и семь преподавателей педагогического училища ушли на фронт.

1 января 1941 года ушел добровольцем на фронт и учащийся Ни­колай Митрофанович Матвеев. Гвардии лейтенант, старший летчик 2-го ГКАП 6-й истребительной авиадивизии ВВС Северного флота в ходе воздушных боев по прикрытию торпедоносцев, штурмовиков, бомбарди­ровщиков сбил один вражеский самолет и обеспечил уничтожение трех самолетов врага. 4 июля 1944 года награжден орденом Красного Знамени. 21.07.1944 года погиб в воздушном бою в районе г. Киркенес, Норвегия.

Осенью 1941 года на базе Константиновских педучилища, сельхозтехникума, ФЗУ и десятиклассников средних школ был сформирован студенческий истребительный батальон для борьбы с диверсантами и их пособниками. Учащегося педучилища Георгия Яценко назначили командиром одного из взводов, а помощником – его земляка из х. Топилина, Владимира Иголкина. Батальон совместно с отделением местной мили­ции неоднократно принимал участие в ликвидации диверсионных групп противника, строительстве и охране оборонительных рубежей и перепра­вы. Батальон состоял из четырех рот. Две – на боевом дежурстве, две – на занятиях.

Если пролетали немецкие транспортные самолеты, нередко сбрасывающие группы диверсантов, то по вызову наблюдателей постов ПВО дежурные роты поднимались по тревоге на прочесывание местно­сти. За несколько месяцев существования батальона некоторые студенты были ранены и убиты. 16–17-летние подростки задержали несколько ди­версантов и провокаторов. (По материалам В. Латынина, газета «Семи­каракорские вести» от 13.08.2009 г.)

Летом 1942 года Георгий Яценко был направлен в Ейское летное училище морской авиации. Когда немецкие войска, переправившись че­рез Дон, подходили к Краснодару, в училище был сформирован курсант­ский полк.

Первое боевое крещение Георгий получил под Моздоком, в бою с частями 1-й танковой армии СС. А дальше были другие победы, Украина, Венгрия.

Гвардии лейтенант Георгий Емельянович Яценко, командир мино­метного взвода 2-го стрелкового батальона 312-й стрелковой дивизии, в боях за Одессу истребил более 107 солдат противника, уничтожил три пулеметные точки и подавил огонь двух пушек противника. Огнем ми­нометов разбил две подводы и одну автомашину с боеприпасами. Весь период контрнаступления организовывал систему огня, взаимодействуя с наступлением пехоты. 24.04.44 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

Гвардии старший сержант Владимир Федорович Иголкин, командир пулеметного расчета 150-го гвардейского стрелкового полка 50-й гвардейской Сталинской стрелковой дивизии, за то, что в наступательных боях шел вперед, увлекая за собой бойцов, 22.08.43 г. награжден медалью «За отвагу».

Командиром другого взвода истребительного батальона был Геор­гий Семенович Дмитриев. А студент техникума, бывший одноклассник Дмитриева, Николай Никитович Михайлов, состоял в другом взводе это же батальона. По воспоминаниям Михайлова, командиром батальона был военрук педучилища Дмитрий Петрович Хромов.

 После освобождения района от оккупантов оба бойца истребительно­го батальона ушли на фронт. А боец этого же батальона Володя Попов в свои

17 лет не попал на фронт ни перед оккупацией, не после нее. Он погиб от рук фашистских палачей у себя на Родине, в родном поселке Констан­тиновском.

Георгий Дмитриев угодил служить в «царицу полей» – пехоту, в роту автоматчиков. Победу встретил в Альпах.

Николай Михайлов служил в кавалерии. В Венгрии попал в окруже­ние и еще раз испытал те же чувства, что и во времена оккупации на род­ной донской земле. Из окружения выходили по ночам.

 «За день до прихода немцев в п. Константиновский мы с мамой и еще многие жители поселка прятались от бомбежки в Каменной балке. И нам навстречу попалась группа красноармейцев во главе со старшим сержантом (по три треугольника на петлицах).

Как раз в это время над нами медленно пролетал немецкий транс­портный самолет и сержант заметил: «Будет выброшен немецкий де­сант». И он скомандовал солдатам: «А ну, пошли, ребята, поймаем этих гадов!».

И правда, через некоторое время они вернулись и рассказали взрос­лым, что убили 17 немецких десантников и покидали их трупы в старый колодец над Таловкой. Нашего истребительного отряда в это время уже не было...» (Из воспоминаний Н.Н. Михайлова.)

 Истребительный отряд п. Константиновского был создан в октябре 1941 года, и в него были мобилизованы все юноши из двух десятых клас­сов. Одним из командиров взвода стал Леонид Бандура, вступивший в отряд 5 октября. Однажды, при задержании диверсантов, один человек погиб, а несколько бойцов отряда были ранены. Но этот боевой год остав­шимся в живых ветеранам военные финансисты потом «вырежут» из бое­вого стажа, как и всем бойцам отряда. По мнению военных чиновников, не могли 16-летние мальчишки служить в Красной Армии, а тем более воевать. А вот погибать могли!

Эта предвзятость по отношению к молодым патриотам существует и по сегодняшний день. Хотя, судя по мобилизационным планам МП-40 и МП-41, в сельской местности на особый учет становились лица, имею­щие образование в объёме 9-10 классов. Предусматривалось привлечение их к ускоренной военной подготовке, после которой им присваивалось сержантское звание, и следовала отправка на фронт.

Осенью 8 октября 1941 года нескольким ребятам выдали военную форму и оружие. Им сказали, что они подходят по возрасту, и их направят в военные училища. Они простреливали места на Донце, где, вероятнее всего, мог прорваться противник. Судя по всему, курсантский взвод ока­зался на Константиновской земле по­следней преградой перед немецкими частями, прорвавшимися под Росто­вом и Таганрогом.

Леонид Бандура «...состоял бойцом истребительного батальона с октября 1941 г. по июль 1942 г. и проявил себя как стойкий и дисци­плинированный боец, впоследствии выдвинутый в число младших коман­диров. Принимал активное участие в борьбе с дезертирством и шпионско-диверсионными актами. Во время эвакуации, как честный и добросо­вестный товарищ, был назначен в охрану ценностей, которые в полной сохранности были доставлены им к месту назначения в город Ашхабад».

Леонид, вместе с ещё одним бойцом отряда, сопровождал из Ро­стовской области в далекий Ашхабад телегу с мешками, туго набитыми деньгами. Для сопровождения груза с 17 миллионами рублей, военком продал свой гражданский пиджак, чтобы дать ребятам денег на дорогу. По рассказам Леонида Георгиевича, деньги, данные им на дорогу, они быстро проели, но груз доставили в целости и сохранности. В Ашхабаде у них забрали оружие и отправили домой.

Вот так, в суете военных лет, остался неучтенным подвиг подрост­ков.

 Отряды из числа молодежи для защиты родной донской земли создавались не только в довоенные годы, но и после освобождения. В 1943 году при районных отделениях милиции существовали отряды из числа мобилизованной молодежи допризывного возраста по задержанию пре­ступников и диверсантов. В подобный отряд в Мартыновском районе по­пал и семнадцатилетний Николай Комаров (житель г. Констан­тиновска).

Из его воспоминаний: «Отряд формировался из числа 28–30 подростков, направленных колхозами в райцентр, где при отделении милиции нам выдали винтовки, и мы ежедневно совместно с работниками милиции несли патрулирова­ние района. Разыскивали по хуторам дезертиров и задерживали расхити­телей государственной собственности.

Одна группа подростков дежурила, другая отдыхала, ежедневно сме­няя друг друга. Проживали недалеко от милиции в одном доме. В период дежурства отдыхали прямо на полу в помещении милиции.

Наша группа задержала двух дезертиров и сопроводила в милицию. Но так как один был ранен в ногу, его доставили в больницу, где он на­ходился в течении недели. Мы были приставлены в караул и следили, чтобы он не сбежал. Отгоняли его от окон и входных дверей. Но он по­знакомился с одной местной медсестрой и через несколько дней скрылся, думаю, не без ее помощи. Через месяц нас сменили другие подростки, а мы были отправлены на строительство оборонительных рубежей под хуторами Базки и Почтовый Константиновского района».

Годы службы в истребительных отрядов в послевоенные годы не зачтут подростам, как боевые будни военных лет, объясняя, что, мол, малые ещё были, чтобы воевать. Это так сказать была ваша помощь стране. Хотя, подполковник Леонид Георгиевич Бандура, борясь десятилетиями с чиновничьими барьерами, всё же добьётся справедливости. Но это, к сожалению, единичный случай.

Практически все выпускники средних школ, молодые мальчишки, как Сергей Александрович Романовский, ушли добровольцами или были призваны в военные годы в Красную Армию.

Яков Васильевич Туев, младший лейтенант, командир танка 29-го отдельного гвардейского Львовского ордена Кутузова, ордена Крас­ной Звезды полка, за героические бои у деревни Зедлиц награжден орде­ном Отечественной войны 2-ой степени. За организацию боя батареей 9 апреля 44 года и личное участие в уничтожении 3 орудий и огневых точек противника гвардии капитан Туев награжден орденом Красной Звезды.

 14 января 1945 года помощник начальника штаба по оперативной работе 283-го гвардейского артполка, совмещая это со штабной работой, сумел организовать подготовку и выполнение огневой задачи дивизиона. За это гвардии капитан Туев был представлен к награждению орденом Красной Звезды.

Серафим Яковлевич Гудков, старший лейтенант, помощник началь­ника штаба 2-го артполка 5-й истребительной бригады, 23 ноября 1943 года, руководя разведкой, заметил группу из 150 вражеских танков и до­ложил командиру полка. В результате артобстрела противника уничто­жено 34 немецких танка, остальные рассеяны. Награжден медалью «За боевые заслуги».

Нестер Максимович Тимофеев, участник Сталинградских сражений, лейтенант, командир взвода 76-мм пушек 63-го отдельного истребитель­ного противотанкового дивизиона 106-й стрелковой дивизии. Взвод Ти­мофеева в боях с немецкими оккупантами показал образцы стойкости и отваги. За время наступательных боев с 13 июля 1944 года ими было уни­чтожено 8 огневых точек, разбит наблюдательный пункт и уничтожено до 100 солдат противника, подавлен огонь пяти огневых точек, рассеян и частично уничтожен обоз противника. 16.08.1944 г. Н.М. Тимофеев на­гражден орденом Красной Звезды.

 Николай Михайлович Потапович, призванный в мае 1942 года, еф­рейтор, старший разведчик-наблюдатель 4-й батареи 1-го дивизиона 88-й тяжелой гаубичной артиллерийской бригады, при взятии деревни Белау, находясь в первых рядах пехоты, своим личным оружием выбил засевших фашистов из домов. При отражении атак пехоты и танков про­тивника, под перекрестным огнем исправил порыв связи, чем обеспечил батарею огневой поддержкой и держал оборону двое суток до подхода подкрепления. Представлен к ордену Отечественной войны 1-й степени, а 01.04.45 г. награжден медалью «За отвагу». За очередной подвиг 18 мая 1945 года повторно представлен к ордену Отечественной войны 1-й сте­пени, награжден орденом Красной Звезды.

И таких героев было немало!

 Вот далеко не полный список выпускников средней школы № 25 (№ 1), не вернувшихся с фронта:

 Гвоздецкий Анатолий Иванович, разведчик 108-й отдельной разве­дроты. Во время сильного минометного обстрела противником, вместе с товарищем восстановил мостовое сооружение и был награжден медалью «За боевые заслуги». Умер от ран 22.08.1944 года.

Желтов Николай Григорьевич, старший сержант, шофер отдельной автороты отдельной 83-й морской бригады. Дважды раненый (31.01.42 г. и 11.05.44 г.) и контуженый (11.06.43 г), погиб в 1945 году. В составе разведгруппы уничтожил 6 автомашин и до 20 солдат противника, а также умелыми действиями уничтожил две немецкие пулеметные точки, за что в июле 1944 года награжден Орденом Красной Звезды. За участие в де­сантной операции по форсированию Днестровского лимана, уничтоже­ние

27 немецких солдат и взятие в плен 20 фашистов, 2-го октября 1944 года представлен к награждению Орденом Красного Знамени, награжден медалью «За отвагу». В период выполнения боевого задания (25.03.45 г.) по ликвидации окруженной группировки противника, на своей машине был обстрелян немецкими автоматчиками, просочившимися в тыл. Вы­полнив боевой приказ, принял участие по уничтожению вражеских ав­томатчиков. Награжден посмертно Орденом Отечественной войны 2-й степени.

 Зимин Михаил Константинович, старший сержант, помощник на­чальника водолазной станции 1-го отдельного моторизованного понтонно-мостового полка, погиб 20.05.1944 года.

 Кузнецов Лев Павлович, командир звена 7-го штурмового авиа­полка

230-й авиадивизии 4-й воздушной армии, погиб на Кавказе 05.11.1942 года.

 Попов Владимир Вячеславович, стрелок 786-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии, погиб на территории Венгрии 04.02.1945 года.

 Орехов Борис Тихонович, стрелок 785-го стрелкового полка 144-й СД. Умер от осколочного слепого ранения в височную часть головы в Московской области 28.09.1942 года.

Федор Ильич Сиволобов, стрелок 3-й Гвардейской стрелковой диви­зии

2-й гвардейской армии 13-го Гв. корпуса. Умер от ран в Сталинград­ской области 19.07.1943 года.

Панин Борис Вячеславович, по воспоминаниям сестры, Нины Вячеславовны, был призван в 1942 году и направлен на учебу в Каменское военное училище. Заходил домой при отступлении в июле 1942 года.

 Абраменко Борис Иванович погиб в 1942 году.

Перфилов Василий Кузьмич погиб в 1941 году.

Сергунин Владимир Ильич погиб в 1942 году.

Осипов Виктор Семенович погиб в 1943 году.

По воспоминаниям Зои Викторовны Калмыковой, которыми она поделилась с Ириной Гуляевой в 2003 году, кроме вышеперечисленных, добровольцами в первый год войны ушли на фронт выпускники школы: Владимир Сергунин, Владимир Смирнов (сын секретаря райкома пар­тии), Алексей Марчихин, Геннадий Гребенников (вернулся после войны), Фан Полеев.

Владимир Иванович Смирнов, сержант, сапер, снайпер 19-й отдель­ной инженерно-штурмовой бригады, погиб 24 апреля 1944 года в Кали­нинской области.

В 43-м году ушли бывшие одноклассники: Геннадий Федотов, Иван Гладков, Сергей Захаров, комсорг Борис Кравченко, сын военкома Нико­лай Тучин.

Из девчонок ушла на войну и Клава Ясыркина.

 Много девушек шли добровольцами на фронт с первых дней войны, еще не имея понятия, где и в каких условиях им придется служить.

Из воспоминаний бывшего полковника А.Е. Голованова:

«В стороне, в небольшом овражке, располагалась на отдых какая-то часть, мы решили к ней подъехать. Каково же было наше удивление, ког­да мы увидели женские лица... Это была, примерно, рота. В солдатской форме, не по размеру больших сапогах, с винтовками и всем тем, что всегда солдат имеет при себе. Это были девушки-добровольцы, пожелав­шие воевать непосредственно на поле боя».  

 Несколько девушек, закончив курсы шоферов, ушли добровольцами на фронт. Так ушли Тая Богданчик, Зинаида Костромина и др. став фронтовыми водителями.

Гораздо позднее добровольцев женщин и девушек стали направлять в части связи, зенитные и железнодорожные войска. Хотя многие, закон­чив разведшколы, медкурсы и другие учебные учреждения, шли по спе­циальности в различные воинские подразделения.

Главная их цель была – не дать врагу продвинуться на территорию родной земли. И тем обиднее, что некоторые здоровые мужики прятались в подвалах, на сенниках, калечили себя и дезертировали, чтобы избежать службы в армии.

 На фронт уходили молодые парни и девушки, из которых многим едва исполнилось 17 лет.

Практически всех подростков, переживших немецкую оккупацию и избежавших отправки в Германию, таких как: Н. Петров, Н. Тарелкин, Г. Дмитриев, Н. Михайлов, Г. Синявцев, О. Самсонов, Л. Пугачев, И. Болдырев, А. Ко­стромин, И. Фетисов, Н. Ерма­ков и многих других, в последу­ющие военные годы призвали в Красную Армию, где они еще успели принять участия в бое­вых действиях.

Несколь­ко наших земляков-ветеранов, из числа молодежи, призванной после оккупации, перечислены в книге В.А. Шульги «Осво­бождение». Бóльшая часть из них воевала в 258-й (96-й), 4-й, 40-й стрелковых дивизиях.

23 октября 1942 года вы­шел приказ Народного комис­сара обороны СССР Сталина № 00224 «О высвобождении 50000 рядово­го и младшего командного состава войск ПВО и замене их женщинами».

Были призваны и ушли добровольцами: Ксения Буланова, Людмила Яку­бова, Нина Бодункова, Валентина  Мельнико­ва, Екатерина Лозина, Ольга  Петрова, Мария Наза­рьева и другие.

По воспоминаниям Екатерины Лозиной, приписав себе один год, она смогла уйти на фронт, а с ней из района ушли еще пятеро девчонок. Все попали в зенитные части.

Весной 1943 года Валентина Мельникова была назначена команди­ром отделения 5-го зенитного пулеметного полка, прикрывавшего небо над Ростовом. Здесь ими был сбит первый вражеский самолет и вручены первые боевые награды.

Мельникова В.Т. на снимке справа.

Над полем боя плыл туман
И лес стоял, как в молоке...
Изрыт снарядами курган.
Струится пот по голове.

Последний бой, прорыв кольца.
Погибших много в окружении.
Все будут биться до конца,
Умрут героями сражения.

Всех павших из того полка
Не впишут в списки награждения.
Погибших всех наверняка
Здесь захоронит население.

А тех, кто здесь остался жив,
Найдут лишь позже поколения
В пыли архивной, не забыв
Извлечь героев из забвения!

в. Градобоев.

…В 42-м я был подростком. В летний солнечный июльский день, я со своими друзьями, такими же подростками, находился на берегу Дона.  Кто-то из станичников чинил лодку, кто-то разбирал рыбацкие снасти. Женщины полоскали белье. Детвора плескалась в воде возле берега.                      

Неожиданно, вверху за покатым склоном, над станицей раздалась канонада боев. И буквально через полчаса на склоне показалось несколько десятков красноармейцев, мечущихся по склону, часть из которых, бросая оружие, в спешном порядке стали спускаться к реке. Еще первые бойцы не спустились к реке, как на верху склона показались немецкие мотоциклисты и бронетранспортеры, а следом и немецкая пехота.                                        

Все происходящее длилось несколько минут, и когда отступающие красноармейцы подбежали к берегу, я увидел, что основная масса из них - люди азиатского происхождения, и очевидно, плавать не умеют, потому, что из них никто в воду не полез, все бегали по берегу с криками о помощи. Они бедные метались вдоль береговой линии в поисках выхода из адского положения. Я видел, как с командой «Вперед» прыгнул в воду совсем еще молодой лейтенант и следом грузный, в годах мужчина в звании старшины с планшетом на шее.

Не знаю, что меня толкнуло, но я последовал за ними. Вот только теперь я услышал пулеметные и автоматные очереди, перебивающие людские крики на берегу. Немецкие пули достигали водной глади реки и с плюханьем, свистом и каким-то урчанием уходили в толщу воды. Я уже не думал о том, что происходит там, на берегу, где остались мои друзья. Мне казалось, что все немецкие автоматы и пулеметы нацелены только на нас.        

Лейтенант был видимо не плохой пловец, потому как при каждом обстреле он успевал подавать команды:     «Нырять!», и сам это делал мастерски. Позади тяжело плыл старшина, которого лейтенант постоянно подбадривал и подгонял. Но планшет, видимо с ценными документами, постоянно подплывал к лицу старшины, закрывая ему видимость, а при нырянии и плавании стукал его по лицу.

 Сколько времени все это длилось, сказать по прошествии стольких лет, трудно. Но помню, что, не доплывая до противоположного берега реки несколько метров, после очередной пулеметной очереди, вынырнули мы со старшиной одни. И меня охватило чувство страха, что если сейчас старшину убьют или он утонет, то весь мир просто перестанет существовать. Теперь я, видя мучения старшины, слабые его взмахи руками и частое погружение под воду без особой нужды, просил: «Дяденька, не тоните! Дяденька, не тоните!»  И когда, наконец, я встал на ноги, ощутив прибрежную отмель, я бросился помогать старшине, выбраться на берег. Он просто выполз на берег и потерял сознание. Вечером мы ушли к своим, где через несколько дней встретили советских танкистов и в этой части со старшиной дошли до Берлина».

(Записан со слов рассказчика)

Только вчера ушли в сторону Дона последние отступающие подразделения Красной Армии. Из хутора на нижних дорогах, в пойме видне­лись брошенные повозки и остатки военного имущества. За Донцом и за Доном, в районе Константиновской слышались отзвуки боев.

Двоюродные братья Шевченко, Николай и Иван, отправились за хутор Костиногорский. Каково же было их удивление, когда на окраине хутора они нашли штабной автобус Красной Армии с оружием. Обрадо­вавшись находке, ребята часть оружия, в том числе и пулемет Дегтярева, спрятали на чердаке в доме отца Ивана и дяди Николая – Александра Ивановича Шевченко.

На следующий день молодые патриоты решили опробовать оружие в деле. Николаю было четырнадцать лет, а Ивану – семнадцать. «Нам надо научиться стрелять, а то нас не возьмут на фронт», – предложил Иван.

Взяв пулемет, ребята отправились в степь. Выбрав удобное место, за пригорком, расставив и укрепив сошки пулемета, братья приготовились к стрельбе, оставив за спиной родной хутор и направив оружие в сторону хутора Михайловского, где уже хозяйничали немцы.

К радости подростков на горизонте из-за Дона появился немецкий самолет-разведчик «рама», прозванный в вермахте «Der fliegende Auge» – «летающий глаз». Эта двухмоторная немецкая воздушная машина счи­талась одной из лучших моделей, легкоманевренной при атаке советских истребителей, имела на борту несколько орудий и пулеметов, и, благода­ря комфортабельным кабинам, – хороший обзор.

Видимо, фашистский пилот, поэтому и был так уверен в своем превосходстве и неуязвимости. Да и чего ему было бояться, когда регулярная Красная Армия ушла за Дон и держала оборону в нескольких километрах от этих мест, и только разрозненные остатки частей РККА пытались про­рваться на Южный берег Дона...

Заложив крутой вираж над хутором, он подставил свой брониро­ванный борт под ствол «дегтяря». Ребята хорошо знали этот самолет с черными крестами, притягивающий следом немецкие бомбардировщики. «Вот и патроны не придется тратить зря», – сказал Иван, и дал по само­лёту две короткие пулеметные очереди. Пули, найдя уязвимое место и пробив обшивку самолета, как разъяренные пчелы, впились в тело не­мецкого пилота. Вражеская махина изменила траекторию полета и плавно устремилась к хутору Михайловскому, но, не долетев до земли, вы­бросила шлейф дыма и упала в Михайловские сады. Братья, радостные и одновременно испуганные, бросились в свой хутор. Теперь необходимо было спрятать оружие.

«А вот и подходящее место схрона – заросли малинника в соседнем дворе», – предложил Николай.

А к хутору уже приближался рокот мотора и лязг гусениц легкого не­мецкого танка. Подростки кинулись в заросли малины, где столкнулись лицом к лицу двумя лейтенантами РККА.

«Ребята, есть ли немцы в хуторе?» – спросил один из них.

«До этого не было», – ответил Иван, невольно опуская глаза на еще теплый пулемет.

Пришлось молодым патриотам прятать и оружие, и отступающих офицеров.

На окраине хутора уже раздавались крики «Хальт!», «Партизанен!». Немцы спрыгивали с легкого танка и разбегались по маленькому хутору в поисках партизан. Братья, вмести с офицерами Красной Армии, укры­лись в садах за хутором. А ночью они проводили офицеров к ерику Про­рытому, выходившему к реке Дон, где еще вчера переправлялись отсту­пающие красноармейцы и вернулись домой, где и признались матерям о своей «партизанской» стрельбе.

Вскоре в хуторе, для порядка, появились полицаи и «полицейская часовня», как ее называли подростки.­ Один из полицаев был очень наглым. Он приставал к девчонкам-подросткам – «невестам» местных пацанов, а дедов и ребят при встрече на улице любил полоснуть плеткой. Вот хуторские ребята и решили ему отомстить.

Ночью, пробравшись в «часовню», когда пьяные полицаи спали, один из подростков, скрутив валики из немецкой листовки, вставил их между пальцами ног полицая и поджег. Сначала был ночной танец боси­ком испуганного старшего полицейского, а наутро – коллективная порка плеткой всех хуторских подростков и отбывание наказания в холодном подвале полицейского участка...

Скоро пришла долгожданная зима, а с ней и освобождение хуто­ра. Жаль, что полицай «должник» сбежал в январе 43-го года с отсту­пающими немцами. Говорили, что перед отступлением атаман Старо-Золотовской собрал всех полицаев, и они ушли за Донец.

В доме Николая расположился штаб полка, а в доме Ивана, напро­тив, – полковой наблюдательный пункт со стереотрубой на чердаке. Через стереотрубу можно было наблюдать, как немцы возводили укрепления на противоположном берегу реки в хуторе Кресты, заставляя местных жи­телей рыть окопы и разбирать собственные дома для строительства блин­дажей. Дальнобойная артиллерия, расположенная в километре за Кости­ногорским, попыталась уничтожить вражескую технику и укрепления, но немцы часто выводили хуторян на оборонительные рубежи, и артобстрел прекращался.

В один из вечеров в балку под Костиногорским прибыло несколько артиллерийских установок «Катюша», и очередное утро превратилось для фашистов в кошмар.

Офицеры и солдаты, расквартированные в домах братьев, учили подростков обращению с военным оружием, минами и гранатами.

Вскоре воинские подразделения РККА переправились через Север­ский Донец и ушли освобождать города Шахты и Ростов, а с ними ушла и Екатерина Лозина, комсорг хутора, ставшая в последствии зенитчицей.

Весной в хутор вернулся один из офицеров, раненных при освобож­дении х. Костиногорского, и организовал из числа местных подростков отряд по поиску и перезахоронению советских воинов.

Находили и хоронили останки бойцов в Черном лесу и за Старым Донцом на территориях Константиновского и Раздорского (сегодня Усть-Донецкого) районов. Где эти могилы сейчас, «костиногорский партизан» Николай Григорьевич Шевченко уже и не вспомнит...

Ранней весной подростки бродили по полям сражений уходящей войны и самостоятельно хоронили останки советских бойцов. Однажды они обнаружили в михайловских полях немецкий заминированный блин­даж, с растяжками на несколько метров, и, согласно инструкции, остав­ленной офицерами штаба, подорвали его.

Этой же весной Николаю еще не раз приходилось разряжать и уни­чтожать вражеские «сюрпризы», оставленные хуторянам.

После войны у местных казаков оставалась кое-какая животина, вот и приходилось добывать для нее корм. В мае 43 года мать послала Нико­лая на лиман накосить травы. Подросток не растерялся, когда обнаружил там немецкие противотанковые мины. За весну и лето им было обезвре­жено 11 мин. Правда, после последних «разминирований» ему достался подзатыльник. Уничтожить последние мины Николай решил выстрелом из припрятанной винтовки, вот и получил оплеуху от матери после взры­ва. (По воспоминаниям Н. Шевченко, жителя х. Костиногорского, Кон­стантиновского района.)

 По рассказам михайловских старожилов, после освобождения района от фашистских войск в 1943 году, из михайловских садов старшие подростки приносили крылья с черными крестами – от немецкого самолета. Их использовали в качестве навесов над сенниками. По воспоминаниям, где-то в тех местах находился упавший и развалившийся немецкий самолет.
Возможно, это и был тот немецкий воздушный разведчик, сбитый братьями?
Куда он делся, сегодня уже никто не помнит. Скорее всего, его вывезли на металлолом. На освобожденных территориях и в послевоенное время, выполняя указы Совнаркома собирались оружие, гильзы, каски, а также черный и цветной металл на переработку, а технику – для нужд фронтов (в годы войны) и восстановление сельского хозяйства. Много восстановленного автотракторного парка было передано в колхозы.
О важности этого говорят принятые государственные документы: в апреле 1942 года – № 118, об организации сбора стальных шлемов на полях сражений, в мае 1942 года – № 139, об организации сбора отечественных и трофейных стрелянных гильз и направлении их в тыл.

Молодые девушки Елена с сестрой Марией, уставшие, но радост­ные, о чем-то весело щебеча, возвращались с работы домой. Сегодня они опять заработала продукты, и еще им выдали мед. «Вот радости будет нашим!» – думала Елена и не сразу услышала приближающийся рокот. Обернувшись, девушки увидела немецких мотоциклистов, нагло разгля­дывающих младшую и стройную Елену.

«Ком!» – услышала она от немца, сидевшего в коляске мотоцикла. Елена еще никогда не видела немецких солдат, но слухи, ходившие о них, ничего хорошего не предвещали. Девушки испугано смотрели то на одно­го, то на другого немецкого солдата. А они нагло смеялись и о чем-то громко говорили между собой. Лена попятилась назад, прижимая к груди так тяжело заработанный продовольственный паек.

«Ком!», – опять послышалась резкая команда, и недовольный плот­ный немец вылез из коляски мотоцикла и направился к девушкам, держа впереди автомат.

Лена была не из пугливых, но судя по настроению этих двух зарвав­шихся фрицев, было видно, что их шутки кончились, и они обозлены ее непослушанием.

Немец, быстро приблизившись к Елене, выхватил ведерко с медом. Перекинув автомат за спину, он раскрыл платок, прикрывающий верх­нюю часть ведра, понюхал его, потом грязными от пота и пыли пальцами достал немного меда и, положив его в рот, задрал голову к небу и замы­чал. Опустив голову, с восхищением взглянул на девушек и сказал: «Гуд фрау, гуд».

Забрав ведерки с медом, залез обратно в свое «логово» – коляску мотоцикла, и оба немца уехали. Сестрички еще долго стояла на обочине станичной дороги и смотрела вслед удаляющимся немцам. Через неко­торое время страх прошел, и они поспешили домой, куда направились и «отважные» немецкие воины.

Идя домой, Елена думала, как объяснить маме, что они отдали паек, в котором так нуждалась ее семья? Как объяснить это разбойное нападе­ние?

Но, пройдя по станице, она поняла, что объяснять ничего не при­дется.

На станичных дорогах стояли несколько немецких крытых грузовых машин, и около десятка мотоциклов, вокруг которых, как и по всей стани­це, бродили немецкие солдаты. Ворота колхозного склада были открыты, и немецкие солдаты спокойно опорожняли колхозные запасы. Кто-то из них ловил кур, кто-то тащил кабанчика в машину, другие в пилотках и касках несли куриные яйца. Основная часть вояк была без оружия и по­лураздетая. Кто-то весь в куриных перьях, кто-то испачканный в молоке. И все это сопровождалось женским воем, проклятиями стариков.

Вспоминая уроки школьной истории, Лена подумала: «Это орда!»

(По рассказу жительницы ст. Нижне-Кундрюченской, Усть-Донецкого района, Елены Капитоновны Жмыховой (Ажогиной).

...Боевых действий в хуторе Авилове еще не было, но тревожные сводки Совинформбюро подтверждали, что война быстро не кончится. Да и недавно прибывшие на Северский Донец для возведения дополни­тельной переправы через речку солдаты РККА подтверждали опасение местных жителей, что немец прет на Кавказ и, естественно, не минует и донскую землю.

Все чаще через местные паромы проходили машины с ранеными, да и военной техники и оружия донцы не видели за всю свою жизнь столько, сколько ее прошло на запад за последний месяц. Хотя сколько было этой техники? – Все больше обозы да пешие солдаты в обмотках с винтовками.

Солдаты через Кундрюченскую переправу свозили пустые большие винные бочки к берегу Донца и собирали переправу на случай отступле­ния частей РККА за реку. Рядом кружилась местная ребятня. Взрослое население хутора работало на сельхозработах, возводило укрепления, ко­пало траншеи.

После нескольких случаев диверсий, выражавшихся в закапывании ночью траншей, попыток слома заграждений, в хуторах были созданы за­градотряды из таких же шестнадцатилетних подростков, как Петр Со­рокин и Николай Краснянский, обучающихся военному делу и владению винтовкой и штыком.

Вечерами и ночью они несли службу под руководством старших. Охраняли выкопанные днем траншеи и части переправы, а в свободное время приходили помогать солдатам. Женщины старались подкормить измотанных войной бойцов, проживающих в хуторе. Шестнадцатилет­ний Петя Сорокин всей душой прикипел к веселому и мастеровому бой­цу Георгию Ковалеву и почти целыми днями пропадал на строительстве переправы. Первые дни и недели жаркого лета 1942 года были относи­тельно спокойными, и работа по наведению переправы спорилась.

Боевые действия происходили на Верхнем Дону, и временами каза­лось, что это очередные учения, и завтра всё закончится.

Но эта жестокая война требовала новых жертв. Не обошла она сторо­ной и хутор Авилов. Первые немецкие воздушные разведчики появились в донском небе еще в начале июля, но советские истребители не давали им спокойной жизни. Хотя это не спасало переправу от бомбежек.

После очередного воздушного боя немецкий самолет разведчик «Рама» был подбит и ушел со шлейфом дыма в сторону расположения своих частей, но и наш истребитель тоже не долетел до аэродрома и упал в песчаном карьере, хотя летчик остался жив и спустился на парашюте.

Через несколько минут армада немецких бомбардировщиков сорвалась с неба к построенной переправе. В этот раз налет был настолько внезап­ным или Георгия отвлек воздушный бой, только не успел он добежать до укрытия, как за его спиной разорвалась фашистская бомба. Так и погиб Георгий Ковалев, не увидев разрушения своего творения – переправы.

Переправу восстанавливали еще пару раз, но через несколько дней немецкая авиация разбила ее окончательно, так и не дав воспользоваться ею отступающим войскам Красной Армии.

Георгия Ковалева похоронили на местном кладбище. Еще долго под­росток Петр не мог смириться с гибелью своего старшего товарища. А после освобождения района от фашистских захватчиков, ровно через год, Петр сходил к разбитому самолету, где разобрал авиационные патроны и, насыпав в карманы пороха, отправился домой.

Сегодня никто не помнит, что случилось с парнем, возможно, заку­рил и еще тлеющее кресало положил в карман? Нашли парня сильно об­горевшим, а умирая, он попросил похоронить его вмести с дядей Жорой Ковалевым.

Вот и лежат они в одной могиле – солдат той жестокой войны Геор­гий Ковалев, как без вести пропавший, и подросток Петр Сорокин – без­винная юная жертва войны.

(По воспоминаниям Н.А. Краснянского, жителя х. Авилова, Кон­стантиновского р-на).

В 1905 году в семье писаря села Сариновка Кашарского райо­на Ростовской области родился Иван Марков.

Название села произошло от фамилии пана Саринова, прожи­вавшего здесь до революции. Потом Саринов продал свои земли другому пану, Жученкову, и уехал.

В 1916 году у Ивана умирает мать. В своей автобиографии Иван Яковлевич пишет, что родился в семье крестьянина-бедняка, работал на своем хозяйстве у отца, одновременно учился в сель­ской школе.

После революции, уже в начале 1918 года в селе был создан революционный комитет. На основании декрета о земле, ревком конфисковал помещичьи земли, участки и имущество и раздал их беднейшим крестьянам. Отец Ивана был назначен секретарём сельского совета. После окончания четырех классов Иван работал сезонно, по найму на зажиточных крестьян, до 1922 года.

В 1928 году крестьяне стали объединяться в товарищества по совместной обработке земли – ТОЗы. Но Иван Макаров, в это вре­мя закончивший двухгодичное обучение в вечернем комбинате ра­бочего образования города Ростова-на-Дону и получивший спе­циальность по холодной обработке металлов в техникуме, уже несколько лет работал на заводе «Красный Аксай». С октября 1927-го по сентябрь 1928-го он служил в 8-м полку связи рабоче-крестьянской Красной Армии. По возвращению со службы посту­пил на завод в должности мастера цеха, а через год был принят в ВКП(б).

В ноябре 1929 года на пленуме Центрального Комитета пар­тии было принято постановление «Об итогах и дальнейших зада­чах колхозного строительства», в соответствии с которым было ре­шено направить в колхозы и МТС на постоянную работу 25 ты­сяч «передовых» городских рабочих для «руководства созданны­ми колхозами и совхозами». Это постановление получило боль­шой отклик среди рабочих заводов. Во исполнение данного реше­ния, открывались курсы повышения квалификаций и обучения бу­дущих руководителей сельских хозяйств.

В январе 1933 года ростовским горкомом партии Иван Яков­левич был направлен на учебу в высшую коммунистическую сель­скохозяйственную школу (ВКСХ), на животноводческий факуль­тет, после окончания которого, в ноябре 1935 года направлен на ра­боту в должности заместителя начальника политотдела мясосовхо­за № 37. Сегодня это ООО «Стычное».

В предвоенный год, в январе 1940-го, начальник политотдела совхоза № 37 Иван Яковлевич Макаров избирается первым секре­тарем Николаевского райкома ВКП(б).

Нелегкое время для секретаря райкома Макарова выпало в годы его руководства – выполнение плана сдачи сельхозпродук­ции и сбор налогов государству; отправка лучших сыновей Роди­ны на фронт, размещение прифронтовых воинских частей и приемраненых в донские станицы и села, оказание госпиталям и воин­ским частям посильной помощи; мобилизация населения, от под­ростков до стариков, на работы по возведению укрепрайонов и пе­реправ через Дон, поддержание прифронтовых дорог в надлежа­щем состоянии, сбор денежных средств на изготовление военной техники, сбор теплых вещей для воинов Красной Армии... В об­щем, «всё для фронта, всё для победы» над врагом!

А когда фашисты вступили на донскую землю, настала необ­ходимость в создании истребительных отрядов и подготовки ди­версионных партизанских групп. И все затраты средств и рабочей силы ни в коем случае не должны были сказаться на выполнении планов госпоставок сельхозпродукции, и даже наоборот, с каждым днем, месяцем и годом необходимо было перевыполнить нормы, увеличить объемы сбора сельскохозяйственной продукции.

По отчету самого Макарова, Николаевский район был окку­пирован с 20 июля 1942 года, хотя несколько очагов сопротивле­ния отступающих частей Красной Армии еще держали оборону в районе ст. Николаевской и ниже по течению Дона. Вражеские мо­торизированные и танковые колонны, не встречая на своем пути серьезного сопротивления, проскочили территорию Николаевско­го района и уже к 17 июля вышли к станице Константиновской, а 18-19 июля вели кровопролитные бои у переправ Северского Дон­ца. И только непокорные полки 156-й стрелковой дивизии, распо­ложившиеся на левом берегу Дона, и авиация 4-й воздушной ар­мии не позволяли фашистам прорваться на противоположный бе­рег и выйти на кавказское направление.

В отчете Макаров напишет, что партизанский отряд был раз­бит на группы. Всего создано шесть групп по пять-семь человек. Но когда группы стали выезжать на назначенные места, там появи­лись немцы, связь между группами была потеряна. Только 26 июля стало известно, что созданный партизанский отряд не смог уйти в подполье, часть отряда вместе с командиром И.Л. Кулаковым эва­куировалась вглубь страны.

Собрав оставшихся партизан и небольшой актив из 18 чело­век, Иван Яковлевич переводит работу райкома на нелегальное по­ложение. В дальнейшем его подпольный райком назовут «парти­занской группой», а местные жители будут называть их партизан­ским отрядом.

Подпольщики сумели сделать небольшие схроны оружия и продовольствия, но предатели выдали эти места. Группа не смог­ла стать боевой единицей партизанского фронта. По району были проведены рейды с прочесыванием местности, балок, леса и дон­ских хуторов. Для проведения облав были привлечены немецкие автоматчики, полицаи и бандеровцы. Через два месяца, после оче­редных облав, Иван Яковлевич Макаров и бывший старший лей­тенант, военрук местной школы Иван Семенович Астахов, как на­чальник штаба подпольного райкома, предложили расформиро­вать отряд на мелкие группы и действовать по обстановке, поддер­живая связь через связных. Кому принадлежала идея расформиро­вания, сегодня неизвестно, но впоследствии за это решение будут держать ответ и Макаров, и Астахов.

Многие коммунисты и комсомольцы разошлись по соседним хуторам и станицам, некоторые выехали в соседние районы для проведения антифашистской агитации и создания партизанских групп на местах. В станице остались около 10 человек, в том числе и отчаянная, секретарь райкома комсомола Феона Колотенко.

Подпольщики собирали сбрасываемые советскими самоле­тами антифашистские листовки, распространяли их по хуторам и расклеивали на домах местных жителей, перерезали линии связи немецких штабов, проводили разъяснительную работу среди насе­ления против фашистской диктатуры, саботировали работу на ок­купантов.

Осенью 1942 года несколько партизан-подпольщиков были арестованы: бывший инструктор райкома Яков Сергеевич Шишкин, председатель колхоза «Волна революции» Пахом Агапо­вич Тимофеев, заместитель начальника политотдела Гапкинской МТС Филипп Иванович Донецков, комсомолки Зина Богданова и Феона Колотенко. Тимофеев после продолжительных пыток был расстрелян в Белужьем лесу.

Колотенко после пыток удалось со­вершить побег из подвала полицейского участка. Судьба Богдано­вой неизвестна. А Донецкого и Шишкина вызволили из плена бой­цы Красной Армии при освобождении Ростовской области. За рас­пространение антифашистских листовок 3 января были расстре­ляны цыганские семьи, всего 38 человек, из них 3 женщины, 5 под­ростков и один ребенок в возрасте 6 месяцев.

Макаров в своей авто­биографии написал, что ру­ководил подпольным райко­мом партии с июля по но­ябрь 1942 года.

Он ушел в Киевский район Ростовской области и жил там под видом воен­нопленного в колхозе «Ста­линская искра», где подгото­вил подпольную группу из 12 человек, и при отступле­нии врага они совместно с другими партизанами уни­чтожили до 150 оккупантов.

Конечно, судьба многих жителей, помогающих под­польщикам, осталась неиз­вестна – как живых геро­ев, так и погибших. Известно, что благодаря партизанской груп­пе подпольного райкома был сохранен от подрыва фашистами ста­ничный элеватор, где хранилось около 3000 тон семян зерновых и масленичных культур, 1547 лошадей, 2919 голов крупнорогатого скота и 3028 овец.

В очередном акте об ущербе, нанесенном фашистами району, Макарова напишет:

«Сожжено 19 зданий, уничтожены паромная 287 п.м. и дере­вянная переправы общей протяженностью 91 п.м., разрушен кир­пичный завод... Таким образом, ущерб, нанесенный фашистскими варварами, составил в сумме 125172606 руб...» (Акт № 1014, Кон­стантиновский райархив).

Из характеристики Макарова, датированной 16 июня 1943 года, следует, что Иван Яковлевич вернулся на работу и присту­пил к своим обязанностям секретаря райкома с 16 января 1943 года (ЦДНИРО: ф. Р-3, оп.1, д. 23, л. 42).

 Послевоенное время было мирным, но не таким спокойным, как казалось со стороны. После освобождения района от оккупан­тов в 1944 году ещё не зажили «фронтовые раны», нанесенные фа­шизмом нашей промышленности и сельскому хозяйству. Были слу­чаи как нарушения дисциплины, так и диверсий, много предателей и дезертиров скрывалось от наказания, а, следовательно, был не­обходим постоянный контроль на производстве и усиленная бди­тельность органов НКВД. Вот тут и вспомнили заслуги и обиды на бывших партизан Николаевского района: как после освобождения секретарь Макаров отбирал незаконно присвоенный скот у станич­ников, как заставлял работать днями и ночами. Обиды, зависть и несправедливость, а порою и просто месть, подстегивали людей к написанию доносов в соответствующие органы.

Сегодня уже никто не скажет, кто был прав, и кто из мести пи­сал доносы на своих же земляков. Многие документы до сих пор засекречены. Но по результатам проверок нескольких бывших пар­тизан арестовали и отправили в далекие сибирские места. Кого-то впоследствии реабилитировали, как незаслуженно униженную Феону Колотенко, ранее представленную к ордену Красной Звез­ды. А кто-то отбывал наказание, как говорят: «от звонка до звон­ка».

Скорее всего, за свою доверчивость и заступничество за сво­их боевых друзей пострадал и бывший секретарь Иван Яковлевич Макаров. Он не был арестован, но и не был награжден. В те годы пострадало много партизан. Отстояв свою Родину в борьбе с вра­гом, не все из них встретили Победу. Кто-то пропал в застенках ге­стапо, кто-то в лагерях своей страны. Также кто-то из предателей был пойман и наказан, а кто-то дожил до наших дней и получил «заслуженные» льготы.

В январе 1945 года Макарова направляют на работу уполмин­загом в Семикаракорский район. В период работы в системе заго­товокзаго­товок, в 1950 году, приказом министерства ему присвоено персо­нальное звание советника заготовительной службы 1-го ранга.

Избираясь членом райкома партии и депутатом райсовета Се­микаракорского района, в 1954 году Макаров назначается началь­ником управления сельского хозяйства и сельхоззаготовок. В этом же году министерство заготовок ходатайствуют перед обкомом партии о назначении его на прежнюю должность, но он уезжает в город Азов, где в ноябре месяце назначается директором местно­го молкомбината.

Макаров И.Я. с внучкой Мариной.

В 1971 году сердце бывшего секретаря Николаевского райком ВКП(б) не выдержало всех пройденных испытаний, выпавших на его долю в нелегкой жизни. Умер Иван Яковлевич Макаров от сер­дечного приступа и похоронен в г. Азове Ростовской области.

Из семьи Гудковых поселка Константиновского все четверо мужчин ушли на фронт. С первых дней на фронт ушел глава семьи Яков Яковле­вич, а потом и его трое сыновей.

Старший, Серафим, призванный Константиновским райвоенкома­том в 1940 г., после окончания Ферганского военного училища в звании лейтенанта убыл на фронт. В 1942 году, под Сталинградом, Серафим на должности помощника начальника штаба 5‑й ЧБ возглавляет артилле­рийскую разведку и получает свою первую награду: медаль «За отвагу».

Средний сын семьи Гудковых, Петр, курсантом Кремлевского воен­ного училища погибает под Ржевом в 1942 году.

Серафим, проходя с освободительными боями через Ростовскую об­ласть, навещает одинокую мать, Екатерину Яковлевну, и уходит дальше на запад. В это время уже и младший сын Андрей, один из «Константи­новских молодогвардейцев», ушел на фронт.

С 1944 года, встретившись на Белорусском фронте, отец и сын (Се­рафим) Гудковы бьют врага в одной воинской части. Отец – команди­ром орудия, сын в звании гвардии капитана – помощником начальника штаба 283-го гвардейского истребительного легкого противотанкового полка 12-го гвардейского танкового корпуса. В январе 1945-го Серафим представлен к награж­дению вторым орденом Красной Звезды, а отец – к ордену Славы III ст. В кровопролитных боях 1945-го, под немецким городом Лабесом, смертельно раненый начальник штаба Серафим Гудков умирает на руках у своего отца.

В этом бою сам Яков Яковлевич чудом остался жив. Немецкий «тигр», завалив окоп Гудкова старшего, крутился на окопе своими смер­тоносными гусеницами и душил угарными газами старого солдата. Ме­сяц госпиталей, лечение последствий контузии и отравления. Но быва­лый солдат сумел выжить, чтобы отомстить фашистам в очередном бою за своих сыновей. Когда уже кончились снаряды, и немецкие солдаты во­рвались в траншеи артиллеристов, саперной лопаткой Яков обезобразил нескольких гитлеровских вояк, а навалившегося на него немецкого боро­ва загрыз зубами насмерть.

Отец стал свидетелем гибели своего сына и захоронения его тела в братской могиле на южной окраине леса около немецкого городка. Вернувшись домой, контуженый и искалеченный вражескими осколками, он смог рассказать об этом его матери, своей супруге, Екатерине Яковлевне. (О подвигах Андрея Гудкова на оккупированной территории п. Константиновского есть воспоминания Л.Г. Онуфриенко в моей книге «На Дон­ском рубеже»).

Высокое мастерство и мужество показали танкисты 3-го гвардей-

ского танкового корпуса, под командованием генерала П.А. Ротмистрова.

Выполняя приказ командующего 2-й гвардейской армии (генерал-

лейтенанта Р.Я. Малиновского), в начале января они вышли с боями в

район ст. Семикаракорской, х. Вислый и с. Большая Орловка. К вечеру 3 января авангард корпуса в составе 19-й гвардейской танковой бригады и разведывательного батальона под командованием полковника

А.В. Егорова достиг ст. Константиновской и вступил в бой с численно

превосходящими силами врага.(Краснознамённый Северо-Кавказский. Изд. 1971 г. )

По данным оперативного отдела Южного фронта за 6 января

3-й гвардейский танковый корпус в районе Ново-Золотовской и Семикаракорской частью сил вел бои на южной окраине Константиновской.

Начав наступление 2-го января, передовой отряд корпуса под командованием полковника А.В. Егорова уже к вечеру 3-го января вышел к

Дону и завязал бой за станицу Константиновскую. (В.А. Шульга, «Осво-

бождение», 2007 г.)

«К вечеру 4 января подразделения бригады подошли к левому берегу

Дона выше станицы Константиновской, где река делает крутой поворот (С восточной стороны, между поселком и х. Ведерников – В.Г.).

Горючее было на исходе. Спидометры машин показывали, что за день пройдено более 200 км, а некоторые танки, маневрируя по степи,

намотали даже больше. Наш корпус двумя клиньями уперся в Дон против

Константиновской, второй – км на сорок южнее, в Большую Орловку.

На переправе у Костантиновского ко мне подвели немецкого ефрейтора, перебежавшего к нам. Увидев меня, он поднял вверх кулаки и громко закричал: «Эрнст Тельман! Рот фронт!»

Наши танки выскочили сюда настолько стремительно и неожиданно, что гитлеровцы в суматохе не сразу поняли, чьи они. А пока разобрались, то мост через Дон был уже в наших руках. Но переправиться с ходу через реку было нельзя: мост не выдержал бы наши тридцатитонные машины (Т-34 – В.Г.). Да и сил было маловато, требовалось подтянуть все наши, хоть и

малые резервы.

Радовало стремление офицеров: Ананченко, командира батальона

танков Т-70, и Чуфарова, командира батальона танков Т-34, форсировать Дон, но вопрос о наступлении генерал Ротмистров пока отложил. Однако командир батальона Валовой, полагая, что переправа через Дон захвачена нами именно для переброски бригады через реку, увел на правый берег свой батальон, а также поддерживающую его артиллерийскую батарею и роту танков Т-70 с целью захватить там хотя бы небольшой плацдарм. Завязался бой за ст. Константиновскую.

Уместно сказать, что весь наш корпус оказался в трудном положении. Во всех бригадах были потери в людях и технике. Очень мало

осталось боеприпасов. До армейских баз было 350-400 км.

Наступило 5 января. Ниже по течению Дона нарастала канонада.

Там 3-я Гвардейская бригада гв. генерал-майора И.А. Вовченко и наши

танковые батальоны Чуфарова и Ананченко вели бои за ст. Новозолотовскую и Семикаракорскую.

За Доном то затухал, то разгорался ожесточенный бой. Не удавалось овладеть Константиновской. Поздно вечером с правобережья

возвратился Ефимов и сообщил, что мотострелки захватили четыре

крайние дома Константиновской, а дальше продвинуться не могут, не

хватает сил.

Небольшой резерв из пяти отремонтированных танков и 65 человек,

во главе с адъютантом, старшим батальона Лащенкова, был направлен

на помощь Валовому. Через час они уже были за Доном и вступили в бой

за Константиновскую».

В бою за ст. Константиновскую, в течение суток 5 января 1943 года,

адъютант 168-го Гв. батальона руководил боевыми действиями танков. В

результате чего уничтожено 5 автомашин с пехотой противника, 6 блиндажей, подавлен огонь трех пулемётных точек. Несмотря на сильный

артиллерийский и минометный огонь противника, непосредственно руководил эвакуацией подбитых танков. В результате разрыва снаряда был

ранен и оглушен, но сумел вывести тяжелораненого командира роты с

поля боя в безопасное место. Награжден медалью «За отвагу».

Техник-интендант Григорий Зиновьевич Якимов, ехавший в свою

воинскую часть 18-й гвардейской танковой бригады, 5 января пропал без

вести в районе ст. Константиновской Ростовской области.

Как стало известно из письма Саранульского военкомата Удмурдской АССР от 14.07.1943 г., иф/1407 в Главное Управление кадров при

НКО СССР, «...имеется письмо гр. Алексеенко Степана, проживающего в

Константиновске Ростовской области, что 4 января 1943 года в его квартиру немецкие солдаты принесли раненого в правую ногу Якимова Григория Зиновьевича, который 8 января умер.

Г.З. Якимов находился в Управлении 20-й гвардейской стрелковой

дивизии, воинское звание техник-интендант 1-го ранга...»

(Возможно, что этого раненного пленного офицера в январе видел хирург Линников? Из воспоминаний Линникова).

Пятого января в районе хутора Вислого Семикаракорского района

погибает командир танка Т-70 Иван Иванович Крюков, той же 18-й танковой бригады. Есть упоминание о том, что подошедшие ночью средние танки Т-34 не смогли форсировать Дон и остались в ожидании легких танков Т-70. Некоторые из них форсировали водную преграду и вели бои на правом берегу Дона. Один из подбитых легких танков остался на несколько лет в лощине Серебрянки. (По воспоминаниям Латынина, жителя поселка).

По воспоминаниям жительницы г. Константиновска Л.Г. Онуфриенко: «...дядю спасли танкисты и десант, внезапно появившиеся в первых

числах января 1943 года из Каменной балки за поселком».

По воспоминаниям подростка военных лет П.П. Иванова: «Остов советского танка после войны несколько лет находился за территорией поселкового аэродрома. Мы, еще пацанами, лазили по нему».

Из воспоминаний старожилов, еще один подбитый советский легкий танк стоял за поселком в стороне садов, в районе Зимовной балки.

«Наш 3-й Гвардейский Котельниковский танковый корпус после трехдневного отдыха и ремонта поврежденных танков получил новую боевую задачу: форсированным маршем выйти в район станиц Семикаракорской и Константиновской, захватить здесь переправу через Дон и обеспечить наступление 2-й гвардейской армии на Новочеркасск и Ростов.

4 января 1943 года войска корпуса в составе 3-й гвардейской тяжелой, 18-й гвардейской (бывшей 62-й), 19-й гвардейской (бывшей 87-й) танковых бригад и 2-й гвардейской (бывшей 7-й) мотострелковой бригады по заранее разработанным маршрутам выступили из Котельниково.

К 14 часам пятого января передовой разведывательный отряд

3-й гвардейской танковой бригады вступил в станицу Семикаракорскую

и в районе Ново-Золотовского захватил небольшой плацдарм на южном

берегу Дона.

На следующий день главные силы корпуса завязали бой за крупный

районный центр – станицу Константиновскую.

Пока шел бой, боевая разведка капитана Н. Перлика проникла в станицу Багаевскую. Главным силам корпуса удалось разгромить противника в Константиновской и форсировать Дон...» (П.А. Ротмистров. «Стальная Гвар-

дия»).

4 января в станице Семикаракорской на пересечении улиц Авилова и

2-го переулка остановились советские танки. Их окружили местные жи-

тели станицы и здесь состоялся импровизированный митинг. (По мате-

риалам газеты «Семикаракорские вести» от 31.01.2013 г.)

По архивным материалам, 5 января 1943 года в боях за станицу Константиновскую гвардии старший лейтенант Владимир Иванович Бунчин,

заместитель командира роты управления 3-й гвардейской тяжелой танковой бригады, огнем своего танка уничтожил один танк и подавил до шести огневых точек противника. Рядом стоящий танк Т-34 командира роты был подбит снарядом противника. Бунчин, взяв танк командира на буксир, привел его в расположение части. 03.06.1943 г. Награжден орденом

Красная Звезда.

В этот же день в районе станицы Семикаракорской от вражеской

бомбежки погибают: гвардии старший лейтенант Андрей Андреевич Селиванов, заместитель командира роты по политчасти – сгорел вместе с

машиной; погибли от осколков авиабомб: орудийный номер гвардии сержант Евгений Константинович Беленов, шофер Михаил Антонович Семенов.

Судя по потерям танкового корпуса, первые танки на южном берегу

появились не позднее 05.01.1943 г., а если учесть воспоминания Ротмистрова, то, возможно, и в ночь на 5 января.

По оперативному приказу № 001/оп от 01.01.43 г.: «...13-й мехкорпус

должен овладеть 04.01. н/п Константиновская...»

Шифрограмма Ставки о коррективах 17.48, 01.01.43 г: «...Констан-

тиновская – к исходу 4-го дня и не в коем случае не позднее 5 января...»

Из донесения: «06.01.43 г. войска в течении дня преодолевая сопро-

тивление противника, продолжали наступление в прежних направлени-

ях...

...3-й Гв. ТК 2-й Гвардейской армии частью сил вел бои на южной

окраине Константиновскя.

...3-й ТК 08.01, ведя бои за Константиновскую, овладел Мели-

ховской и Багаевской».

По спискам безвозвратных потерь 2-й гвардейской мотострелковой

бригады, входящей в состав 3-го гвардейского Котельниковского танкого

корпуса, 08.01.1943 года в ст. Константиновской погибло 58 гвардейцев.

Из них: 12 сержантов и старшин, 6 офицеров, в том числе комадиры рот

гв. лейтенант Бурдасов В.Ф. и гв. ст. л-т Яблочник Г.В., замполиты: гв.

л-ты Гусейнов Г.Н., Рыжкин Г.М., Григорьев И.Г.

Из наградного листа начальника штаба 19-й гвардейской танковой

бригады Виктора Васильевича Швецова: «3-4.01.1943 г., когда бригада

выполняла ответственную задачу по захвату переправ через р. Дон, в глубоком тылу противника, несмотря на большую оторванность от основных

сил корпуса (140 км), хорошо наладил информацию о действиях бригады,

чем обеспечил своевременное принятие решений командиром корпуса по

развитию прорыва».

Кто освободил посёлок Константиновский от оккупантов?

«Степь перед хутором Ведерников просматривалась на несколько

километров. Деревья, когда-то одиноко росшие в степи, спилили для ото-

пления жилищ еще в начале зимы. И вот по этой заснеженной степи, в

лунную январскую ночь 1943 года, какое-то военное красноармейское

подразделение решило подобраться к станице. Немец, видимо, заметил

их маневр и приготовил нашим солдатам западню. Когда красноармейцы

зашли со стороны Ведерников вдоль Дона в Фомину балку немцы открыли сверху шквальный огонь. Я видел этот бой, потому как жил в доме над

этой балкой.

Некоторые наши бойцы вырвались по крутому косогору наверх, но

попадали под немецкие пулеметные и автоматные очереди в упор. Немцы

всех побили и несколько дней не давали их хоронить». (Воспоминания

ветерана войны Г.В. Синявцева, жителя г. Константиновска).

6-17 января «Мы жили на улице Овчарова поселка Константиновского, недалеко от современных судоремонтных мастерских. Помню первое наступление наших советских солдат. Сколько их тогда побило!

Мы, подростки, с родителями ходили собирать убитых. Мама (Гликерия Павловна), тетя Нина (Нина Павловна Муравьева) и другие соседи копали братские могилы. А отец (Александр Семенович Бирюков) отвозил на

подводе убитых наших бойцов к могилам.

Первых наших бойцов хоронили еще при немцах, немецкие солдаты заставляли местное население собирать убитых. Обидно было видеть, как у первых убитых наших солдат кто-то из местных жителей забрал всю одежду.   

Там среди погибших были и раненные солдаты, они просили еды и

оставить их среди убитых до утра, чтобы ночью они смогли уйти. Учительница Ольга Фатеевна Орехова вечером носила им еду и незаметно

оставляла возле каждого солдата. А ночью они ушли.

После следующего наступления, убитых солдат, уже одетых, мы собирали и хоронили после освобождения города, когда наши части через

несколько дней атаковали не с восточной стороны, как в первый раз, а со

стороны Дона». (Из воспоминаний Нины Александровны Андрощук (Би-

рюковой), жительницы г. Константиновска.)__

По воспоминаниям местных жителей, хоронивших солдат этого подразделения, некоторые были убиты в сидячей позе, с винтовкой в руках.

Видимо, смерть настигла их присевшими отдохнуть перед боем, но так и

не успевшими даже встать. Основная часть погибших была в шинелях и

с винтовками Мосина. Несколько человек – в белых маскхалатах. Видимо, это было подразделение разведчиков. Бой был первым в первых числах января 1943 года, до рождественских праздников.

Из истории боевого пути 71-го гвардейского полка 24-й Гв. СД,

предоставленной генерал-полковнику Голикову и далее Сталину гвардии

генерал-майором Кошевым и нач. штаба дивизии гв. подполковником Ко-

тиком (ЦАМО: ф. 33, оп. 682525, ед. хр. 34):

«Прочно закрепившись на высотах правого берега р. Дона в райо-

не Ведерникова, Камышного и Кастырочного, противник получил под-

крепление и имел намерение предпринять контратаки в направлении Бо-

гоявленской, чтобы овладеть выгодными рубежами на западном берегу

р. Кагальник.

Совершив скрытно по берегу Дона 35-км марш, полк в ночь с 17 на

18 января 1943 года сосредоточился около хутора Ведерникова и штурмом, силами 2-го батальона, атаковал этот пункт.

Установив разведкой, что основная часть обороны противника обращена на юг, основной удар был сделан с фланга. Артиллерийские расчеты не успели сделать ни одного выстрела, а минометная батарея сделала только три.

В короткой, стремительной схватке было уничтожено до 50% состава немецкого батальона (около 200 человек). В одном из ДОТов был найден мундир немецкого полковника, сбежавшего в нижнем белье в

ст. Константиновскую».

Красноармеец В.В. Абрамов подавил пять огневых точек, сержант

роты ПТР И.Я. Аксенов уничтожил двух немецких шоферов и захватил

немецкую автомашину с продовольствием.

Потери батальона составили 36 человек.

Приказом армии № 4-Н от 31 января Абрамов и Аксенов награждены медалями «За отвагу».

За бесперебойную доставку приказов командира роты под огнем

противника, в ходе боя за освобождение х. Ведерникова, гвардеец Шерфил Аллоярович Аллояров награжден медалью «За отвагу». Но, говорят, что герои долго не живут, так и произошло с Аллояровым и Абрамовым.

Оба они пропали без вести в один день 26 января в районе х. Малая Запа-

денка Веселовского района Ростовской области.

По воспоминаниям жительницы хутора Ведерникова В.М. Пономаревой:

«Первые попытки освобождения отмечались ночной стрельбой. По характеру стельбы местные жители хорошо отличали, где стреляли красноармейцы, а где им отвечали немцы. Раза два или три канонада боев отдавалась с одной и той же стороны. А при освобождении хутора ночной

бой был с другой стороны и прошел с малыми потерями. Хотя потери

были намного больше, чем о них сегодня говорят, потому как тела после боев свозили и из Дубовой балки, и из других мест – не только с территории хутора. Несколько захоронений так и не перенесли во время укрупнения захоронений. Часть тел убитых бойцов остались во дворах и в балке, откуда шло наступление Красной Армии. Да и в братской могиле гораздо больше тел советских бойцов, чем числится. Просто у некоторых не было документов во время перезахоронения.

До Рождества немцы в хуторе зверствовали не очень. В январе в соседних дворах был пойман раненный разведчик, они его убили. По хутору ходил один русский в гражданской одежде в сопровождении двух немецких офицеров и присматривал дома для размещения солдат и офицеров. У нас в доме остановились насколько немцев, и закрываясь в комнате, что-то писали, позднее въехала немецкая полевая почта и завезла много мешков с бумагами – видимо, с письмами. Перед самым наступлением Красной Армии закатили в дом станковый пулемет, но воспользоваться им так и не успели.

Перед боем мы спрятались в погреб и слышали, как кто-то вошел в дом и упал на пол. После освобождения оказалось, что это один из разведчиков. Устал так, что упал и уснул замертво. Первые солдаты, вошедшие к нам в дом, тоже попадали, кто на пол, кто на кровать, где было

место, и сразу засыпали на несколько часов. Видимо, так были измотаны, что когда пришел молоденький лейтенантик и стал их будить, стукая

по валенкам, и тормошить, они даже не реагировали. И мама попросила:

«Пусть солдаты немного поспят!»

Благодаря Светлане Булатовой, учителю истории Ведерниковской школы, предоставившей мне документы школьного музея,

я, узнал следующее.

Из воспоминаний ветерана войны А.О. Гуссара:

«Чтобы не вызвать огонь частей, расположенных перед хутором,

были высланы несколько групп солдат, которые должны были предупредить, что в 2 часа ночи будет предпринята атака с тыла противника батальоном 71-го полка. Для того, чтобы не попасть под перекрестный огонь, все наши части во фронтовой полосе были отведены в укрытие.

Батальон, зайдя с тыла, открыл пятиминутный огонь из 17 станковых и всех ручных пулеметов, автоматов и винтовок.

В хуторе было убито и ранено 114 человек, наши потери составили

13 человек ранеными, и то, главным образом, по неосторожности: при

пленении немцев в погребах, вместо того, чтобы бросить туда гранату,

солдаты вошли, стараясь осветить погреб, и сами попали под вражескую

гранату.

До прихода батальона Дрыгина наши части несколько дней не могли взять хутор Ведерников, находившийся на горе. В прорыве вражеской

обороны немалую роль сыграло то, что многие немецкие солдаты были

изрядно выпивши в честь праздника Рождества. Немецкий полковник сбежал в одних сапогах и шинели, бросив свой мундир».

Из школьных записей 1965 года:

«...После вызова капитана Дрыгина к командиру полка, подполков-

нику Савельеву, который находился в 7 км от х. Ведерников, в домике

лесника, комбату было дано задание вести разведку и готовиться к наступлению на х. Ведерников с дальнейшим захватом ст.Константиновской.

Самостоятельно созданный взвод разведчиков старшины Смольникова Дрыгин послал на сбор информации о расположении вражеских укреплений в районе хутора.

По докладу разведчиков, в 3 км в западном направлении от хутора находится всего один пулеметный расчет противника, который можно

было уничтожить тихо, ножами».

Судя по воспоминаниям ветеранов и старожилов, было несколько

попыток освобождения хутора Ведерникова.

По воспоминаниям Хоревой Нины Васильевны и ее родственников:

«...В доме Хоревых проживали немецкие офицеры, а семья жила в

подвале своего дома. Между вошедшими во двор советскими разведчиками и немцами завязался бой, в результате которого был ранен немецкий офицер и лейтенант из группы наших разведчиков. Лейтенант со свекром Нины Васильевны спрятались в подвале. Но немцы нашли разведчика и расстреляли.

После первого боя у поселка Константиновского Нине Васильевне

сказали, что под горой, за тюрьмой (где сегодня стоят судоремонтные мастерские) есть убитые солдаты Красной Армии и среди них ее муж

Александр.

Придя на недавнее поле боя, Нина нашла погибшего бойца, похожего на мужа, но почему-то не в форме танкиста, как она его видела в июле

1942 года в Сталинграде, а в шинели.

В низовье балки было много убитых красноармейцев. Стояли сильные январские морозы, но тела убитых еще не закоченели. Ближе к поселку лежали три солдата. Лицо одного из убитых было испачканным, но чем-то сильно напоминало лицо любимого человека. Нина решила

проверить документы солдата. В действительности убитый оказался Владимиром Васильевичем Малыгиным, у которого был пропуск на Курганский завод. (Найти данные по этому бойцу пока не удалось).

Вернувшись домой, Нина привезла свою маму, забрав её с профиля

у Куликовки. Часть домов в Куликовке немцы при отступлении сожгли, и

еще раньше в доме Хоревых уже ютились две Нининых сестры со своими детьми.

После последнего освободительного боя война для хутора Ведерникова не закончилась.

В доме Хоревых расположились три солдата и связист. Мама Нины

Васильевны стала накрывать на стол. Сначала хотела накормить солдат,

а потом и всю собравшуюся многодетную семью. Как раз в этот момент

в дом Хоревых угодил вражеский снаряд. Одного солдата сразу убило,

одному солдату оторвало ногу. Маме Нины оторвало ноги, а отцу ноги

перебило осколками. В тот день много крайних домов было разрушено

вражеской артиллерией, но пострадала только семья Нины Васильевны.

Вскоре после боя санитары-красноармейцы увезли отца и солдата в

госпиталь в Богоявленскую, но он не выжил, и в один день семья Хоревых похоронила своих родителей».

Судя по воспоминаниям ветеранов 24-й дивизии, их стрелковые полки 9 января утром вышли за хутор Кастырский и не доходя Куликовки

были атакованы противником и отступили до ст. Николаевской и Гапкина.

По военным донесениям:

«... 07 января 24-й дивизия, овладев Ермиловым, Савельевым, коммуной Новая Жизнь, продолжает бои на этом рубеже с частями 1-й румынской пехотной дивизии и 11-й танковой дивизии». Следом шли 387-я

и 33-я дивизии. 258-я тоже была в Николаевской, но ушла выше на Лисичкин и дальше на Шахты.

Кто же мог выйти к Фоминой балке до рождественского праздника?

Из военных донесений:

«10 января 2-я гвардейская армия в течении дня отражала атаки

противника и проводила перегруппировку. 1-й стрелковый корпус: 33-я

Гв. СД после упорных боев овладела х. Кондаковым и передовыми частями вышла в 2 км восточнее х. Лисичкина. 87-я СД двумя полками вышла

на рубеж р. Кагальник, х. Савельев, ст. Богоявленскую. 24-я гв. СД, удерживая Богоявленскую, в 12.00 была атакована 15 танками противника.

Контратака отбита.»

Поэтому гвардейцы стрелковых 24-й, 33-й, 387-й дивизий не могли

попасть в район поселка Константиновского.

А вот рассказы свидетелей о ночной атаке красноармейцев по льду

через Дон вполне похожи на события 6 января 1943 года. Скорее всего,

стрелковое подразделение 3-го танкового корпуса пыталось закрепить-

ся на северном берегу реки. Подобное наступление описывается в книге

«Освобождение» (стр. 122):

«После длительного преследования противника второй батальон

71-го Гвардейского полка, которым командовал капитан А.С. Дрыгин, со-

средоточился в балке, в трех километрах севернее хутора Ведерникова...

Решили скрытно зайти в тыл противника и в глухую полночь нанести

внезапный удар».

Повторное наступление воинов-красноармейцев в зимней форме через Фомину балку больше подходит к стрелковым дивизиям, продвигающимся по правому берегу Дона. Тем более, что оно было через несколько дней после Рождества.

Из воспоминаний сторожилов (Л.Г. Онуфриенко, Г.В. Синявцева,

Н.А. Андрощук, В. П. Краснянской и других), проживавших в январе 1943

года поблизости от места боя и участвовавших в захоронении убитых

красноармейцев и командиров, в степи от Камышного до станицы не

было ни одного деревца. Там, где сегодня возвышаются постройки Константиновского гидроузла и судоремонтные мастерские, была часто затапливаемая лощина Серебрянка и брошенные сады. Во время войны это

место поросло высокой сорной травой.

Возможно, с этой стороны и зашли гвардейцы?

В воспоминаниях участников январских боев тоже упоминается, что

дивизия стремительно продвигалась по Дону. Замерзшие реки, озера и

лиманы позволяли обходить опорные пункты с флангов... Озера и лиманы

в большей части были по южному берегу реки Дон. (В.А. Шульга. «Освобождение».)

Возможно, что воспоминания медсестры Константиновского госпиталя К.И. Фирстаковой о пленном лейтенанте в январе месяце касается

этого периода:

«Ночью наши красноармейцы прорвались по балке с восточной стороны. В уличном бою были взяты в плен несколько советских солдат.

Среди них оказался и раненный лейтенант».

Да и танкисты первый раз вышли на южный берег Дона со стороны

хутора Вислого 3-4 января. Хотя, по военным сводкам, это отмечено днем

позже. Но в любом случае, атака противника у поселка Константиновского была предпринята до Рождества.

По воспоминаниям Н.В. Хоревой, она осматривала убитых воинов

РККА, одетых в шинели. Это, скорее всего, были убитые до 7 января

1942 года, как свидетельствуют воспоминания других старожилов Константиновска.

На южном берегу существовал лес, где по воспоминаниям тех же

жителей, в январе 1943 года советские танки прятались от вражеской авиации.

«В январе прибыл батальон немецких понтонеров с раскладным мо-

стом. И только они отъехали, как ночью, пройдя по Мечетновской гребле,

появился наш танковый батальон или бригада, и встали под Ореликом в

лесу. Выйдут ночью, атакуют поселок, а к утру опять спрячутся в лесу от

немецких самолетов.

Немец каждый раз днем кружил над берегом, а найти танкистов не мог, и улетал ни с чем. 8 января 1943 года немецкие части еще стояли в Константиновской, а танки – здесь в лесу. А нас, мечетновских подростков уже призвали на фронт и отправили в ст. Николаевскую левым берегом Дона. А оттуда, после освобождения Константиновской – на Новочеркасск». (По воспоминаниям подростка военных лет Владимира Капитоновича Калмыкова, жителя г. Константиновска.)

Судя по этим воспоминаниям, атаки длились несколько дней, о чем

свидетельствуют военные донесения по 3-й танковой бригаде.

Связист 1273-го стрелкового полка 387-й стрелковой дивизии

В.К. Калмыков за бои на Миусе 17.07.1943 г. получил первую награду –

медаль «За боевые заслуги».

Из воспоминаний Таисии Николаевны Чихиркиной (Яковлевой), жительницы г. Константиновска:

«Как-то ночью один немец, старший офицер связи, вызвал маму из

укрытия на улицу и, подведя ее на край двора, стал говорить: «Матка,

фили рус! Фили, фили рус!»

Мама боялась, а он пытался объяснить, что идет много русских солдат, что он не хочет воевать, что у него дома тоже дети. Он прикладывал

свой бинокль к глазам мамы и показывал на замерзший Дон. Вокруг бегали немецкие солдаты и сворачивали провода, таскали какие-то ящики,

грузили вещи в транспорт. Почему-то никто не стрелял, они объясняли,

что завтра будет бой. Мама говорила, что в бинокль было видно, как наши

солдаты в белых маскхалатах переползают по льду через Дон».

Бесспорный факт, что наш город (в то время поселок) пытались

освободить дважды. И только ночью 18 января в него вошли первые

гвардейцы. А утром 19 января практически без потерь в поселок вошли

передовые части 24-й стрелковой дивизии.

Когда был освобождён Константиновский район?

Согласно журнала боевых действий Южного фронта, еще 29 января

5-я Ударная Армия в течении дня удерживала прежние оборонительные

рубежи. 3-й кавкорпус оборонял восточный берег Северского Донца в

районе х. Почтовый, и западный берег – скаты высот в 3 км западнее х.

В.-Потапова.

315-я СД обороняет рубеж по восточному берегу на участке х. Почтового,

3 км северо-западнее х. Нижне-Журавского.

4-я Гв. СД занимает оборону на рубеже 2 км восточнее ст. Нижне-Кундрюченской.

40-я Гв. СД – 500 м восточнее х. Хрящевского.

258-я СД – в резерве в х. Авиловском.

8-я ТБр – в х. Крюковском.

01.02.1943 г. 5-я УА в течении дня закрепила позиции в районе х.

Авиловского и х. Хрящевского. Отражают попытки просачивания вражеских разведгрупп.

На Шахтинском направлении – противник в составе 300-й, 306-й пехотных и 7-й авиаполевой дивизии, отряды, созданные из тыловых частей 6-й немецкой армии.

Из списков немецких дивизий:

В районе х. Почтового – 22-я танковая дивизия (данные 19.01 пленного 129-й мп).

В районе ст. Кундрюченской – 306-я пд (данные 30.01 пленного 381-го пп).

В районе х. Н. Журавского – 336-я пд (данные 20.01. пленного 385-го пп).

В районе х. Апаринского – 7-я апд (данные 17.01 пленного).

В районе х. Авиловского – 11-я тд (данные 19.01 пленного, взятого под

ст. Ольгинской).

Командующий армейской группой «Б» – генерал-фельдмаршал

Вейс, армейской группой «Дон» – генерал-фельдмаршал Манштейн,

4-й ТА – генерал Гот, 48-го ТК – генерал-полковник Кемпф.

Командиры 306-й пд – полковник Маткас, 336-й пд – генерал-майор

Хухт, 7-й апд – полковник Клессман (убит), 11-й тд – генерал-майор Летц.

Боевая численность дивизий 5-й УА на 01.02:

4-я ГСД – 2717 чел., орудий – 36, ор. ПТО – 5, ПТР – 29;

40-я ГСД – 4893 чел., орудий – 40, ор. ПТО – 31, ПТР – 73;

258-я СД – 2108 чел., орудий – 11, ПТО – 4, ПТР – 8;

315-я СД – 3876 чел., орудий – 25, ПТО – 12, ПТР – 107.

2-я Гв. Армия:

24-я ГСД – 6981 чел., оруд. – 48, ПТО – 19, ПТР – 135;

33-я ГСД – 4919 чел., ор. – 38, ПТО – 19, ПТР – 141;

387-я СД – 5416 чел., ор. – 44, ПТО – 26, ПТР – 96;

300-я СД – 4854 чел., ор. – 36, ПТО – 24, ПТР – 96.

03.02. 5-я УА на прежних рубежах, преодоление упорного сопротивления противника.

2-я Гв. Армия удерживает позиции в х. Красногорском (Костиногорский).

04.02. Противник на Шахтинском направлении продолжает удерживать западный рубеж Северского Донца следующими силами: 513-й и

515-й полк (294-й пд), 354-й охранный полк, батальон «Санкт-Пельген» в

составе 900 чел. (403-й охранной дивизии Руслурна), 581-й пп (306-й пд),

7-я апд и два батальона 8-й апд, 685-й и 686-й полки (336-й пд), отряды

тыла 6-й армии.

Взят пленный, который показывает, что в полках имеются (в ротах)

по 10-12 изменников Родины. В ст. Пухляковской взят пленный маршевого батальона особого назначения Санкт-Пельтен, прибывший 19.01 для

обороны последнего рубежа.

04.02. советские войска преодолевают сопротивление вражеских войск 16-й мд, 17-й и 23-й тд и дизии СС «Викинг» в районах Ольгинской,

Батайска, Койсуга.

05.02. Войска 5-й УА продолжают удерживать рубеж х. Усть-Быстрый,

х. Н. Калиновский, х. Почтовый, 500 м восточнее х. Михайловский и

х. Красногорский (Костиногорский).

2-я Гв. Армия обороняет х. Красногорский, ст. Кочетовскую, ст. Семикаракорскую.

06.02. 5-я УА проводит перегруппировку войск. 315-я СД с 5-й и 111-м ГСП 40-й ГСД – в районе восточнее х. Хрящевского.

258-я СД, сменив части 40-й ГСД на участке отм. 46.1 и отм.101.1, с 7.02 занимает рубеж 4-й ГСД. Затем, сдав участок обороны частям 315-й СД, пошла на х. Н.-Журавский сменить части 40-й ГСД на рубеже в км

юго-восточнее х. Апаринского.

40-я ГСД с 274-м ГАП, 507-м и 764-м ИПТ артполками и 21-м ГПМ

(Катюши), сдав участок 111-му СП частям 298-й СД, 111-й СП и 119-й

СП, сосредоточились на рубеже Красногорского (излучина реки в 2 км

южнее хутора).

07.02. части 5-й УА ведут упорные безуспешные бои.

08.02. 5-я УА ведет бои за овладение хуторами Апаринским, Крестовским и Ещеуловским. 3-й КК совместно с 315-й СД обороняет х. Почтовый.

315-я СД ведет бои в районе х. Базки ст. Усть-Быстрянской.

298-я СД сковывает противника в 1 км юго-западнее х. Михайловский.

4-я ГСД ведет бои в районе х. Апаринского.

40-я ГСД, 119-м ГСП – на южной окраине х. Крестовского. 116-й

ГСП – в садах юго-восточнее в 1 км и юго-западнее х. Ещеулова.

09.02. 5-я УА перешла в наступление по всему фронту и овладела

населенными пунктами: Рубежный, Усть-Быстрянская, Базки, Михайловский, Бронницкий, Апаринский, Крестовский, Ещеулов и продолжила упорные бои на Новочеркасском и Ростовском направлении, отражая атаки танков и пехоты противника.

32-я кавдивизия вышла на высоту 128.4 – Рубежный.

315-я СД, сломав сопротивление противника, овладели х. Базки и

ст.Усть-Быстрянской. В течение ночи овладела Нижне-Кундрюченской.

4-я ГСД овладела х. Михайловским, х. Броницким – к 16 ч. 298-я СД овладела х. Апаринским.

40-я ГСД преодолела упорное сопротивление противника к 14 ч.

Овладела х. Крестовским и Ещеуловым, а ночью освободила х. Крымский.

10.02. войска Южного фронта овладели Верхне-Кундрюченской,

Нижне-Кундрюченской, Хрящевским, Крымским, взяли Мостовой, Листопадов, Чумаковский, Бородин, Семимаячный, Мокрый Лог. (ЦАМО,

ф. 64 (ЮФ 2 ф.), оп. 505, д. 101).

По данным архива МО России, Константиновский район был

освобожден 10 февраля 1943 года

«Слезы непрошено туманят глаза, когда слышится голос из прошлого: «Наши!» Так вскрикнули мать и бабушка в то незабываемое февральское утро 1943-го». Антонина Нефедова

Согласно архивных документов и воспоминаний участников событий июля 1942 г. – февраля 1943 г., период оккупации Константиновского

района длился с 28 июля 1942 г. по 10 февраля 1943 г. включительно; Николаевского района – с 23.07. 42 г. по 16-17 января 1943 г., с учетом того,

что 15.01.43 г. ещё велись бои на линии х. Ермилов – х. Гапкин.

Оккупация поселка Константиновского длилась с 19 июля до 19 января.

На все указанные даты есть документальные подтверждения.

Когда всех работящих мужиков станицы Подгоренской забрали на

фронт, в селе остались женщин да подростки, и несколько больных или в

пожилых мужчин. Сергеева Григория назначили бригадиром, а Авилова

Григория – заведующим складом.

Позднее и этих призвали на фронт вместе с отцом Анатолия. Но еще

при них Анатолий со своими пятнадцатилетними сверстниками успел

окончить полуторамесячные курсы механизаторов и приступить к работе

на тракторе ЧТЗ. Правда, заводить каждый трактор приходилось тем же

оставшимся мужикам. Для ребят в колхозе были сделаны специальные

приспособления с увеличением рычага, для разгона маховика трактора.

Но все равно не все ребята были рослыми, а поэтому далеко не все справлялись с запуском двигателя своего «стального коня».

Но недолго пришлось поработать многим мальчишкам на колхозных

тракторах. В середине лета немец пришел на Дон. В одну из ночей, в

конце лета, немецкие солдаты с помощью предателей-полицаев, среди

которых старшим был староста Петр Иванович, согнали около тридцати

мальчишек в сельский клуб для отправки в Германию. Полицаи пропагандировали светлую и свободную жизнь в Германии, свободу в выборе работы, но своих детей почему-то оставляли дома.

Анатолий Жеребятьев со своими ровесниками-земляками Русаковым,

Авиловым, Конобрицыным попал в группу насильно угоняемых в Германию. Так в своей маленькой «стайке», несколько человек четырнадцати-

шестнадцатилетних мальчишек из Дубовки попадут в фашистскую

Италию. Но до этого им предстоял еще почти год скитаний под дулами

немецких автоматов и грозный лай немецких сторожевых собак...

Анатолий Тимофеевич вспоминает, как сначала их, подростков, согнали в длинный барак в Дубовку, недалеко от станции, где они пробыли

до середины осени. Когда немецкие части стали отходить от Сталинграда,

и измотанные боями немецкие солдаты начали заполнять Дубовку, их отправили на станцию и погрузили в проходящие товарные вагоны. Народу

в вагонах было битком, сидели и стояли, спали на голых, грязных досках.

Свозили, видимо, со всех оккупированных городов.

Дальнейший путь проходил через Западную Украину, где всех разместили на открытой террито-рии, загороженной колючей проволокой. Здесь уже размешались и взрослые мужчины, и военнопленные, больные и раненые, сотни людей.

«Кормили один раз в день, похлёбкой из вареной кормовой свеклы.

А иногда немецкие солдаты, просто бросали лагерникам под ноги сырую

свеклу, – вспоминает Анатолий Тимофеевич. – Копали окопы и противотанковые рвы для укрепрайонов немецкой армии. Разгружали товарные вагоны. Пробыв так две недели, до начала наступления советских

войск под Сталинградом, мы были вывезены в Польшу. На территории

Польши попали уже в настоящий лагерь военнопленных, огороженный

высокой изгородью из колючей проволоки, с пулеметными вышками и

сторожевыми собаками.

В лагере были люди разных национальностей и возрастов, простые гражданские и военнопленные. Ко всем относились одинаково, как к рабочему скоту. Всех гоняли на строительство нового лагеря для пленных и строительство оборонительных рубежей, разгрузку прибывающей для ремонта фашистской техники».

Здесь подросткам пришлось увидеть первую смерть пленных. Кормили плохо, той же похлебкой. Пленные умирали десятками. Но фронт продвигался стремительно. В конце зимы подогнали к лагерю большие машины, и началась погрузка узников по 30 человек в машину, потом повезли в Германию. Опять несколько голодных дней скитаний.

«Вскоре нас высадили, но не в Германии, а в Италии. Здесь мы строили новые лагеря, и сами в них жили. Охрана была немецкая. При сопровождении на работы несколько раз сбегал с разными группами по три – четыре таких же подростков. В этот же день нас ловили. Мы ведь не знали местного языка и местности, вот нас и ловили, как котят, а фашисты секли плетками. Но мы опять сбегали.

Сколько это продолжалось, уже и не помню, – говорит Анатолий

Тимофеевич. – Вскоре нас опять переправили южнее, в другой лагерь, где

опять строили оборонительные рубежи и дороги. Бывало, выкопаем глубокую яму несколько метров, немцы привезут готовый металлический

бункер с выводными вентиляционными трубами, спустят в эту яму, а

мы закапываем бункер сверху. Потом отправили в следующий лагерь, где

нас гоняли на строительство дорог. Вот здесь, в этом лагере, и предложил нам один пожилой итальянец, работающий с нами, совершить побег. И мы решились, так как он обещал нас вывести к итальянским партизанам. Мои сверстники-земляки отказались бежать, боясь быть пойманными и расстрелянными, а я решился. Вот мы, пять человек: пожилой итальянец, немец средних лет, и нас трое подростков из Украины и России, несколько дней бродили по горам, и наконец, добрались до партизан. Среди них были люди разных национальностей: и украинцы, и армяне, изо всех уголков Советского Союза и других стран.

Было много бывших военнопленных, беженцев из лагерей. Нам, подросткам, дали немецкие винтовки, а более взрослым автоматы и пулеметы. Здесь, среди партизан Италии я провел все время с конца 1943 года до освобождения итальянской территории американскими войсками. Сильно крупных операция я не помню, но раз 6-7 освобождали военнопленных из лагерей, делая набеги на небольшие лагеря. Один раз штурм был неудачным, немцы успели вывезти всех узников.

Чаще всего мы устраивали засады на дорогах, делали подкопы для

закладки зарядов. В отряде были итальянские партизаны, а им родственники сообщали, где и когда пойдут немецкие автоколонны. Сначала кто-то подрывал первые и последние машины, а мы потом забрасывали гранатами и расстреливали немецких солдат.

Немецкий фронт откатывался к западу, и партизаны шли за ними, продолжая свою диверсионную деятельность. Немецкие солдаты останавливались на постой или ночлег, а мы подрывали эти дома.

После освобождения Италии поступил приказ о сдаче оружия американским военным, и с гор начали спускаться партизанские отряды.

Шли тысячи участников сопротивления фашизму. Среди них украинцы,

русские, белорусы, армяне, немцы, итальянцы...

Много партизан было уроженцев Урала, Сибири и Кавказа. В прибрежном итальянском городе Палермо, где мы сдавали свое оружие и получили документы, нас ежедневно, три раза в день, кормили из полевой американской кухни. Здесь я впервые попробовал настоящие макароны.

Через неделю подогнали машины и нас отправили в город Модена. Здесь мы жили по 20-30 человек в двухэтажных домах. Вскоре нас,

бывших партизан, зачислили в комендантскую роту, и мы совместно с

американскими солдатами были отправлены на охрану советского лагеря переселенцев «Модена».

Вокруг лагеря был выкопан ров шириной в 10 м, который заполнялся водой. На территории фильтрационного лагеря были и мужчины и женщины, как бы два лагеря, отгороженные между собой. Из этих лагерей отправляли на проверку, а прошедших проверку развозили по разным направлениям. Мы, два человека, по одному с каждой стороны, дежурили вокруг лагерей. Мне досталось дежурить с американцем русского происхождения. Он все звал меня жить к себе в Америку. Но я мечтал попасть домой.

Некоторые освобожденные из концлагерей оставались в Италии или уезжали в другие страны, боясь заключения в Гулаге. Даже по пути следования к освобожденной советской территории меняли свое решение, и отдав свой паек и сигареты, уходили обратно на американскую территорию. Но я не верил в их рассказы, и все время ждал отправки на Родину, в Россию, на Дон.

Летом 1945 года нас собрали, и посадив в машины, отправили в сторону Австрии на территорию, освобожденную Красной Армией. Машины с прибывающими останавливались у моста, и все по одному с ручной кладью проходили через КПП на советскую сторону. Здесь нас подвергли проверке работники НКВД.

Но что странно, здесь попадались явные ненавистники всех прибывших из американской зоны освобождения. Рядовой состав и младшие командиры были явно новобранцами. Один из сержантов, проверяющий вещи и документы, просто рвал все документы и раздавал зуботычины, обзывая всех матом и явно провоцируя инцидент, чтобы можно было ни за что просто застрелить неизвестного ему человека. Но хорошо, что вскоре пришёл пожилой подполковник, видимо, старый вояка, начальник сборного пункта, и выпроводил этого олуха.

В одну из ночей нас подняли и объявили об отправке на границу с

Японией, предупредив, что там идет война, и через день утром будет

отправка. До этого нас в течение месяца обучали строевой подготовке

и военному делу.

Здесь я встретил своего бывшего бригадира колхоза дядю Гришу, его так называли все подростки, а позднее, когда служил командиром отделения, встретил завсклада дядю Гришу Авилова. Немного вспомнив прошлое, они мне рассказали о гибели отца. Мы договорились встретиться

вечером. Ночью и утром нас никто не поднял для отправки в Японию. А

проснувшись, мы увидели длинную надпись: «Победа над милитаристской Японией!» Я с радостной новостью отправился в здание, где содержались бывшие советские военнопленные, где проживал и дядя Гриша.

Обнаружив пустые комнаты, я нашел караульного, который объяснил,

что всех ночью вывезли на Колыму.

Через несколько дней я прошёл комиссию и проверки и меня, как механизатора, отправили на Сталинградский тракторный завод. Вместе со

всеми, направляющимися на Родину, я сел в вагон, и мы поехали в сторону

своей страны. Кто-то мечтал встретиться с семьей, кто-то мечтал

о стройке и восстановлении тракторного завода, но все мечты оборвались на одной из ночных станций, когда поступила команда: «Вылезай!»

Все мы оказались на шахтах, где уголь добывался вручную, «зубками»…

Кто строил, кто добывал, но не на тракторном заводе в городе-герое

Сталинграде, а на угольной шахте!

Через два года по стоянию здоровья я уехал на родную донскую землю в станицу, и устроился на работу в родной колхоз».

Болезненный след угольной пыли догнал своего «узника» через несколько лет, лишив его части легкого.

После отсидки в Гулаге, через 10 лет вернулись в родную станицу

Подгоренскую бывшие военнопленные советские солдаты: два Григория,

бригадир Сергеев и завскладом Авилов. Только вот отец Анатолия, Тимофей Михайлович, так и остался пропавшим без вести.

Как потом рассказали Анатолию сослуживцы отца, Тимофей Михайлович Жеребятьев попал в плен. При приближении фронта к концлагерю пленных группами сажали на баржи. Баржи буксирами выводили на фарватер реки, а немецкие асы тренировались в меткости, сбрасывая бомбы на живую мишень…

Позднее Анатолий Тимофеевич переехал ближе к Дону, в город

Константиновск. Но за свою жизнь он так и не встретил своих земляков-

подростков, отказавшихся бежать с ним к партизанам.

А может оно и лучше, что они погибли в плену, не испытав позора и унижения на Родине. Ведь Анатолий Тимофеевич Жеребятьев, имея на руках подтверждающие документы, как участник итальянского партизанского движения, лишившийся части одного лёгкого, так и остался ни признанной юной жертвой фашистского насилия, ни участником партизанского сопротивления, ни ветераном той жестокой войны...

Полк Стебалова подходил к очередному донскому хутору,

освобожденному днем соседними пехотными подразделениям. Орудия по зимней, местами раскисшей дороге тянули уставшие лошади и подталкивали измученные последними боями артиллеристы. Только два дня назад был мороз под 20 градусов, а сегодня к вечеру – очередная оттепель. В этом, недавно наступившем новом году погода капризничала, испытывая наступающих бойцов артполка то пронизывающими ветрами и скрипучими морозами, то туманами с раскисшими дорогами и гололедицей, как

сейчас.

Сапоги промокали и скользили по раскисшему рыхлому верхнему слою снега, валенки становились тяжелее в два-три раза, намокшие полы шинелей прилипали к намокшей же одежде и путались, мешая ускорять шаг к показавшемуся хутору. Кухня с обозом давно отстала, и рассчитывать на полноценный ужин не приходилось. Темнело.

Стебалов выслал вперёд разведчиков, мало ли что может быть. Офицер связи час назад привез данные, что пехотные части уже расположилась на ночлег, а своих разведчиков ещё днем отправили в соседние хутора. Части 315-й СД ушли вперёд и заняли позиции в западных хуторах Трофимове, Крюкове, Горелове и Каменно-Бродском.

В последние дни немцы не оказывали особого сопротивления и потихоньку откатывались к Северскому Донцу. Согласно журнала боевых действий 5-й Ударной Армии, 7 января 258-я стрелковая дивизия вышла к хутору Новороссошанскому, соседи, гвардейцы 4-й ГСД, вышли к х. Кухтачеву, 315-я стрелковая дивизия продвигается к х. Вифлянцеву.

Многим опытным бойцам и командирам казалось странным, что немец так легко сдает позиции, но усталость, бессонные ночи и нехватка продовольствия, в совокупности с непогодой, притупляли бдительность и боролись с мыслями по поводу происходящего. Хотелось просто согреться и выспаться, не говоря уже о питании.

Командиры и комиссары старались взбодрить бойцов: «Вот видите, враг бежит, осталось ещё немного, а там, через Донец, и Ростов близко. Скоро обогреемся, отдохнём и дальше погоним фрицев!»

Хутор встретил артиллеристов молчанием, кое-где слышался негромкий разговор местных жителей с расквартированными

освободителями, да где-то глухо стучал топор, раскалывающий дрова.

Не всем пришлось выспаться в эту ночь. Стебалова одолевало нехорошее предчувствие. Хутор, расположенный в низине у небольшой речушки, с западной стороны закрыт возвышенностью, расположенной к хутору крутым косогором. На южном направлении донскую степь прорезали несколько балок.

Места эти пока не изучены, из хутора не проглядываются. Балки позволяют незаметно подойти противнику вплотную к хутору. Хотя разведка и доложила, что немец ушел далеко на запад, но командир артполка все же решил выкатить несколько орудий за хутор и окопаться, ожидая противника с южной стороны. Ночью немецкая авиация кружила в районе расположения полка и ближних хуторов, видимо, высматривая расположения атакующих частей Красной Армии. Была команда: «Костров не разжигать и соблюдать светомаскировку!» Стервятники улетели ни с чем.

Пасмурное утро встретило артиллеристов и стрелков недобрыми низкими черными тучами и порывами ветра, принесшего снег и мороз. Температура воздуха резко стала снижаться, срывающийся снег усиливался. В минуты затихания ветра с северо-западной стороны слышалась канонада боя. Связисты и разведчики доложили, что противник, в составе нескольких десятков танков и до полка пехоты, атаковал западные хутора и окружил части соседней дивизии. Там идут кровопролитные бои. На горизонте c восточной стороны, по проселочной дороге в северо-восточном направлении, в тыл полка проехали несколько немецких мотоциклистов.

«Странно, – подумал Стебалов. – Откуда они взялись и зачем помчались к нам в тыл? Ведь ещё вчера пехотные полки соседней дивизии прошли теми степями».

Ответ он получил через полчаса, когда с той же стороны раздался нарастающий гул, усиливающийся десятками моторов. Снежная пелена не позволяла просмотреть весь горизонт с восточной стороны. Шум танковых моторов приближался и охватывал уже всю северную и восточную часть степи.

«Что это? Танков у нас в тылу вроде нет? – спросил стоящий рядом старшина Кирсанов, всматриваясь в заснеженную даль. – Да нам бы и сообщили о такой подмоге».

Стебалов отдал команду связистам: «Передать командирам дивизионов: все к орудиям! Второму дивизиону развернуть орудия на северное направление, третьему дивизиону занять оборону на северной окраине хутора. При необходимости выкатить орудия на прямую наводку!»

Комполка выскочил из штаба и в сопровождении адъютанта и двух автоматчиков побежал к восточной части хутора. Но, не пробежав и десятка метров, услышал знакомый вой снарядов и мин. Противник открыл огонь с западной стороны.

«Видимо, из дальнобойных орудий, и где-то поблизости, из-за бугра, – из тяжёлых минометов», – предположил комполка.

«Быстро – во второй дивизион! Пусть два орудия развернут на западное направление. Очевидно, враг начнет наступление с запада», – приказал он своему адъютанту Сергееву. И тут же, как в подтверждение, со стороны бугра ударила пулеметная очередь, взбивая снежный наст вперемежку с мерзлой землей. Стебалов и автоматчики упали в снег. Острые куски снежного покрова больно ударили по лицу комполка, рассекая

до крови левую щеку. «Тяжелым 42-м работает, гад!» – выругался Стебалов, и, приподняв голову, посмотрел на косогор.

На бугре стояло несколько немецких бронетранспортеров и несколько десятков мотоциклов с пулеметчиками, часть немцев устанавливали легкие минометы. Из бронемашин высыпали и бежали к хутору немецкие автоматчики, слышался сухой треск немецких автоматов.

Стебалов, не вставая, посмотрел вдоль улицы и увидел впереди бегущего адъютанта, сопровождаемого маленькими серо-белыми фонтанчиками от разрывных пуль немецкого пулеметчика.

«Только бы успел! Где стрелки? Почему не заняли оборону на склоне? Ведь ещё вечером подошли гвардейцы 4-й ГСД», – подумал комполка.

Как только немец перевел огонь на пехотное подразделение

красноармейцев, атакующих склон, Стебалов вскочил и в сопровождении автоматчиков побежал к своему штабу. Лавируя между сараями и домами, огородами и садами, припадая к земле, уклоняясь от осколков вражеских мин и снарядов, Стебалов добрался к дому, где раньше был расположен штаб полка. От прежнего дома остались две стены. Посередине дымилась воронка с горящими бревнами и тлеющими останками вещей. Тел убитых людей не было видно.

«Наверно, местные жители успели до боя спрятаться в соседнем погребе, а связисты и начштаба перебрались в другое помещение или блиндаж. Но куда?» – подумал Стебалов.

Спрятавшись за уцелевший сарай, он посмотрел в бинокль в снежную пелену и насчитал более двух десятков идущих с северо-восточной стороны немецких бронемашин и танков. Одно орудие было перевернуто, вокруг лежали убитые артиллеристы. Несколько сорокопяток вели огонь прямой наводкой.

«Молодцы соседи! – подумал Стебалов. – Успели закрепиться».

На рубеже, у окраины хутора вели огонь из противотанковых ружей несколько огневых точек бойцов пехотных полков. «Откуда у немца такая сила, да ещё из нашего тыла? Неужели прошли ночью? Или проморгали разведчики?» – размышлял Стебалов.

В разгаре боя Стебалов и не заметил, как внезапно налетели

стервятники «Юнкерсы». Упав, он ощущал всем телом, как вздрагивает земля и с каждым разом хотелось вжаться, врасти в неё, остаться незамеченным для немецких летчиков.

Бомбежка не прекращалась в течение часа. Одни стервятники уходили, другие заходили следом. Короткими перебежками комполка артиллеристов пытался добежать до штаба соседнего стрелкового полка.

При очередной перебежке, за небольшим куренем, что-то глухо упало и свалило комполка с ног. Потом настала зловещая тишина. Стебалов с трудом встал, земля кружилась и уходила из-под ног, он потряс головой, но кошмарный навязчивый звон никак не хотел покидать голову. Все тело ныло,

словно его побили палками. Оглядевшись вокруг, он увидел, что часть построек превратились в руины. Рядом с ними валялись разбросанные жерди заборов. Два автоматчика лежали убитыми.

За хутором виднелась степь, разрытая воронками от бомб, мин и снарядов. Одно орудие полка разбито прямым попаданием, другое, перекошенное, стоит на краю воронки. Тела погибших стрелков и артиллеристов разбросаны вокруг орудий и окопов. Видимо, бой продолжался и при бомбежке. На поле стояли пять вражеских машин, из трех валил черный дым.

Со стороны косогора доносилась глухая перестрелка. Под ногами задрожала промерзлая земля, в отдалении улицы, с северной стороны, в дыму пожаров показался серо-белый силуэт немецкого среднего танка.

Стебалов никак не мог прийти в себя от недавней бомбежки, в голове продолжало звенеть и ощутимыми толчками пульсировала кровь, которая вытекала из носа и правого уха. Контуженный, в изорванном грязном полушубке, покачиваясь, он еле держался на ногах. Легкий январский ветерок обдувал его рано поседевшую голову. Словно завороженный, он продолжал стоять и смотреть на приближающегося вражеского монстра. Из пушки танка вырвался клуб дыма. Рядом, за его спиной, раздался взрыв, от которого его подбросило и больно ударило о землю.

Сколько пролежал без сознания, он не помнил. Когда его нашли артиллеристы, уже смеркалось. Бой шел на окраинах хутора. Приподняв голову, Стебалов увидел впереди, метрах в 100, средний немецкий танк Т- III, с открытым люком на башне, из которого валил едкий дым. Моторная часть танка тоже горела. Несколько санитаров в спешном порядке собирали по улицам хутора раненных и убитых.

В течение дня враг дважды предпринимал атаку по взятию хутора, но каждый раз, теряя танки и бронетранспортеры, откатывался. К вечеру артполк с несколькими орудиями и остатками стрелковых подразделений остались в полном окружении.

В ночь противник возобновил атаку, два вражеских танка прошли по крайним улицам хутора и замерли там навечно, подбитые противотанковыми гранатами.

Когда Стебалов пришел в себя, было уже совсем темно, голова гудела, все тело болело и трясло мелким зудом.

«Не хватало, ещё простудится», – подумал комполка.

Стебалов дал команду отойти на южную окраину хутора, где можно было незаметно пройти балками и выйти в юго-восточном направлении. Он собрал всех оставшихся командиров подразделений и понял, что несколько офицеров полка уже никогда не вернутся с прежних огневых позиций. Удалось связаться со штабом дивизии, поступила команда-разрешение на выход из окружения.

Сколько бойцов и младших командиров было убито, кто попал в плен, сколько пропало – сведения были расплывчатыми. Судя по донесениям командиров подразделений, было меньше половины артиллерийского полка и половина соседнего стрелкового полка, оставалось несколько орудий с небольшим количеством снарядов и чудом сохранившиеся несколько лошадей, спрятанных ездовыми в бывшем колхозном коровнике.

Согласно донесений, на 10 января артполк потерял: 300 человек личного состава, из них 46 среднего и 103 младшего командного состава, четырнадцать 76-мм орудий, 152 единицы конского состава. Но приказ получить одно, а выйти из окружения, да ещё и вывести орудия – совсем другое.

В эту же ночь артполк, в сопровождении остатков частей пехотных полков 258-й и 315-й стрелковых дивизий, уходили в южном направлении низовья ближней балки. В середине шли обозы, отход прикрывали две сорокопятки с ротой автоматчиков, если это можно было назвать ротой.

С рассветом колонна отступающих, пополнившаяся бойцами 4-й гвардейской дивизии, достигла верховьев большой пологой балки. Но не успели первые подразделения выйти наверх, как их встретили массированным огнем немецкие пулеметчики и минометчики, расположившиеся в засаде. Следом с трех сторон колонну атаковали немецкие танки и бронетранспортёры с высыпавшейся пехотой.

Началась паника: кто-то бросался из стороны в сторону и попадал под перекрестный огонь, кто-то просто падал в снег, зарываясь от этого ужаса. Подводы неслись наперерез орудиям, чтобы скрыться в балке, и перегораживали зону видимости артиллеристам. В таком положении артиллеристам невозможно было развернуть орудия, занять надлежащую оборону, чем и воспользовались немецкие танкисты, давя всё на своём пути. Слышались отдельные команды разных командиров, но общую команду дать никто не мог, все подразделения перемешались.

Часть командиров погибла в первые же минуты боя, и их бойцы рассыпались, кружили и метались по балке в поисках укрытий. Лошади, испуганные взрывами, кидались в разные стороны, перегораживая своими повозками дорогу другим повозкам, пешим бойцам и орудиям. Несколько вражеских танков уже утюжили тыловые и санитарные обозы с ранеными и медиками в отрогах балки.

Три бронетранспортера замкнули кольцо окруженных, когда первое орудие лейтенанта Исрапилова произвело прицельный выстрел, подбив вражеский танк. Опомнившиеся бойцы стали занимать оборону и вести прицельный огонь. В верховье балки шли рукопашные бои, но время было потеряно. Немец шел нагло в три шеренги, балку окружили более тридцати танков.

Стебалов приказал все орудия установить на прямую наводку на танковых направлениях противника. У каждого орудия отсутствовал полный расчет артиллеристов, убитых и раненых товарищей заменяли офицеры, минометчики или бойцы из стрелковых подразделений. Три танка шло на орудие, где вместо наводчика сидел Стебалов.

«Подкалиберный, огонь! Снаряд, огонь!», – только и слышались команды комполка.

Первым погиб старший лейтенант Иванников. Это его орудие выстрелило вторым и подбило головной танк, второй они подожгли в 100 метрах и погибли от снаряда третьего. Следом погиб расчет младшего лейтенанта Урзаева – от прямого попадания вражеского снаряда. Гибель остальных расчетов комполка уже не видел. Снаряды для 76-мм орудий кончились. Немецкие танки с пехотой обошли с двух сторон позицию его орудия, и им пришлось отбиваться стрелковым оружием и оставшимися гранатами. Хорошо, что рядом с орудием занял оборону стрелковый

взвод лейтенанта Серёгина, двадцатилетнего сибиряка, они и помогли отстоять орудие. Хотя сам Серёгин был смертельно ранен и умер от потери крови.

Старшина Кирсанов погиб от вражеской пули, когда один, оставшись у огневой позиции, рубил фашистов саперной лопаткой, не подпуская их к орудию. Командир роты Замайлов погиб под танком. Их окружили в низине, где он вел бой прямой наводкой. Когда кончились снаряды, и их осталось пять человек, все 18-19-летние стрелки и артиллеристы, он не захотел губить

жизнь молодых ещё ребят и сам пополз к надвигающемуся фашистскому монстру, подорвав его и себя.

Но все же они победили, сохранив жизни другим и сохранив не подбитые орудия ценой больших потерь своих товарищей. Половина орудий, все лошади были потеряны, санитарный обоз разбит и раздавлен. Но и фашист потерял немало убитыми и ранеными. Наши потери были видны по усеянным трупами склонам балки, где было больше тел бойцов и командиров Красной Армии, чем фашистов.

В низовьях балки – десятки раздавленных людей, подвод, лошадей и лишь два немецких броневика. Прикрывающее отход колонны подразделение так и не вернулось – очевидно, они отступили в сторону хутора или погибли. (Это уже в мирные 1980-е годы стало известно, что артиллеристы и разведчики, сложив своих убитых товарищей в штольне

местной шахты, дали последний бой на восточной окраине хутора, где их тела потом захоронили местные жители. А останки погибших воинов, оставленных в штольне, нашли подростки, когда

после весенних оползней открылся вход в старую шахту).

Стебалов присел на разбитое орудие и приказал начальнику штаба Денисову уточнить потери и связаться со штабом дивизии. Этот шестичасовой бой немцу обошелся немалыми потерями. Всего на поле боя, в изголовье балки, немцы оставили три подбитых бронетранспортёра, восемь танков и около пехотного батальона солдат и офицеров. Противник отошел, но недалеко, – ветер доносил гул прогреваемых танковых моторов и немецкую речь. Они готовились к очередной атаке.

Хоронить товарищей не было ни сил, ни времени. В живых осталось намного меньше, чем лежавших в снегу донской степи. Всем оставшимся в живых из 782-го артполка, а их насчитывалось 117 человек с пятью орудиями, без конной тяги и без снарядов, поступил приказ из дивизии: «Сохранить и вывести всю матчасть!»

Ладно сорокопятки, а вот три 76-мм орудия без тягловой силы по заснеженной степи не потянешь. Оставалось два выхода: или погибнуть, выполняя приказ, выводя орудия из окружения, либо вывести оставшихся людей. Разведчики доложили, что со всех сторон стоят немецкие танки и бронетранспортеры, есть только небольшой проход между крутых балок в юго-восточном направлении.

Донесение начштаба о безвозвратных потерях не удивили комполка. Большинство были убиты или пропали без вести. Согласно приказу штаба дивизии, в ночь остатки полка, вместе с частями 315-й стрелковой дивизии, двинулись на юго-восток. Утопая в снегу, измученные, голодные бойцы и командиры брели донскими степями, таща за собой сохранившиеся орудия, что замедляло движение колонны.

Минуя хутора и дороги, колонна отступающих представляла собой растянувшуюся цепь бредущих в шинелях и полушубках бойцов разных подразделений, из них десятки раненых. Пестрая колонна бойцов с неполным боекомплектом патронов, большинство без оружия, они уже не представляли для вражеских моторизованных подразделений большой опасности. От наблюдателей врага их спасал снежный занавес. Но с каждым километром

орудия всё чаще увязали в свежем липком снегу и требовали все больше усилий от отступающих бойцов и командиров, толкавших их.

На рассвете отступающих обстреляли из минометов, из расположенного по пути следования хутора Новая Деревня. Пришлось свернуть южнее. Но через час их догнали немецкие танки и бронетранспортеры с автоматчиками, и они в третий раз оказались в окружении. Связавшись по рации со штабом дивизии, Стебалов узнал, что через 15 км в юго-восточном направлении их встретят бойцы соседней стрелковой дивизии.

«Осталось только одно – прорыв через врага. Но какой ценой? Кто выйдет из окружения? Как вытащить орудия по заснеженной степи?» – думал

Стебалов. Хотя была возможность пройти через немецкую цепь и

укрыться в ближней балке.

Не успел он отдать команду, как немцы сами предприняли атаку. Растянувшись в цепь, немецкие автоматчики шли за десятком танков. В промежутках между порывами ветра, поднимающих снежные вихри, немецкие танкисты вели прицельный огонь.

Первыми же выстрелами были уничтожены два орудия и их расчёты, два перевёрнуты. С последнего орудия Стебалов приказал снять затвор, понимая, что с орудием они не выйдут из боя.

Свои бронетранспортёры немец по степи не погнал, оставив

на дороге. Возможно, из-за незнания местности, или пожалел их уничтожения, видя, что у окруженцев есть орудия.

Когда противник в очередной раз стал сужать кольцо, Стебалов отдал команду: «Растянуться цепью и приготовить гранаты, ПТРовцам бить прицельно, пехоту подпустить на 150-100 м».

Когда в очередной раз немец подошел на расстояние до 300 метров, в степи горели три танка, лежала убитыми и ранеными рота немецких солдат и офицеров. Комполка скомандовал: «В атаку! За Родину! Ура!» – и первым с автоматом рванулся к шеренге атакующих фашистов.

Внезапно повалил густой снег, подавая последнюю надежду бойцам на выход из окружения. За белой стеной были слышны команды немецких офицеров и застрекотали автоматы. Немец явно боялся неожиданного броска красноармейцев и стал поливать степь сплошным огнем. Через некоторое время фашистские танки и пулемётчики бронемашин перестали стрелять, боясь попасть в своих автоматчиков.

Сталкиваясь в густой снежной пелене, бой перешел в рукопашный. Нельзя было понять, где свои, где чужие. Только отчаянные крики на родном языке, чей-то злой рык, а чаще русский мат выдавали того или иного воина. Редкие выстрелы, лязг затворов оружия, удары саперных лопат по немецким каскам, вскрики и стоны – всё смешалось в снежной пелене января.

Через час в очередную донскую балку спустились сорок измученных бойцов из прежних трех полков стрелковой дивизии. Некоторые тащили пленных немецких солдат. Алтайцу Симонову удалость скрутить одного офицера, который был явно испуган небритым и окровавленным лицом бывшего охотника.

«Сорок живых, из них десять раненых, и больше десятка пленных! Это победа! – подумал, отдышавшись комполка. – Остальные пали смертью храбрых или остались раненые на поле боя, и мы не можем вернуться и забрать их. Осталось три автомата ППШ, два без патронов, пятнадцать «симоновок», пять немецких автоматов, три пистолета, на каждую винтовку по пять патронов, один «Дегтярев» с наполовину заполненным диском, три гранаты. Не густо.

Если ещё раз окружат, то вряд ли кто выйдет из окружения».

«Ждать остальных и отдыхать нет времени. Если к ночи не успеем выйти к намеченному месту, то нас могут уже не ждать», – объяснил собравшимся Стебалов.

«Вперёд!» – скомандовал комполка.

Не успели пройти и трёх километров, как впереди, в снежной

стене, замаячили силуэты высланного дозора. Подбежав к Стебалову, разведчик стрелкового полка, ленинградец, сержант Попов обрадовал: «Там еще трое наших, вышли из окружения, лежат в лощине с двумя ранеными и пленным, говорят, что захватили унтер-офицера наблюдателя, как гарант на прорыв. Все с немецкими автоматами».

«Хорошая новость», – сказал комполка и отправил вперед начштаба Денисова с двумя разведчиками, добавив для всех собравшихся: «Надо идти тихо, без шума».

К вечеру вышли к хутору, маячившему в туманной дымке января. Смеркалось, разведчики вернулись, не обнаружив впереди препятствий.

«Хорошо, будем продвигаться правее хутора, по балке, – скомандовал Стебалов. – Симонов, возьми двух хороших бойцов и просмотри окраину хутора. Мы будем ждать ровно 10 минут, потом пойдем следом».

Через 10 минут по балке со всех сторон раздался ружейно-пулеметный огонь. «Отходим!» – приказал комполка. Кто-то из бойцов вскрикнул и упал скошенный пулей, кто-то убитый, молча уткнулся в снег. Кто-то из окруженцев громко крикнул: «Мать вашу так!» и кинул последнюю гранату. После взрыва гранаты канонада внезапного боя смолкла, и кто-то другой, с противоположной стороны, закричал: «Наши! Ребята! Не стрелять!»

Но было уже поздно. Из 40 героев, вышедших из немецкого тройного окружения, кто-то погиб, кто-то был ранен пулей стрелков дивизии, которые ждали их выхода, но не здесь, а в другом месте. Большая часть пленных, которых несколько километров тащили измотанные бойцы полка, были убиты. Разведчики с героическим сержантом Симоновым были тяжело ранены и не дожили до рассвета.

Как потом объяснил командир здешнего стрелкового полка: «Здесь два дня назад немец пытался прорвать оборону, много наших полегло. Вот и ожесточились ребята, ждали момента отомстить врагу. А оказалось, своих положили».

Вот так и осталось немногим больше двух десятков бойцов от артполка Стебалова и тех, кто к ним примкнул из пехотных полков, вышедших из ада четырехдневных боев.

Но на этом история не закончилась.

Вечером в 21.30 Стебалов с начальником штаба вручили особисту донесение о четырехдневных боях в окружении. Фамилии командира артполка Стебалова и начальника его штаба Денисова в последующих военных донесениях дивизии не отмечены. Не были они и награждены за ожесточенные бои. Скорее всего, не простили командиру полка и его начальнику штаба потерянных орудий, бойцов, а главное, оставленного рубежа.

Командиры стрелковых полков, вышедшие из окружения частей трёх дивизий, пополнив свои части и получив заслуженные награды, продолжили свой боевой путь.

В архивных документах отмечено, что из окружения, позднее, вплоть до 20-х чисел января, группами и одиночками вышли ещё более 100 человек из прежнего состава героического артполка. Они вывели несколько орудий, которые принял уже другой командир и начальник штаба.

За четыре дня боев, из состава трёх дивизий, по данным Центрального архива министерства обороны России, погибших и пропавших без вести в здешних местах было более 4000 человек, большая часть которых остались навечно пропавшими.

В х. Новороссошанском потери составили 1237 военнослужащих, в т.ч.: 381 убиты, 17 умерли от ран, 839 пропали без вести. В х. Чумакове потери – 1556 военнослужащих, в т.ч.: 618 убито, 3 умерли от ран, 935 пропали без вести.

Не все эти фамилии есть на надгробных плитах братских могил. Это только два хутора. А еще х. Вифлянцев, х. Новая Деревня, х. Араканцев,       х. Зазерский и другие.

(Рассказ написан по реальным событиям выхода из окружения 315-й, 258-й СД и 4-й гвардейской СД и героическим сражениям 782-го артполка 258-й СД.)

Гарматин Алексей Прохорович, 1912 года рождения, уроженец хутора Гусынка (Литвиновского) Белокалитвенского района Ростовской области, в РККА призван в 1938 году Константиновским РВК.

Сегодня Ильинское сельское поселение, куда входит хутор Гусынка – это приграничная территория к Усть-Донецкому району.

В семилетнем возрасте потеряв мать, а в 1927 году отца, работал чабаном. После окончания 5 классов в местной школе, вступил в колхоз, работал рядовым колхозником, бригадиром. За хорошую работу был направлен в военную школу.

Служба в армии

В 1935 году окончил комсомольское отделение в Высшей

коммунистической сельхозшколе им. Сталина в Ростове-на-Дону. В 1936-1937 год работал в Цимлянском райкоме комсомола заведующим отдела пионеров, в 1938 году – в Цимлянском райкоме партии. В этом же году отправлен на переподготовку в административный запасной состав при Константиновском райвоенкомате.

В августе 1938 года назначается военкомом Семикаракорского районного военного комиссариата. Здесь же проживала его первая жена Фисько Елена Савельевна, её младшая сестра Бугаева Валентина училась в средней школе ст.Семикаракорской.

30 марта 1944 А.П. Гарматин женился второй раз. Супруга, лейтенант медицинской службы Валентина Иосифовна Медюха, с 8 августа 1942 по 16 июня 1943 года была командиром санитарного взвода в 1159-м стрелковом полку 351-й стрелковой дивизии на Северо-Кавказский фронте. Награждена

медалью «За боевые заслуги» – за организацию в трудных условиях хорошего ухода за раненными во время боев с 19 по 23 февраля 1943 года за хутора Свистельников и Солодковское.

31 декабря 1939 года Гарматину доверена должность политрука. На этом посту в военкомате он встретил начало войны.

Первую боевую награду, Орден Красной Звезды, Алексей Прохорович получает за отличное проведение мобилизации военнообязанных и поставку гужевого и механизированного транспорта для частей Красной Армии, а также обеспечение вывода военнообязанных из Семикаракорского района в июле 1942 года.

В конце 1942 года учился и окончил курсы «Выстрел» при Закфронте по штабному курсу, после чего был направлен в действующую 56-ю Армию, где был ст. адьютантом 1/187 азсп.

В начале 1943 года, после ранения отозван на работу в военкомат и в мае этого же года переведён из Семикаракорска в Ростов-на-Дону на должность военкома Железнодорожного района. 2 июня 1943 года ему присвоено звание капитан.

«Военный комиссар военкомата Железнодорожного района г. Ростова-на-Дону отлично провел мобилизацию военнообязанных и поставку гужевого и механизированного транспорта для частей Красной Армии. Задания командования выполнил в срок и досрочно. При вынужденном отходе, в июле 1942 года, обеспечил полностью вывод ресурсов военнообязанных из Семикаракорского района. Достоин правительственной награды Ордена «Красная Звезда». Облвоенком Ростовской области.

Так в конце 1943 года были оценены его заслуги перед Роди-

ной в горячем июле 1942 года.

С июня по октябрь 1944 года – военком в Ленинском РВК

г. Ростова-на-Дону.

В конце 1944 года Гарматин во второй раз отправится на фронт, откуда уже не вернется.

29 октября 1944 года зачислен в резерв СКВО. 7 января 1945 года – в резерве 3-й Армии. В феврале1945 года убыл в распоряжение начальника отдела кадров 2-Белорусского фронта.

Следующий орден Отечественной войны 2-й степени Алексей Прохорович получил пятого марта 1945 года в должности старшего адъютанта 336-го стрелкового батальона Белостокского полка 5-й стрелковой Орловской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова дивизии, за мужество и отвагу в боях с немецкими захватчиками.

Из наградного листа:

«12 февраля 1945 года противник, при поддержке танков, бронетранспортёров пытался овладеть высотой 79,2. Находясь в одной из рот, капитан Гарматин мужественно и стойко отражал натиск превосходящих сил противника, умело организовывал связь с поддерживающими средствами, отбил нападение врага, нанес противнику потери до 32 убитыми и раненными, удержал занятый рубеж.

За проявленные решительность и смелость, обеспечившие

отражения контратаки превосходящей численности и закрепления данного рубежа, капитан Гарматин представлен к награждению орденом «Отечественной войны II степени».

15 марта в боях на территории Восточной Пруссии, при атаке на противника, западнее населённого пункта Кальвальде, Алексей Прохорович был удостоен следующей награды. В этом бою Гарматин, исполняя обязанности командира стрелковой роты, проявил воинское мастерство и исключительное мужество. С началом наступления, когда в соседней роте вышли из строя все офицеры, капитан Гарматин принял командование на себя.

 Яростно сопротивляясь шквальному пулемётному и артиллерийскому огню, повел две оставшиеся роты на рубеж врага. Первым впереди бойцов ворвался во вражескую оборону в лесу, где в местной схватке уничтожили три немецких пулеметных расчета и 45 гитлеровцев.

За проявленное военное мастерство и исключительное мужество

представлен к ордену Красного Знамени.

19 марта, при овладении населенным пунктом Вальтерсдорф, где сегодня расположен польский хутор Пенцишево (Pęciszewo), несмотря на сильный вражеский огонь, продвинулся вперёд. Немецкие пулемёты мешали дальнейшему продвижению. Гарматин, организовав огонь ручных пулемётов, уничтожил три немецких пулемёта вместе с расчётами. Ворвавшись в деревню, капитан Гарматин, обойдя сопротивляющуюся группу немцев с двух сторон, силою своих бойцов в ближнем бою истребил до 35 гитлеровцев, чем способствовал выполнению боевой задачи. В этом бою тов. Гарматин героически погиб. Посмертно награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.

В поисках хорошей жизни дедушка и бабушка Лиды еще в довоен­ные годы переехали из Украины на Дон.

«Перед войной, в 30-е годы, был страшный голод, и наша семья по­теряла двух кормильцев, деда и отца. Мать ушла на заработки, ходя по дворам и выполняя разную работу для спасения своей матери и нас, троих детей, от голода».

Проблема нищенского существования семьи Лиды не оставляла их до начала Великой Отечественной войны. Даже когда враг подошел к Азову, где поблизости жила семья Лиды, мама все время пропадала на заработках и не смогла спасти Лиду.

«Мы часто по ночам смотрели на отдаленный Азов и видели огни ночного города».

В первый год войны самолеты немецкой авиации бомбили противоположный берег Азовского моря, особо не доставляя неприятностей селу, где в 40 километрах от моря проживала Лида. Но на второй год войны враг активизировал свои действия, и немецкая авиация непрерывно бом­била город.

«После очередной бомбежки села по улицам шли раненые и везли убитых. Мы понимали, что враг подошел совсем близко, и беда не мину­ет наше село».

Когда фашистские части зашли в родное село Лиды со стороны Азо­ва, жители спрятались в заранее выкопанных окопах в своих огородах, часть – в своих подвалах, а молодежь заранее была выпровождена роди­телями в донскую степь.

«Все прошлое хорошо помнится, а сегодняшнее забывается, – сер­чает в разговоре Лидия Васильевна. – Когда мы, молодежь, вернулись в родное село, повсюду хозяйничали немецкие солдаты, а потом за поряд­ком следили уже местные полицаи. Через несколько дней на территории кладбища расстреляли всю семью одного из руководителей местного предприятия, не пощадив ни старую бабушку, ни молоденькую невестку, ни подростка-старшеклассника. Мальчишку, избив, заставили копать себе и родственникам могилу».

В одну из теплых осенних ночей в дом Русаковых ввалился полицай Колесников в сопровождении немецких солдат, которые вывели Лиду на улицу. Здесь, у родного дома, Лида увидела своих подруг, таких же четырнадцатилетних девчонок из своего села. С ними стоял немецкий офицер и пытался о чем-то разговаривать. Всех отвели в местную комендатуру, расположенную в здании бывшего сельсовета, где было собрано несколь­ко десятков молодежи и молодых женщин.

«Утром нас погнали в Азов в сопровождении нескольких немецких солдат и полицаев, – вспоминает Лидия Васильевна, – а из Азова перевез­ли в город Ростов на биржу труда, которая располагалась во дворе быв­шего банка, на пересечении улиц Садовой и проспекта Ворошиловского. Там всех продержали до октября месяца, а потом, погрузив в товарные вагоны, отправили на запад. Куда, никто ничего не знал. Кто-то сумел сбежать по пути следования до Ростова, кто-то в Ростове, кого-то вы­купали. Но в нашей семье было четверо подростков и бабушка, которых обеспечивала одна мама, и выкупить меня было просто нечем».

Лида еще не знала, что её с подругами привезли в лагерь Освенцим. Первым концлагерем в Освенциме стал Аушвиц-1. Всего в лагере Ауш­виц-1 насчитывалось 24 двухэтажных здания (блока). Блок № 11 называ­ли «Блоком Смерти». С 6 октября 1941 г. по 28 февраля 1942 г. в блоках № 1, 2, 3, 12, 13, 14, 22, 23 были размещены советские военнопленные, кото­рых затем перевели в лагерь Аушвиц-2 Биркенау.

В 1941-1943 годах лагерь был обнесён двойным проволочным забо­ром, по которому пропускался электрический ток высокого напряжения. Весной 1942 лагерь Аушвиц-1 с двух сторон был обнесён железобетонным забором. Охрану лагеря Аушвиц, а затем и Аушвиц-2 Биркенау, несли военнослужащие войск СС из соединения «Мёртвая голова». Мерой наказания практиковались медленные убийства: провинившихся либо сажали в герметичную камеру, где они умирали от нехватки кислорода, либо мо­рили голодом до смерти. Между блоками 10 и 11 находился пыточный двор, где заключённых пытали и расстрелива­ли. Аушвиц-2 (также из­вестный как Биркенау, или «Бжезинка») – это и есть, собственно, Освен­цим. В нём, в одноэтаж­ных деревянных бара­ках, содержались сотни тысяч евреев, поляков, русских, цыган и узников других национально­стей.

Пригнанные вошли в составе огромной колонны на закрытую территорию, как казалось четырнадцатилетней Лиде, небольшого поселения с улицами и многочисленными деревянными постройками – бараками. В бараках стояли двухъярусные, сплошные деревянные нары, на которых не было никакой подстилки.

«Мы, подростки, ночевали на втором ярусе, подложив под голову свои мешки с вещами. Так мы прожили несколько месяцев. Нас никуда не гоняли и не вывозили».

И только месяцы спустя, уже на работах в Германии, она поняла, что миновала ужасы германского ада концлагеря Освенцима. С неё по­степенно сходил туман затмения всего происходившего вокруг. Она вспомнила, как после пересечения польской границы, их, 30 девчонок и женщин, насильно заставили раздеться и отправиться в какое-то поме­щение, где сверху хлынули потоки холодной воды. И прозвучала резкая команда: «Мойтесь, вам дано полчаса!» Их сумки со скромным скарбом были отброшены в отдельную кучу от собственных вещей и обработаны каким-то раствором для дезинфекции «восточных пленниц» от загряз­нения «арийской территории». При выходе из ледяной «бани», польская надзирательница, забыв об общем славянском происхождении, била в спину попавшихся под руку девчонок и женщин. Зажав железный обруч небольшого колеса тележки в свой кулак, пыталась сделать больнее и тем самым выразить какую-то ненависть к восточным славянкам. А сколько раз по пути следования, да и в самом «лагере смерти», её, молоденькую, симпатичную девушку унижали, рассматривая как живой товар на рынке, заглядывая в рот, проверяли зубы, как у породистой ло­шади?! Впрочем, подобным и более унизительным процедурам подверга­лись все узники лагеря. Возможно, что выдержав эти испытания, а также благодаря привлекательной внешности, Лида попала во вторую группу заключенных.

Как стало известно потом, число жертв этого лагеря составило более миллиона человек.

В 1942 году отдали в эксплуатацию участок 1 (там помещались муж­ской и женский лагеря). Новые заключённые ежедневно прибывали на поездах в Аушвиц-2 со всей оккупированной Европы. Прибывших дели­ли на четыре группы. Первая группа, составлявшая примерно ¾ всех при­везённых, в течение нескольких часов отправлялась в газовые камеры. В эту группу входили все, признанные непригодными к работе, прежде всего, дети, старики, женщины.

Приблизительная пропускная способность крематориев: № 1 (за 24 месяца) – 216 000 человек, № 2 (за 19 месяцев) – 1 710 000 человек, № 3 (за 18 месяцев) – 1 618 000 человек, № 4 (за 17 месяцев) – 765 000 чело­век, № 5 (за 18 месяцев) – 810 000 человек.

В лагере также широко практиковались медицинские эксперименты и опыты. Изучались действия химических веществ на человеческий орга­низм. Испытывались новейшие фармацевтические препараты. Заключён­ных искусственно заражали малярией, гепатитом и другими опасными заболеваниями. Нацистские врачи тренировались в проведении хирургических операций на здоровых людях. Часто производилась кастрация мужчин и стерилизация женщин, в особенности молодых, сопровождав­шаяся изъятием яичников. Вторая группа заключённых, куда была отобрана Лида, направлялась на рабскую работу на промышленные предприятия различных компаний. Вплоть до освобождения, до 1945 года, в комплексе Аушвица были при­писаны к фабрикам около 405 тысяч заключённых. Из них более 340 ты­сяч скончались от болезней и избиений, либо были казнены. Но и здесь, ­если так можно сказать, девушке «повезло». Она попала не на промыш­ленное предприятие, а на хозяйственную работу в Берлинскую семью не­мецкого торгового представителя. Хотя и там условия проживания были не лучше, чем у работников предприятий – восточных узников лагерей.

Дом находился в нескольких кварталах от рейхстага. Девушка про­живала в маленькой комнатке на верхнем этаже. Единственное крохотное оконце было расположено на крыше, и, глядя в него, можно было видеть только берлинское небо. Питание было настолько скудным, что Лидия Васильевна до сих пор вспоминает ненавистную хозяйку Люцию Людер­ман. Она могла выбросить оставшуюся еду, но не дать её работникам.

«Сначала нас, работников, вообще не выпускали на улицы Берлина. Потом мы могли быстро передвигаться по немецким мостовым, не имея права заходить на пешеходные тротуары. У всех наемных работников на одежде были нашивки. У украинцев на рукаве – маленькая тряпочка с изображением пшеничного колоска. У нас, русских, впереди, на груди – большой лоскут с тремя немецкими буквами «OST» с голубоватым оттенком. Мы ходили по мостовым, где гоняли военнопленных на работы на промышленные предприятия. Я еще по пути следования видела на одной из железнодорожных станций, как в параллельно стоящем эше­лоне с военнопленными из зарешёченных окон тянулись руки и крики о просьбе дать попить. Но немецкие солдаты ходили и с силой били при­кладами карабинов по рукам пленных. Эти фашистские сволочи, вообще не считали нас за людей. У хозяина дома Эриха был рабочий офис, где работали немки. Не все немецкие женщины относились к нам жестоко. Особенно после первых бомбежек Берлина английской авиацией отношение к нам ста­ло более благосклонное, они даже отдавали нам свою поношенную, поч­ти новую одежду. Фронт приближался, и бомбардировки участились, рабочие места в Берлине стали сокращаться. Много магазинов было разрушено, у немцев начались перебои с продуктами. Сколько прожила в немецкой семье, столь долго я ничего не знала о событиях на фронтах нашей страны и союзников, и никогда не видела ни одного русского. Ко­нечно, может сам Эрих и знал положение дел из газет и радио, но я и читать по-немецки не умела, да и газет в доме и в офисе не видела. А на приемнике, стоящем в зале дома, висела табличка с запрещающей над­писью на немецком языке подобного содержания: «Прослушивание радио карается смертью!»

Понимая, что продуктов стало мало для пропитания собственной семьи, меня опять отвезли в концлагерь. И все, что дали мне другие не­мецкие женщины, в том числе и мать хозяина, Эриха, скупая хозяйка Люция забрала. Кроме того, что она относилась ко мне с ненавистью, нередко наносила побои и оскорбляла, она еще и выпроводила меня в том, в чем я к ним попала».

Узники концлагеря Освенцим были освобождены 27-го января 1945 года войсками 60-й армии 1-го Украинского фронта под командованием генерал-полковника Курочкина. Непосредственное участие в освобожде­нии концлагеря принимали части 106-го стрелкового корпуса 60-й армии и 115-го стрелкового корпуса 59-й армии 4-го Украинского фронта, кото­рые освободили узников двух восточных филиалов Аушвица.

По разным подсчетам, в боях за освобождение Аушвица-Биркенау отдали свои жизни от 234 до 350 советских солдат и офицеров. Но Лида этого не знала, её успели отправить среди первых партий заключенных на запад.

«Не успели прибыть в «лагерь смерти», как из-за приближающе­гося фронта всех спешно стали вывозить дальше на запад, в другие ла­геря, – вспоминает Лидия Васильевна. – Со своими подружками я уже не встретилась. По прибытии в другой западный лагерь, нас опять раз­местили по деревянным баракам, но условия проживания были немного лучше. Вместо длинных, голых деревянных нар, здесь были поставлены одиночные двухъярусные деревянные кровати с соломенной подстилкой. Но и здесь мне, уже вместе с подружившимся девчатами из России и Украины, не пришлось долго задержаться. Через несколько дней после прибытия наступила какая-то странная тишина, продлившаяся день или два. Не были слышны лай собак, крики немецких солдат.

Как-то утром забегает к нам в барак молодая женщина и кричит: «Выходите! Посмотрите вокруг! Нас никто не охраняет уже несколько дней!» И мы все пошли в разные стороны, но в основном все гражданские шли на запад, вперемешку с отступающими немецкими частями».

Перед советским руководством, в августе 1944 г., когда части Крас­ной Армии перешли государственную границу с Польшей, встала про­блема возвращения больших масс советских граждан, угнанных немцами и по другим причинам оказавшихся за пределами СССР.

24 августа 1944 г. вышло постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО) № 6457-сс, специально посвященное возвращению на Родину советских граждан, которые оказались по разным причинам за пограничной линией между СССР и Польшей. Из содержания этого постанов­ления вытекало, что политика высшего советского руководства в данном вопросе была достаточно ясной и недвусмысленной, а именно: все эти со­ветские граждане, безусловно, должны быть возвращены в СССР.

В последние месяцы 1944 г. и в 1945 г. ГКО принял еще ряд постановлений, касавшихся репатриации советских граждан.

«Но мы ничего не знали, – говорит в беседе Лидия Васильевна, – и поэтому шли, как и все, на запад. Но потом мы услышали, что с востока наступают русские части, и подумали: а куда мы тогда идем? В одном из западных поселков Германии, в котором мы остановились, ходило много мужчин в юбках и с волынками, играя свою национальную мелодию. Мы нашли кусок красной ткани и сделали из неё самодельные нарукавные повязки, на которых белой краской написали СССР. Потом нашли пункт, куда шли парни и мужчины из числа военнопленных и угнанных в Герма­нию. Их отправляли в спецлагеря для проверки и последующей отправки на Родину. Но женщин там не принимали.

На несколько дней мы устроились на работу в подсобное хозяйство какого-то немецкого начальника, сбежавшего на запад и оставившего всех наемных рабочих, весь инвентарь и скот. Нас, троих девчат, наня­ли местные, бывшие наемные работники, как поваров. А через несколь­ко дней, когда мы опять пришли к пункту отправки на Родину, к нам обратился пожилой майор с просьбой помочь в обработке документов репатриированных. Почти два месяца я занималась документами быв­ших наших военнопленных и таких, как я, насильно угнанных в Германию. Но наша донская земля и мои родные у меня не выходили из головы, и я попросила майора отпустить меня домой. Он долго уговаривал меня остаться у него на работе по оформлению документов. Но сердце разрывалось от желания увидеть родную семью и донскую землю. И я в скором времени, в составе таких же репатриированных, ехала в товарном вагоне на восток. На одной из станций наш состав остановился напро­тив военного эшелона. Наши солдаты пели песни, о чем-то весело раз­говаривали, ели дыни и арбузы. Мне так радостно и спокойно стало на душе. Хотелось тоже петь и плясать от радости, что я скоро увижу свои донские просторы и встречусь со своей семьей. Как они там?

Один из бравых солдат ел дыньку, такую же сочную, как наши дон­ские, но кожуру бросал в открытую дверь нашего вагона. Я сделала ему замечание. Он ответил: «Заткнись, пока не пристрелил!» Я не была со­всем уж «тихоней», и меня задело его оскорбление. Я ответила ему тем же: «Стреляй. Немец не пристрелил, хоть ты добьешь». И он схватился за оружие. Его, конечно, остановили другие, более разумные воины. Но я поняла, что меня ожидает дома, на родной, такой долгожданной земле».

Делами репатриации занималось Управление уполномоченного Со­вета Народных Комиссаров (Совета Министров) СССР. Это ведомство возглавлял генерал-полковник Ф.И. Голиков, бывший руководитель во­енной разведки. Ведомство пыталось установить общее количество со­ветских граждан, оказавшихся за пределами СССР в годы войны, вклю­чая умерших и погибших на чужбине. В марте 1946 г. оно оценивало их численность в 6,8 млн. человек, в число которых входили и гражданские лица, и военнопленные. Выживших было около 5 млн. Исходя из этих данных, до конца войны не дожили примерно 1,8 млн. советских граж­дан. Вплоть до конца 1980-х годов документация по этому вопросу в на­шей стране была засекречена.

Приехав на родную донскую землю, Лида окончила школу и получи­ла образование семь классов. Сразу поступила в Ростовское педагогиче­ское училище. Но продолжить учебу не смогла ввиду нехватки денежных средств для обучения. Нужно было покупать продукты питания, одеж­ду, а денег в семье по-прежнему не хватало. Старшая сестра работала на Дальнем востоке, старший брат служил в армии на Украине. А младшая сестренка еще училась в школе. И мама Лиды опять одна тянула всю се­мью.

Через год вернулась старшая сестра, и тогда Лида смогла опять по­ступить в педучилище и успешно его окончить, получив специальность школьного учителя. В последующие годы Лида встретила красивого дон­ского казака Николая, закончила обучение в пединституте, и жизнь во­шла в спокойное семейное русло.

Но сколько Лида себя помнит, когда была депутатом, участницей партийных конференций, сколько получала Правительственных благодарностей, никогда и нигде она не упоминала о своем трагическом прошлом. И только когда вырастила своих детей и воспитала внуков, лишь тогда посмела сказать мужу о своем прошлом. Что она тоже видела рейхстаг, но с другой стороны. Более 50 лет Лидия Васильевна хранила свою «освенцимскую тайну».

Растороцкий Федор Никандрович, уроженец Воронежской области, с шестнадцатилетнего возраста начал свою трудовую деятельность учеником слесаря Лисковского депо Юго-Восточной железной дороги. Проработав помощником машиниста и машинистом, поступил в воронежский вуз. После окончания вуза окончил московские курсы красных профсоюзов.

В1934 году направлен ЦК ВКП(б) парторгом в депо города Елец, московской железной дороги, в 1936 году переведён парторгом в депо в г. Владимир.

В дальнейшем его биография прерывается на три года. Что произошло за три года, выпавших из биографии Растороцкого, нам удалось узнать из документов семейного архива.

В 1937 году Федора Никандровича арестовали по доносу «за антисоветскую агитацию». Его жена, Аллилуева Таисия Алексеевна, умерла при родах вместе с третьим ребёнком в новогоднюю ночь 1 января 1938 года, в Нижнем Новгороде, из-за отсутствия медицинской помощи. Старших двоих детей разобрали родственники...

С 1939 года работает помощником начальника паровозной службы Горьковской железной дороги. 1940 год – курсы Ивановской военной политшколы. В 1941 году направлен райвоенкоматом на фронт по линии ВКП(б). После курсов военного политучилища, в апреле 1942 года направлен старшим инструктором политотдела 156-й стрелковой дивизии 51-й Армии – той самой дивизии, которая защищала донскую землю от фашистских полчищ в июле 1942 года. Бойцы и командиры этой дивизии стояли насмерть до 28 июля на левом берегу Дона у посёлка Константиновского.

 Фёдор Никандрович с женой и дочерью.

В июле 1942 года 156-я стрелковая дивизия удерживает оборону на Донском рубеже против немецких танковых и моторизованных дивизий. В эти тяжёлые дни обороны дивизия переходит из подчинения 51-й армии в подчинение 37-й армии. Нехватка снарядов и мин для орудий и миномётов, недостаток инженерных оборонительных сооружений, отсутствие минных полей способствуют прорыву немецких частей на левый берег Дона.

Взят Ростов, враг рвётся на Кавказ и Сталинград, враг ежедневно, по нескольку раз в день, пытается форсировать левый берег, но воины 156-й дивизии продолжают удерживать